изумрудный — любимый цвет Чона (1/2)

Чонгук не любит праздники, которые устраивают в честь победы, потому что считает это бессмысленной тратой времени и средств, которые можно потратить как раз на нужды его войск, но это никого не устраивает, потому что главное, о чём сейчас пекутся чиновники, как набить свой желудок жареным мясом и щёки наесть. Чонгук молча принял поздравления, которые ему высказали, устал до ужаса кланяться каждому второму и тепло улыбаться. Сейчас ему нужно место, где царит тишина и покой, хотя такого он точно не найдёт здесь, на земле. Да и когда придёт смерти час, то вряд ли обретёт покой, потому что Чон Чонгук — ходячий хаос, покой которому только снится. Но он свыкся с этим. Он свыкся и со своим одиночеством. И со своей ничтожностью, которая проявляется в покорности. Но он уверен, что час, когда он сможет переступить её (покорность) ужасно близок. И на его пути никто не встанет, тогда и покажет, на что способен Чон Чонгук, но уже в другой роли.

Сейчас альфа молча стоит и ждёт, пока пиршество закончится. Он облокотился на массивную колону, что держала дворец и создавала картину величия и устрашения, подносит вторую бутылку к мокрым губам и делает глоток, прожигая своё горло горячим напитком. Они уже в столице империи, Хузур встретил его победителем, как верного делу воина, как настоящего отца, который защищает свои владения. Честно, он безумно скучал по столице. Он считает её своим домом.

В ней прекрасно всё. Массивные статуи и колонны, множеств красивых, сделанных разными мастерами дома Всевышнего. Несколько дворов существует при дворце, в которых можно найти абсолютно всё — это либо вход в гарем, либо в библиотеку, либо в казначейство. Зная нужные ворота, ты придёшь в нужное место. Есть во дворце и место для отдыха, где струятся фонтаны, где можно поплескаться в воде и просто отдохнуть. Чонгук туда никогда не ходил, потому что это развлечение для омег. Единственное, где ему по-настоящему нравится, это большая башня, что стоит в центре империи. Её невозможно обхватить тысячами людей, если запрокинуть голову, то ничего не увидишь. Зато какой дивный вид расстилается, если забраться на высоту. На ту высоту, где Чонгук часто любил бывать один. Столица также полна роскоши, куда не глянь, везде золотые надписи, росписи сделаны в особенном, восточном стиле, узоры так и пестрят в каждом доме, а что за дивный аромат на улице: специи, цитрусы, множеством фруктов, новая, привезённая из иноземных стран одежда, роскошные изделия для быта, свежий и вкусный шербет. И даже природа не обделяет своей красотой: плантации полны деревьями с цитрусовыми, которые пестрят на солнце и освежают своей сочностью. Постоянно шумящие улицы, и вечно что-то предлагающие купцы.

Чонгуку не хватает среди синего, золотого, бирюзового, небесно-белого цвета одного. Нет изумруда, нет той составляющей, что станет звездой.

Большая слава достаётся тому, кто стоит на вершине, кто хоть и является образом, но всё величие, вся слава достаётся первому лицу, императору, который доживает свой век. Чонгук ничуть не жалеет, что произошло между ними. Хван прекрасно знает, что затеял Чонгук и главное то, что он не против, наоборот устилает дорогу для него.

Приятная музыка разливается по окрестности, перед Чонгуком ходят, а сами будто плывут, омеги, постоянно улыбаются красивому и одинокому воину, что лакает своё безвкусное вино и смотрит с неохотой на них. Тут есть и дети, которые с боязнью обходят Чонгука и лишь изредка глядят на него, но и на них альфа не обращает внимания, может, только на одного. Мальчишка с рыжими, словно пожар, волосами, кажется, что не боится этого бездонного взгляда, постоянно смотрит на него и улыбается. Чонгук бы и рад ответить, но просто не находит в себе сил. Поэтому он сосредотачивает свой взгляд на таком же, как и его глаза, ночном небе. Сегодня нет звёзд, но про них всегда можно подумать. А это Чонгук любил. Сесть где-нибудь в поле одному, подобрать под себя ноги и, запрокинув голову, наслаждаться тишью. Либо же забраться на башню и смотреть, беспечно мечтая ни о чём. Прекрасное время, когда никто тебя не требует и ничего от тебя не хочет.

