Часть 1.1 (1/2)

Широкие полосы цвета лаванды раскрасили небо. Горящие оранжевым золотом последние солнечные лучи стремительно прошлись по лазурным глубинам океана и мягко опустились на пляж. Там, в счастливом уединении лежал человек. Волны мягко шумели у его ног, щекоча кожу брызгами солёной воды. Это был Ким Хонджун.

Перед глазами всё плыло, превращая бушующие краски заката в яркие пятна на фоне мутно-серого неба. Тёмно-жёлтый, алый, сиреневый — все они постепенно тускнели, уступая место глубокому синему. Его тело здесь, и в то же время его там нет. Нет, думает он, не так. Его тело здесь, но не он сам. Его душа парит над телом, которое, он знает, принадлежит ему.

Всё это ощущается таким…чуждым. И в то же время правильным. Его душе не нужны оковы смертного тела, чтобы ощущать счастье. Она свободна и может позволить ветру нести её к океану.

Он позволяет это.

Душа Ким Хонджуна неспешно плывёт. Встречает ласковые волны и осторожно огибает морскую пену, наблюдая за тем, как неизбежно затухает, словно стекая в воду, горящая небесная звезда.

Тогда-то он и слышит это.

Не далёкие крики чаек, не мерный шум моря, а голос.

Тоскующий и мягкий, он щекочет Хонджуну уши.

Голос говорит:

Люди желают его.

Хонджун пытается повернуться, увидеть голос, но не видит даже собственного тела. У него нет головы, которую он мог бы повернуть, потому что он — всего лишь бесплотная душа, и он не знает, как ей управлять. Но он видит, как тень — длинная и яркая — вырастает перед ним. В этом нет смысла. Такое — против любых законов физики. Тени должны лежать по другую сторону от света, но эта… Эта лежит перед ним и тянется вперёд — далеко-далеко, до самого горизонта, как будто пытается добраться до тлеющего солнца, способного её уничтожить.

Люди мечтают о нём, говорит тень. Каждый представляет его по-разному.

Душа не может спросить, кому принадлежит эта тень. У неё нет голоса, нет рта, который мог бы формировать слова. Так что она делает единственное, что ей доступно, — слушает, что говорит ей тень.

Оно может осчастливить нас или разрушить нас.

Оно может изменить мир.

Люди называют его… Сокровище.

Сокровище. Что-то реальное. Что-то понятное Ким Хонджуну. Что-то, что он ищет (хотя не осмеливается признаться в этом). И снова поднимается в бесплотной душе желание заговорить, задать вопрос. Но, как и в прошлый раз, она лишена этой возможности.

Шум ветра, что дует издали… Жар солнца, что согревает волны океана… Дрожь песка, что похожа на биение юного сердца. Мы стоим в начале долгого путешествия.

Мы?

Кто такие мы?

Вопросы переполняют душу. Сердце Хонджуна колотится быстрее, но всё, что он может — это слушать.

Мы дрожим от холодного ветра. Жар солнца вызывает в нас жажду. Зыбучие пески хотят поглотить нас. Но мы никогда не остановимся.

Золото!

Вечная жизнь!

Уважение!

Любовь!

Слава!

Не важно, о чём ты мечтаешь. Так что позволь спросить тебя:

В

Чём

Твоё

Сокровище?

Всё существо Хонджуна замирает.

В чём его Сокровище?

Он хочет узнать ответ. Он жаждет найти Сокровище больше, чем что либо. Оно поглощает его — всё его существование подчинено теперь этому желанию. Но он всё ещё не может ничего. И если бы у него были глаза — из них бы текли слёзы.

Он пытается, пытается так отчаянно. Но может только думать. Думать и чувствовать — это всё, что ему остаётся. Он думает, думает и думает — обдумывает снова и снова только одно: в чём моё Сокровище? Я не знаю, но я хочу его, хочу его так сильно. Он думает так много, что чувствует его: желание. Чистое, настоящее, первобытное, душераздирающее, терзающее его желание.

Он не уверен, что тень — всё ближе и ближе подбирающаяся к горизонту с каждой секундой — слышит его.

