9. Любой ценой. (2/2)
«2.3.1. Под иными расами понимаются в том числе азари и люди.»
Из вихря воспоминаний Гарруса вырвал голос Джокера по внутренней связи:
— Коммандер, думаю, вам нужно подойти в рубку. Появилась связь, думаю, ретрансляторы починили.
Неприятно царапнувшее обращение Джокера, которое раньше будто приросло к Шепард, теперь досталось ему по наследству, хотя Гаррус просил не называть его так. При всей своей «шутейности», Джокер был армейским человеком до мозга костей: исполнительным, посмеивающимся над субординацией и всегда ее чтящим. Гаррус подумал, что сам был гораздо худшим военным, чем Джокер — тот никогда не стал бы соблазнять своего командира, какой бы сладкой конфеткой она ни была.
За спиной громко топавшего турианца раздавался шелест скользящих шагов Явика — оба спешили в рубку в надежде хоть на обрывки сведений о тех, по кому так скучали.
— Джокер, есть доступ в экстранет?
— Сигнал очень слабый, мало какие источники доступны.
— Хорошая вещь этот ваш экстранет, в нашем цикле такого не было. Много красивых видео с традиционными азарийскими танцами.
Гаррус и Джокер вдвоем посмотрели на Явика так, будто он сморозил какую-то ледянящую душу дичь.
— Что? Если вам не нравятся азари, то танцы живота в исполнении человеческих самок тоже весьма хороши.
— А я думал, кто трафик гонял по ночам так, что у СУЗИ буфера охлаждения перегревались.
— Вам достаточно было спросить, и я бы ответила, Джефф.
— Я не хотел узнавать из мужской солидарности. Хотя танцы и вправду хороши, и азарийские, и человеческие. У Явика неплохой вкус.
Руки элегантной оболочки ИИ порхали по консоли в поисках стабильного канала связи аккурат над буферами охлаждения.
— Так, есть связь. Читаем: жнецы повержены, герой человечества выжила и находится в больнице.
Гаррус приложил руку к своему шраму в волнении. Улыбнуться не позволяло внутреннее напряжение.
— Подождите: коммандер Шепард обвиняется в саботаже и взрыве здания колледжа в Ванкувере при соучастии Миранды Лоусон и доктора Т’Сони? Коммандер Шепард взяла в заложники Спектра Аленко и угнала военный корабль? Коммандер, что там вытворяет наша… коммандер?
Ответов у Гарруса не было, а тревога нарастала, как снежный ком, с каждым вздохом, пока память не прорвалась лавиной воспоминаний, от которых подкосились ноги.
Когда он вошел в нее, расслабленную и послушную, внутри она все еще слабо пульсировала. Ему было мало того, что уже получил, и на мгновение он представил, как заполняет ее горячим семенем, от которого она может понести, теперь он знал это точно. Последняя мысль вывернула наизнанку что-то в груди, и Гаррус поднял ее, вынудив встать в ту позу, в которой он поимел бы турианку — сзади, чтобы войти настолько глубоко, насколько было возможно.
Когда он кончил, все ее бедра были липкими и в темных потеках. Он был удовлетворен настолько полно, что почти сразу уснул, ибо в голове не осталось ни одной мысли.
Рой из сомнений, упреков совести и комков липкого страха вернулся утром. Потом пришла решимость, вернулась ответственность, такая же, которую он принимал за свой отряд, за свой народ, и теперь — за последствия своего единоличного решения.
— Нам надо срочно возвращаться. Летим к ретранслятору.
— Коммандер, еще одна новость. Началась война.