Чонгуку не грозит беспечная, размеренная жизнь, потому что обречён он на постоянный хаос и разруху, в постоянном движении его жизнь протекает, а он и успевать её проживать не в силах. У него только один смысл есть сейчас, тот бегает со всеми и лучезарно ему улыбается. Непослушные, рыжие прядки, немного запутанные спадают на большие, голубые глазёнки. Мальчишка убирает их своей детской ладошкой и снова кидает на Чона свой взгляд. Альфа ему кивает, и тогда, этот мальчонка подрывается с места и бежит к нему, а после оказывается в крепких руках отца.

Да, у Чонгука не было омеги, он не был семьянином, заботливым супругом, но случилось то, что случилось. Он и подумать не мог, что кто-то сможет забеременеть от него. Но это уже произошло и поправить ничего нельзя. Он не любит поднимать этот вопрос, поэтому жёстко пресекал чужие попытки узнать, чей это ребёнок, как так получилось. Поняв, что от Чонгука никто ничего не выпытает, слухи прекратились. Ну или просто Хосок сумел поработать своим излюбленным оружием. Жалеет ли Чонгук, что так произошло? Возможно, четыре года назад он бы и пожалел, но не сейчас. От случайной связи родился его голубоглазый мальчик, которого он искренне любит и которого так редко видит. Он точно ужасный отец, потому что в столице, где живёт его кроха практически не бывает, поэтому все заботы о ребёнке лежат на Тэхёне.

Тэхён — омега восемнадцати лет. Иногда Чонгуку кажется, что он самое лучшее творение Всевышнего, потому что таких омег надо было поискать. Он идеален во всём. Начиная от кончиков пальцев и заканчивая большими ореховыми глазами. Он всегда забавно смущается, когда разговаривает с Чоном, но он единственным, кому Чонгук может доверить своего ребёнка, с ним Чонгук чувствует, что тот в безопасности. Тем более омеги смогли сразу же найти общий язык, и уже после парочки встреч Хан, так звали сына-омегу Чонгука, не мог отпустить от себя Тэхёна ни на минуту. А старший омега глупо улыбался и смущался, ловя на себя удовлетворительный взгляд Чонгука с морщинками вокруг глаз и скрещенными руками на груди.

Тэхён привлекал не только внимание Чона или его ребёнка. Ещё пара янтарных глаз хищно только наблюдала за действиями омеги. Хосок был так близко к нему, но всегда так далеко. Он обожал моменты, когда встречался с малышом Ханом, потому что знал, что там будет и он. Тот, кто заставил его не спать ночами. Тот, кто в звёздном небе видится. Тот, кто заставляет каждый раз возвращаться. Хосок никогда не понимал, что значит любить, но почему-то с этим омегой понял сущность. Иногда, когда стоял и ждал Чонгука, который мог так запросто разговаривать с Тэхёном, а тот ему улыбался, Хосок стоит и в руках розовый бутон от цветка теребит, понимая, что омега для него не досигаем. Каждый раз опускает свой взгляд на искалеченные, израненные руки, все уродливые и в шрамах, поэтому чаще всего в перчатках ходил, чтобы его вдруг Тэхён, который мог неожиданно перед ним вырасти, не напугать. Но сейчас тот занят другим, поэтому Хосок не боится, что его страшные руки кто-то увидит. Он молча смотрит на цветок и даже улыбнуться не может, потому что не умеет, потому что не научили, потому что чувств у него нет. А может, этот омега может это растопить. Хосок не знает. Но единственное, в чём он уверен, так это в своей сущности.