Всё, что она отвечает ему, это:

Ты присоединишься к нам?

—…джун… Хонджун…

— Мм…

— Ким Хонджун…

— Мммнн…

— Ким Хонджун?..

— …

— Хонджун! — громко восклицает голос.

Ким Хонджун просыпается внезапно, его сердце бешено колотится в груди, а глаза широко распахнуты. — Чт… Сокровище… Что…

Бамц!

Хонджун шипит, когда что-то ударяет его по голове. Его лицо кривится от боли, и приходится поднять руку, чтобы потереть ушибленное место.

— А-ау! Что за… Юнхо! — обиженно ворчит он туда, откуда, предположительно, в него был запущен метательный снаряд. Солнце почти ослепляет его, мешая нормально открыть глаза. Проходит несколько секунд, прежде чем он наконец привыкает к яркому свету, вызывающему в голове лёгкую пульсацию. Когда зрение проясняется, Хонджун может наконец разглядеть своего раздражающего сообщника.

— Я пытался звать тебя, — с виноватым видом оправдывается тот самый сообщник — Чон Юнхо. — Прости, не думал, что попаду прямо в голову. — Его хвост радостно машет из стороны в сторону, выдавая абсолютное отсутствие чувства вины у его хозяина. Хонджун кидает на парня сердитый взгляд, но злость затухает довольно быстро.

На Юнхо тяжело злиться, ведь он гибрид. И он просто чертовски очаровательный. Так что каждый раз, когда Хонджуну хочется обрушить на него свой гнев за то, что он такой придурок (довольно часто), на глаза попадается этот пушистый хвост и… всё. Игра окончена. Хонджун никогда не поймёт, почему человечество решило однажды изменить своё ДНК просто для того, чтобы люди могли иметь хвосты. Для эстетики, полагает он, и это такая глупая причина, чтобы менять чей-то генетический код. Результатом этого было, конечно же, появление различных гибридных рас, довольно широко распространённых на сегодняшний день.

И это всё конечно круто и классно, если не брать в расчет то, что — в какой-то момент — гибриды начали раздражать людей. Их стало так много, что, даже пройдя через все трудности создания новых видов много лет назад, человечество будто в одночасье забыло, что само начало всё это. Как если бы человечество вдруг сказало: «простите, мы как-то не думали, что вы, ребята, будете размножаться самостоятельно. Вас сейчас так много, и вы, в общем, нам больше не нравитесь». Джун старается особо об этом не думать. Он вообще не может думать ни о чём, пока его голова раскалывается от боли, что уж говорить об остальном его теле.

Оглядевшись, Хонджун медленно собирает паззл реальности воедино. Он уснул прямо на вершине мусорной горы. Одной из многих, многих мусорных гор на необитаемой заброшенной планете.

— Надолго я отключился? — спрашивает он.

— Не знаю. Минут на двадцать? — пожимает плечами Юнхо. Вероятно, он даже этого не заметил. — Честно говоря, я восхищён, что тебе удалось уснуть на всём этом барахле. — Юнхо отпинывает в сторону кусок мусора, подтверждая свои слова. Тот с лязгом катится вниз, по пути цепляя краями залежи ржавого металла, и оседает где-то на дне с тяжелым глухим хлопком.

— Да уж, — только и говорит Хонджун. Он потягивается и чувствует, как куча всякого металлического мусора впивается в его тело тут и там. Похоже, действительно пора подниматься. Со скоростью настоящего ленивца он наконец поднимается на ноги, ощущая, как протестует затёкшее тело. Оно как будто налилось свинцом, не говоря уже о головной боли. — Нашёл что-нибудь стоящее, пока я был в отключке?

Юнхо дует губы:

— О, вот как. Я понял. Думал, что я сделаю всю работу, пока ты будешь спать, а?

— Да, я же лидер, в конце концов, — отбивает Хонджун, осторожно балансируя на неустойчивой груде металлолома. — Такая у лидеров работа.

— О, ну тогда ты отлично справляешься! — поддерживает его шутку Юнхо, показывая пальцы вверх.