Чёрная Смерть не умеет любить. Его все боятся. Страшатся любого проявления. Даже Тэхён, который изредка кидал свой взгляд на Хосока, а тот пытался хоть как-то ему улыбнутся, повергало омегу в ужас, тот его пугал всем своим видом. Высокий. Всё время в чёрном. Руки постоянно в крови. Разит одной смертью. А от омеги пахло по-другому. Весной. Приятным садом, где растут цветы, которые альфа не любил и чаще всего не находил в них ничего особенного, но этот омега заставлял сделаться романтичным. Хосок всё время мог прятаться за каким-нибудь кустом и смотреть, как прядки русых волос спадали на лоб, как пальцы аккуратно их убирали и продолжали своё занятие, рассказывая Хану, как правильно срывать розы, чтобы не пораниться. Хосок всегда был рядом с омегой, но тот никогда не замечал его присутствия, хотя и улавливал запах кожи.

Чонгук ставит сына на землю, потрепав того по макушке, из-за чего омега сощурился и сгорбился. Но ему были приятны такие ласки от отца, которого и так редко видит. Чонгук присаживается на корточки, чтобы послушать радостное лепетание самого красивого мальчика на этой Земле создания. Маленький Хан жестикулирует, что-то на земле вырисовывает. Подбегает Тэхён, который потерял ребёнка, но завидев его с отцом, победно выдохнул. За этим малышом нужен глаз да глаз, хотя Тэхён и молод и полон сил, но ему иногда кажется, что эта маленькая бестия забирает все силы. Он пытается отдышаться, но, заметив позади Чонгука его, перестаёт. Силы будто сами берутся из ниоткуда. Ему всегда боязно даже голову поднять в присутствии Хосока, тот будто его специально проверяет, постоянно взгляд свой задерживает. А может Тэхёну это кажется, ибо рядом с Хосоком и не такое покажется. Например, как-то раз Тэхён поймал его улыбку и ужаснулся, потому что говорят, что Чёрная Смерть улыбается тому, кого к себе забрать хочет. После этого Тэхён никак не мог заснуть и словно в воду опущенный ходил, благо есть Хан, который просит к себе много внимания, потому что отец должного ухода не оказывает и постоянно пропадает, а Тэхён вроде замены. Но он не против. Нет. Малыш прелестный, активный и очень жизнерадостный. Только из-за этой активности случаются неприятности. Например, Хан любил расшибать коленки, потому что носится куда-то, летит и не замечает препятствий перед собой, вот и получается, что об кочку споткнётся, в яму упадёт, об каменистую дорожку коленки разобьёт. Благо малыш почти никогда не плакал, а только смеялся на такие ушибы. А Тэхёну было далеко не до смеха, потому что он перед Чонгуком отчитаться должен, почему его сын весь в синяках и ранках.

Он покорно опускает голову. А Хосок, что стоял за спиной друга, вышел в свет и встал по правую руку. Тэхён почти никогда так близко с ним не находился. Руки сами трястись начинали, а сердце бешено колотилось, хотелось убежать, спрятаться, потому что сколько легенд о Чёрной Смерти ходит, сколько из этого правда. А Хосок ничего не говорит и сверлит своим взглядом Тэхёна, который был уже готов провалиться под землю, но только не стоять здесь и сейчас, не ловить этот прожигающий взгляд и не умирать от него. А Тэхён умирает, каждый раз умирает и возрождается, потому что этот <s>человек</s> его возрождает.

Чонгук, завидев беспокойство в глазах омеги и блеск янтаря на дне хосоковых глаз, поворачивает к нему голову и спокойно говорит:

— Хосок, прекрати смущать Тэхёна, — Хосок мгновенно реагирует на замечание друга. Он поджимает губы и щурит глаза. — Только скажи, что я не прав, — Тэхёну дурно. Очень и очень. Сейчас про него отчасти тоже говорят, а он стоит и пошевелиться не может, но маленькая ручонка спасает.

— Тэхён, пошли ещё поиграем, — как Тэхён благодарен Хану, что он есть, что он будто понимает, когда нужно уйти, когда нужно помочь. Омега тепло ему улыбается и протягивает свою изящную руку. Хосок вновь буравит его своим взглядом. — Папочка, ты сегодня поиграешь со мной? — обращается ребёнок к отцу, который тепло ему улыбается и, наклонившись, целует в лоб, вновь заставляя ребёнка сощурится.

— Обязательно, — голос от выпитого вина становится хриплым. Чонгук бы и рад поиграть, но он не может объяснить малышу, что сейчас очень сильно устал, что у него много душевных переживаний, не хочет свою чудо расстаривать, поэтому обещает, что всё выполнит.

— Сейчас? — глаза Хана сразу же загораются, он часто-часто ими хлопает, сильнее сжимая руку Тэхёна, который хихикает от ситуации. Когда маленький господин что-то хочет, то он постоянно выпячивает свою нижнюю губу и строит ангельский вид. Эта улыбка не уходит от взгляда Хосока, тот был и рад сам улыбнуться, но губы сами не поднимаются. Он отучился искренне улыбаться очень давно. Но разучился ли на самом деле?

— Ах ты хитрец, нет, на меня такие проказы не действуют, — говорит Чонгук и легонько ударяет по носику сына. — Давай завтра, когда ты сходишь на занятия, то я сам заберу тебя и мы…

— Господин Чон, — слышится за спиной. Все сразу же обернулись. Перед компанией стоял стражник, видимо, с каким-то донесением или очередным приказом. Чонгук сразу же мрачнеет. Он только вернулся к своей семье, что от него ещё требуется. Альфа кивает в знак того, чтобы сказали, зачем он нужен. — Наш император требует вас к себе.

— Зачем? — сухо кидает Чон. У него отсутствует любое желание видеться сейчас с Хваном. Что тому нужно. Снова говорить, какой Чон доблестный воин? Он и без него это знает. Предложит деньги? Смешно, потому что то жалование, что получает Чон, не хватает им с Ханом. Он отдаёт буквально всё ребёнку, потому что тот мал, тот учится, ему нужна одежда и еда, а он потерпит, в ситуациях и похуже бывал.

— Мне не было доложено. Пожалуйста, господин, дело важное, — просит стражник, а Чонгук, обречённо выдохнув, поворачивается к сыну, у которого уже нет надежды на дне глаз, те полны слёз.

— Малыш, — тепло обращается к нему отец, но Хан не хочет ничего слушать. Он утаскивает Тэхёна за собой, из-за чего тот чуть ли не ударяется с Хосоком лбами. Тэхён вновь чувствует, как умирает. Лишь на секунду запах кожи впился ему в ноздри, поступил в мозг, окутал и заворожил. Тэхён задерживает на нём лишь мимолётный взгляд, прежде чем маленькая бестия его утащит.

— Чёрт, вот и сдался мне Хван сейчас! — орёт Чонгук, а Хосок его не слышит. Сейчас перед ним настоящее божество пробежало, кинуло свой еле заметный взгляд и упорхнуло, будто маленький птенчик, который страшится грозного сокола. Не может и слова сказать, ибо хрупкое создание. Дриада этой империи, а Хосок очарованный странник, рыскучий по лесам, ища своё сокровище. Но не может найти, ибо упорхнуло, из рук вылетело. — Чон Хосок, — властный и холодный голос вырывает альфу от созерцания места, где только что был Тэхён. Он поворачивается и ловит на себя недовольный и довольно суровый взгляд Чонгука. — Если ты так падок на омег, то что мне с тобой делать?

— Не придумывай, он мне безразличен, я просто задумался, зачем тебя мог позвать Хван, — что-что, но Хосок умел удачно врать, но только не Чону, который ложь сразу же определяет. Тот лишь хмыкает, мол говорит этим, что кому, но не ему, своему другу, брату, врать будет.

— Тогда иди проследи за моим ребёнком, а то он замучает Тэхёна, — Хосок готов был подорваться, побежать сразу же, но сдерживается, кивает и уходит, а хотелось бы сразу ринуться и достигнуть цели в виде Тэхёна и маленького Хана. Сейчас, да, именно сегодня, в этот вечер он будет находится так близко, так рядом с предметом своего очарования и не отводить от него своих янтарных глаз.