— Я стараюсь, — отвечает «лидер», осматриваясь.

Мусор, мусор, и… Оу, ещё больше мусора.

Палящее солнце беспощадно выжигает все остатки живого на и без того мёртвой «Земле». Когда люди со Старой Земли начали свой проект по завоеванию новых территорий для жизни, они наложили руки на каждую планету, каждую частицу космоса, имеющую хоть какие-то перспективы. Но, несмотря на все усилия, не на всякой планете удавалось поддерживать функционирование экосистемы. Эта была как раз из таких.

Одна из множества неудачных попыток, в конце концов отведённая под мусорные свалки и фабрики хранения биоотходов.

Хонджун не помнил её точного названия. «Земля SM01270»? Или «Земля HFE5164»?

Ну, в любом случае. Это не важно. Просто очередная свалка. Но, эй, как говорится: «что мусор для одного, то сокровище для другого» — таков девиз каждого джанкера<span class="footnote" id="fn_32810362_0"></span> во вселенной. Занятие несложное и не престижное, но зато честное. И Хонджуну это нравится.

Что ему не нравится, так это чёртова жара. Скорее всего, озоновый слой этой конкретной «Земли» (хотя, называть её так уже язык не поворачивается) изорван в клочья. По лицу уже струится пот, а вдалеке перед глазами всё плывёт из-за жара. И то, что они стоят на вершине гигантской горы металла, словно на огромном зеркале, перенаправляющем всё тепло прямо на них двоих, — делает только хуже. Иногда Хонджун думает о том, что однажды умрёт вот так. Зажаренный заживо на мусорной горе. По крайней мере, стервятникам будет, чем полакомиться. Стейк из Хонджуна, тщательно прожаренный. Жаль, что без соуса.

— Но я на самом деле кое-что нашёл, — голос Юнхо выбивает его из собственных мыслей.

— О, правда? — мгновенно заинтересовывается Хонджун. Он осторожно подбирается ближе, чтобы посмотреть.

— Ага, хорошая штука. — Юнхо вынимает предмет из большого кармана своего плаща. Капсула из искусственного стекла с обоих концов плотно закупорена толстыми слоями грязного, но не тронутого ржавчиной металла. Фиолетовая жидкость внутри сияет мелкими металлическими вкраплениями.

— Чёрт, — улыбка мгновенно расползается по лицу человека, — Топливный элемент с ядерной барьерной оболочкой— он даже не повреждён!

— Знаю, — Юнхо улыбается во весь рот, — в нём просто кончился заряд.

— Какой идиот выкинул это?!

— Какой-то богатенький парень, кто же ещё.

— Это точно. Кому ещё в голову придёт выбросить абсолютно целую батарею, когда её можно просто перезаправить? — Джун с любовью оглаживает пыльное стекло. — Мы забираем это. Там были ещё?

— Не-а. То есть, пока не попадались. Может, удастся раскопать ещё. Кто знает, может их уже подобрал кто-то другой.

— Да, точно. Ты молодец, хороший мальч… Я имею в виду, хорошая работа, — Хонджун мгновенно захлопывает рот. Юнхо смотрит, прищурившись, но ничего не говорит. Хонджун готов поклясться, что почти слышит тихое рычание, но это, скорее всего, просто ветер скребёт груды железа. Будучи человеком, Хонджун всегда чувствует себя виноватым, когда обращается к Юнхо, как к питомцу. Для гибридов это довольно больная тема, так что такое звучит почти оскорбительно (не то чтобы большинству человечества было до этого дело). Но даже так, Хонджун иногда делает это неосознанно. Его мозг просто работает по схеме «если есть тучи, значит будет дождь», и иногда это превращается в «если виляет хвостом — значит хороший мальчик».

— Окей, ладно, я закончил с этой, — Юнхо указывает на ближайшую к нему гору.

— Да, а я с этой, — Хонджун опускает взгляд себе под ноги, — ну, до того, как уснул… В любом случае, почему бы нам не попробовать вот эту, справа от меня. Потом ещё парочку за ней, а затем мы можем повернуть обратно и пройтись снизу, на случай, если что-то упустили. Звучит как план?