А Тэхён? А что Тэхён, он будет вновь умирать рядом с этим человеком, и сделать ничего, увы, уже нельзя.

***</p>

Обувь, соприкасаясь с поверхностью каменного пола, создаёт шум. Громкая музыка в этой части дворца еле уловима, но она не менее прекрасна. Чонгук не умеет ценить её, но тем не менее она оставляет на нём свой приятный отпечаток. Иногда нравилось прикрыть глаза и вслушаться в её звучание. Музыка проникает в мозг и кутает его в свой прекрасный шар, из-за чего Чонгук ни на чём не концентрируется. До него доносится прелестный голос. У кого-то очаровательный голосок. Из-за него Чонгук представляет.

Мечтает.

Видит.

Большое озеро, скрытое за большими зелёными деревьями. Много растительности, много утреннего зарева, много света и тепла. И снова голос, но уже другой. Бархатистый, нежный, протяжный. Чонгук пробирается сквозь непроходимую зелень, убирает мешающие ветки от лица, он идёт вглубь. Это вовсе не какой-то лес, а целый сад, но обширный, глубокий, со своей растительностью и множеством запахов. Среди который он может различить один. Чонгук помнит его. Он ходил как-то с папой на опушку, собирал эти ягоды. Земляника. Её можно встретить летом. Чонгук так любил эту ягоду, что мог насобирать целую корзину земляники и лежать, наслаждаться под деревцем и ни о чём не думать. Вот и сейчас он чувствует его. Убрав последнее препятствие от лица, Чонгук замирает. Его будто очаровали.

Молочная кожа блестит в утреннем зареве, капли спадают с белых, подобно мягкому облачку, волос на позвоночник, делая маленькие алмазики. Драгоценные и недосягаемые, что сразу пропадают в водной глади. Грациозная, тонкая рука играет с водой, создавая волнение. Каждый изгиб этого субтильного тела идеален. Лёгкий поворот тазом, наклон телом, ведение рукой по глади — всё это великолепие создано этим божеством. Очертания позвоночника так ясны, что можно каждый пересчитать, мокрые волосы трясуться над водой, а бархатистый голосок не перестаёт литься, подобно этой бесконечной воде. До безумия хочется исследовать это тело, что блестит на солнце, что покрыто её лучами и одето в прозрачные одеяния. Нет ни единого изъяна, тело прекрасно и под стать великому. Скульптор, что на славу потрудился, ибо его творение безумно восхищает, заставляет глаз не оторвать. Так и хочется прикоснуться, опробовать это тело. Понять, что оно из себя представляет.

Статуя поворачивается лицом, и Чонгук готов поклясться, что мог утопиться, но чтобы это лицо пред ним в последние минуты только побывало. Он дитя солнца, он так и сгорает в нём. Пухлые губы расходятся в приятной улыбке, оголяя идеально белые зубы. Приоткрытые глаза горят изумрудом, испепеляя душу Чона. Он не может оторвать своего взгляда от изучения каждого клочка тела. Ему хочется задержать внимание на чём-то одном, но это невозможно, ибо только приглядевшись к одному, ты тонешь в другом. Поистине прекрасное существо. Он не поскупился и создал лучшее, оставив его на земле, чтобы другие смогли лицезреть его чарующий взгляд, тонуть в огненных глазницах и быть поражённым лишь от одного касания. Это не человек, ведь он не может быть настолько прекрасным, сказочным, волшебным… Чонгук готов подобрать лучшие метафоры мира, чтобы описать это творение, но язык не позволяет этого сделать, ибо этого будет не достаточно, чтобы восхвалить это создание. Оно приподнимает руку, будто отправляет в полёт, с особым изяществом подносит ко рту, чтобы скрыть очаровательную улыбку. Улыбку, от которой Чон Чонгук готов был захлебнуться.

Солнце опалило его.

— Мой господин, мы пришли, — Чонгука резко выдёргивает из мыслей, но и рад, потому что заживо ещё никогда не сгорал. Он проверяет свои руки на наличие волдырей, но ничего не находит, что и так очевидно. Его воображение может иногда не на шутку напугать. Он мгновенно принимает маску равнодушия и унимает внутреннюю обеспокоенность. Нельзя в этом дворце показывать свои эмоции, ведь враги не дремлют и готовы в любой момент свои клыки выпустить.

Чонгук коротко кивает и заходит в двери, которые ему любезно соизволили открыть. Он немного мнётся, наклоняет голову и смотрит за собой. Ему не страшно, но и с сыном он расставаться не хочет. Альфа выдыхает и заходит, но не сразу нападает на своего императора. Чонгук был здесь много раз, частенько наведывался к Хвану, поэтому ни эта роскошь, ни красота этих покоев, ни дорогая мебель — ничего не сможет купить Чона. Он давно для себя решил, как обустроит свои покои. Не будет ни золота, ни дорогих шелков. Всё будет соответствовать его простой натуре. Но только Чон должен учесть, что власть пожирает и меняет нутро, поэтому он никуда не денется от великолепия. Ещё возвысит империю, перестроит её и создаст тот идеал, что под стать ему.

Он находит императора, стоящего на просторном балконе. Из-за чего-то Чон хмурится, он будто чует, что разговор ему не понравится, но он не смеет противиться, поэтому постепенно, перебирая ногами, подходит и склоняет голову, хотя был бы с радостью не свою голову склонить, а тысячи других, в них входит и голова Хвана. Старик стоит к нему спиной, но Чонгук знает, что он улыбается. Он всегда ему улыбается, даже зная тайные желания Чона. Морщинистая рука подзывает к себе, и Чонгук двигается с места, подходя и становясь слева от императора. Он кидает на него свой непроницательный и холодный взгляд, в котором можно было уловить всё: и нежелание, и гнев, и гордыня. Но ему снова улыбаются, морщинки скапливаются вокруг глаз, лик такой чистый, тёплый, из-за чего Чонгуку делается не по себе. Он собирается убить этого человека, стать новым императором, начать другую династию. Его давно следовало бы посадить в тюрьму, казнить, но Хван этого не делает. Испытывает? Хочет, чтобы совесть проснулась? Или же настолько устал и отчаялся, что покой видит только в вечном?

Чонгук не знает, он не способен понять старика, но ответ кроется прямо на поверхности. У Хвана нет и не будет наследников, у него нет ни одного ближнего человека, которому он бы доверял, кроме Чона. Этот парнишка, несмотря на свои амбиции и поистине великие планы, единственный, кто заслуживает статус императора, лишь ему под силу бремя, что сейчас несёт он сам. Чонгук справится, сменит его, начнёт новое и построит уже другую империю, Империя Крови будет совершенно другой, ибо руку приложит человек, что ни с кем не сравнится, что грезет лишь одним и идёт в буквальном смысле по головам. Прост внешне — он сложен внутренне, его решения грандиозны. Хван в этом убедился, когда ещё мальчишкой Чон предоставил план, который ни один из его командующих даже не мог представить. И если умереть, то от руки собственного дитя, потому что слишком устал, слишком много на него навалилось, лучше отдать своё правление тому, кто знает эту империю лучше, чем кто либо ещё, кто готов жизнь за неё положить, кто, не жалея своих сил, шёл до конца.

Он переводит на него свой добрый взгляд и улыбается, параллельно кладя руку на плечо и слегка сжимая. Он часто так делал, в число забавных привычек входило также биение по щекам, частенько Хван мог подойти и потрепать по щеке.

— Я позвал тебя, чтобы попросить, Чонгук, — уже таким слабым голосом шепчет император. Чонгуку его жаль, потому что он доживает свою эпоху, он страдает и поскорее хочет отправиться на покой. Ничего, Чонгук сможет ускорить процесс.

— Можете просить меня о чём угодно, — снова поклон головы, и Чонгук готов проклинать себя за такое, как он считал, унижение.