— Да, сэр, — Юнхо кивает в подтверждение, и вместе они неспешно кружат вокруг пошатывающейся кучи сваленных друг на друга отходов в поисках чего-то годного для продажи. И пока они пытаются докопаться до самого дна, Хонджун вновь начинает витать в облаках.

Туманные сцены из сна вновь всплывают из памяти. Раскрашенное яркими красками небо, пена, шуршащая на поверхности глубокого, тёмного моря. Тот человек — длинная, чёрная тень с мягким, чарующим голосом…

Вот же странный сон.

Хотя и проснулся только что, Хонджун не мог вспомнить весь сон целиком. Он помнил, что был неподвижен, помнил тот голос, но… Что он сказал? Аккуратно спускаясь по металлическим склонам, Хонджун думает, думает, думает. Он напрягает мозг, пытаясь из мутных отрывков сна выловить сказанные голосом слова.

Но, всё, что удаётся найти, это:

Сокровище.

Вдруг, они словно сами возникают в голове: вопрос. Те слова, что запомнились больше всего:

В чём твоё сокровище?

Действительно, в чём же?

Сокровище. Далёкий от реальности концепт — что-то прямиком из детских сказок.

Хонджун всё ещё помнит те времена, словно это было вчера. Раз за разом прогоняет в голове воспоминания о том, как папа читал ему эту старую сказку снова и снова. Он не помнит уже ни автора, ни названия, только саму историю. Она почему-то не забывается. Пристала, вжилась, вросла в него и стала, будто, частью самой души.

Есть много разных вариантов этой истории, но суть всегда одна:

Сказка о юноше, отправившемся в путешествие за Сокровищем. Не просто какими-то «сокровищами» — а Сокровищем. Иногда, Сокровище — это место. Иногда — предмет. Его описывают и как богатство, и как вечную жизнь, иногда даже как озарение. Никто точно не знает, что это. Единственный, кто знает точно, — путешественник, первым нашедший его, тот, кто указал путь к нему на таинственной карте, зовущейся Компасом. Не важно, какое оно, Сокровище очень, очень далеко, и чтобы добраться до него, нужно отправиться в путешествие, для которого обязательно потребуется команда из разношёрстных, но чертовски хороших людей. Пройдя многие испытания, они наконец добираются до Сокровища и …

Ну, обычно на этом всё заканчивается. Иногда в конце бывает какое-нибудь долго и счастливо с описанием золотых гор или романтических идиллий.

Говорят, что это сказка, но Хонджун так не считает. Ребёнком он был ужасно одержим этой историей, постоянно болтал о ней. Большинство просто закрывали на это глаза, кто-то даже пытался ему подыгрывать, но один человек сказал ему правду. Это был один из чудаковатых стариков в их деревне. Люди считали старого Ид Энна лунатиком, просто учёным, помешавшимся от долгого воздействия химических препаратов с истекшим сроком годности, но не Хонджун. Мужчина был просветлённым. Он многое знал и многое видел. И когда он сказал, что Сокровище реально, Хонджун знал, что это правда. В тот момент он и решил стать охотником за Сокровищем.

И пусть все считают, что это бредово, глупо и по-детски, ему всё равно.

Сокровище реально.

И Хонджун будет тем, кто найдёт его.

— Думаю, я что-то нашёл! — прокричал Юнхо где-то впереди. Хонджун в удивлении шире раскрыл глаза — он и не заметил, что Юнхо успел уйти так далеко. Он спускается вниз, к основанию мусорной горы, чтобы оттуда перебраться на следующую. — Погоди… А, забудь, — с грустью вздыхает Юнхо, отбрасывая в сторону баллистический чехол (шум падения ещё долго отдаётся звоном в ушах).

— Так, Юнхо, давай-ка капнём поглубже, может удастся найти то, что пропустили другие.

— Да, сэр, — немедленно салютует гибрид с широкой улыбкой на лице. Джун тихо смеётся. В этом был весь Юнхо: не унывать даже под солнцем, пытающимся вплавить их в искорёженные куски металла по ногами. Он никогда не осмелится сказать такое в лицо, но собака, видимо, действительно лучший друг человека.