— Эта победа полностью твоя, Чонгук. Ты приложил больше всех сил для достижения желанного результата, — он убирает руку и скрещивает их за спиной, кладя правую сверху. Взгляд теперь падает на ночь вокруг. Такую тихую. Такую пугающую.

Чонгук ничего не отвечает, ибо он и так знает, что это его заслуга. Но также похвалы достойны его воины, похвалы достоит Хосок со своим отрядом, который смог разорвать врагов так, что лиц стало не узнать. Даже червь гордыни не сможет поглотить и пустить сомнение. Чонгук был и будет уверен, что все его победы не только личная заслуга. Творить историю проще и эффективнее с тысячами за спиной и старым добрым плечом друга.

— Тебя многие желают поздравить, — и это Чонгук знает, поэтому и сбежал, чтобы не слышать этих лживых фраз, не видеть этих лицемерных лиц. Но он ничего не говорит, молча соглашаясь. — Но есть одна семья, которая особенная, — Чонгук заинтересовался в сказанном. В империи много знатных семей, но если сам император заинтересовался конкретной, то это уже важно. — Они не просто знатные, у них не просто очень много богатств, — он делает акцент на этих последних словах, — они фактически управляют империей, правитель пляшет под их дудку. Они имеют много важных торговых договоров, которые нам нужны.

— Не понимаю, неужели мы так бедны, что нам нужно какое-то семейство, которое имеет торговые договоры, — недоумевая, спрашивает Чон.

— Да, у нас есть некоторые союзы, но именно у этого семейства они более выгодны, плюс к этому идёт приличный доход.

— Он незаконно этим промышляют, — Хван кивает. — Вы хотите, чтобы я выбил из них эти договоры.

— Да, мой мальчик, лишним это никогда не будет, во-первых. Во-вторых, на одно семейство будет меньше, что таким образом наживаются. Ведь вряд ли довольны от этого дела все участники. В-третьих, ослабить империю является плюсом для нас.

— Я вас понял, — коротко отвечает Чон, задача ему ясна. — Когда мне отправляться?

— Я не очень хорошо себя чувствую, что смею разлучать тебя и сына, потому что вы только встретились, но, Чонгук, ты должен понимать, что дела империи — первостепенны.

— Я согласен, Хан не станет препятствовать, — хотя Чонгук уверен, что сын расстроится и обидится, будет долго дуться и не разговаривать с Чоном, но в конце концов смирится и попросит отца привести чего-нибудь, что можно съесть и на память оставить. Так было всегда. Чонгук обязательно приезжал с каким-то подарком, только чтобы хоть немного загладить свою вину перед ребёнком. А Хан хоть и был рад дару, но главного он ждал больше — отца.

— Отлично, тогда сегодня на рассвете, Чонгук. Можешь идти, — кивок. Шаг назад. Разворот корпусом. Как вдруг император выдаёт непонятное. — Будь осторожен, у него двое сыновей-омег, коварные существа.

Чонгук ничего не отвечает. Он и так знает, что это за существа, на что они способны. Эта информация была лишней, потому что Чон Чонгук уже давно не смотрит на омег как на предмет обожания.

***</p>

Как только Чонгук отпустил Хосока, то тот подорвался с места и начал искать глазами любимую макушку. Найдя нужную цель, он успокаивает внутреннего зверя, мол говоря, беспокоиться не о чем, я его нашёл. Тэхён сидел на корточках и поправлял одежду Хана, пока тот говорил, какой отец плохой и что совершенно его не любит. Хосок незаметно подкрался и облокотился об ствол дерева, не переставая наблюдать, как ловкие пальчики справляются с тканью.

— Нет, не говори так. Отец тебя любит, просто он очень важный человек в империи, — поясняет Тэхён и целует Хана в маленький носик. Как бы и Хосок хотел поцеловать Тэхёна в его носик.

— Ага, дела империи важнее ребёнка, — обиженно бурчит омега и, обняв Тэхёна за шею, убегает играть с другими детьми. Тэхён встаёт и облегчённо выдыхает. Всё-таки он безумно устаёт от этого активного ребёнка, хоть и старается не показывать этого. Но ему очень нравится проводить с ним время, играть, учить чему-то. Ведь Тэхён одинок, а это существо способно скоротать его время.

Омега не видит, что рядом стоит Хосок, даже обоняние будто отключил. Улыбается бегающему и вечно падающему Хану, машет ему ручкой и удовлетворённо вздыхает. Хосок не может поверить, что стоит практически на расстоянии вытянутой руки и видит улыбку Тэхёна. Та такая искренняя и наполненная светом, что Хосок боится своей тенью закрыть её. Ему очень хочется прикоснутся, зарыться носом в волосы и прижать к себе, чтобы не отпускать, чтобы всегда был рядом. А ведь он даже тянется рукой, но сразу себя останавливает и ругается, ненавидеть начинает, а то ведь напугать сможет, огорчить.

Тэхён, который наконец-то что-то почувствовал, а вернее услышал копошения и какие-то разговоры позади, оборачивается и видит его. Снова он по его душу пришёл. Так ещё и взглядом стоит прожигает, из-за этого Тэхён съежился и подальше отошёл. Он не доверяет этому взгляду, этим вечно закрытым рукам и хищным глазам. Рядом с этим альфой ему становится очень страшно, кажется, что его жизни ничего угрожает, кроме нашествия Хосока. Он вовсе не хочет его обидеть, просто Хосок пугает своей холодностью и зверствами, о которых здесь каждый знает.

— Прости, не хотел тебя напугать, — первый подаёт голос альфа, он почувствовал беспокойство и напряжённость в воздухе, поэтому первым решает это изменить. Тэхён не очень-то верит в искренность его слов, но слабо кивает и становится подальше от альфы.

— Мне сказали за тобой присмотреть, точнее за Ханом, точнее за… Чёрт, — ругается альфа, потому что даже слова собрать не может. Тэхёна, кажется, это развеселило и он позволил себе улыбнуться в присутствии Хосока. И это от него не ушло, он резко замолк и стал смотреть в большие ореховые глаза, которые вновь пропитались страхом. А так не хочется, пусть только смеётся и улыбается. — Мне нравится, когда ты улыбаешься. Улыбайся почаще, — это последнее, что говорит альфа раскрасневшемуся Тэхёну, и уходит прочь.

С сегодняшнего дня Тэхён начнёт улыбаться чаще и видеть другую сторону Чёрной Смерти.

***</p>

Чонгук не хочет уезжать, потому что только вернулся, потому что обещал своему ребёнку поиграть, но обстоятельства как всегда всё портят. Сейчас он стоит у изголовья кровати Хана, что так смешно ротик приоткрыл и носик сморщивает. Чонгук не хочет от него уходить, хотелось бы ещё им насытится, поиграть или покормить, подуть на ручки, что так спешно пытаются жареные каштаны взять. Хан обижался не долго, поэтому сразу, как отец появился на горизонте, бросился к нему на руки и ещё долго не отпускал. После он заснул под его рассказы, Чонгук поудобнее его расположил, чтобы тот ненароком не свалился и не ударился. Чонгук поблагодарил Тэхёна, который выглядел странно, всё время глаза куда-то бегали, а щёки из-за чего пылать начинали. Чонгук смотрел на Хосока, который почему-то находился отрешённо от Тэхёна, хотя распоряжения были иные. Но он не стал вдаваться в подробности, потому что главная его забота — его сын, которого он оставит на неопределённый срок.

У него было много подобных заданий, каждое из которых он выполнял успешно. Но, по правде говоря, не любил, потому что ему по душе поле боя, а простые склоки его не интересуют. Если нужен союз, то он кровью сможет добиться его, а не простой болтовнёй. Но ведь это требует император, поэтому как может Чонгук ослушаться. Но ничего, близок тот час, когда его имя возвысится выше проклятых облаков, дойдёт до самого глухого уголка страны.