Хонджун хорошенько потягивается, чувствуя, как отзывается болью каждая мышца в затёкшем от недавнего сна теле.

— …два, три, четыре таких, и… Одна такая… — Юнхо бормочет себе под нос, сортируя сегодняшний улов. Покопавшись ещё пару часов, они смогли отыскать ещё немного полезного мусора: погнутый сканер обнаружения, несколько старых портовых ПК, пару потрёпанных временем промышленных радиаторов и щитовых ячеек. О, и, конечно же, та чудесная батарея! Затем, как обычно, они перенесли всё к месту, где оставили корабль, чтобы провести учёт. Хотя они нашли довольно много всего, это не значило, что всё это правда можно будет продать. Скорее всего они смогут получить достаточно, чтобы заправить то ржавое корыто, что они зовут кораблём, и запастись едой на неделю. Не так уж и плохо.

— Сколько, думаешь, можно выручить за батарею? — с надеждой спрашивает Хонджун.

— Хмм… — Юнхо откладывает в сторону голографический планшет и берёт в руки их счастливую находку. — Эта точно неплохо зайдёт. Придётся выложить пять сотен, чтобы заправить её-

— Три, — исправляет его Хонджун. — Я знаю того, кто заправит нам её за три сотни.

— Оу? Круто, тогда… Если мы потратим триста, то, думаю, сможем продать чистенькую и полную за тысячу.

— Семь сотен выгоды? — Хонджун кивает, — неплохо.

— Это в лучшем случае, — пожимает плечами Юнхо, — если покупатель будет в хорошем настроении.

— Это верно, — хмурится Хонджун. Если бы только они нашли ещё хотя бы одну такую… Тогда они могли бы получить больше тысячи за одни только батареи. Почти столько же, сколько они получат за всё остальное вместе. Это буквально удвоило бы их выручку. — Верно… — Он снова задумывается. Напрягает мозг, стараясь вспомнить, видел ли что-то хотя бы отдалённо похожее на батарею.

Он вдруг подрывается с места, подбегая к Юнхо, и хватает батарею, немного взвешивая её в руках. Идея сама формируется в голове.

— Эй, Юнхо.

— Чего?

— Ты можешь отследить её запах? — выдаёт Хонджун, нервно покусывая губу. В его глазах блестит надежда, когда он протягивает батарею к чужому лицу.

Юнхо морщит нос:

— Чёртова пыль кругом. Я вообще ничего не чую здесь. Плюс, эта штука вся в грязи и пахнет так же, как всё вокруг.

— Ой, да ладно тебе, — Хонджун куксится, стирая с батареи грязь краем своей поношенной джинсовой куртки (она точно требует стирки). — Может ты его промоешь или типа того? Зальём туда немного воды, чтобы очистить э…носовые пазухи или как там они называются?

— Что- Иу, нет, — протестует Юнхо. — В смысле, я не стану заливать никуда воду, но… — он сокрушённо вздыхает. — Если ты правда хочешь, чтобы я… Погоди, я найду салфетку.

— Спасибо! — обиженно надувшаяся моська Хонджуна мгновенно расцветает широкой улыбкой. Юнхо исчезает в люке их видавшего виды корабля, а возвращается уже с прижатым к лицу носовым платком.

Он что-то бормочет себе под нос про «неблагодарного» и «бесполезные человеческие носы». Хонджун просто благодарно хлопает ресницами.

— Дай сюда, — ворчит Юнхо, выхватывая батарею из чужих рук. Он прижимает стеклянную оболочку к своему носу и делает несколько коротких вдохов. Люзидиум<span class="footnote" id="fn_32810362_1"></span>, которым в общем-то и заполнена батарея, довольно мощная и опасная штука. И хотя сам Хонджун не чувствует никакого запаха, в том, что Юнхо что-то почует, нет никаких сомнений. Люзидиум в батареях сильно разбавлен, но Хонджун надеется, что его всё же будет достаточно.