Часть 1 (2/2)

— Отдельная благодарность за трусы, — давненько ничего не тёрлось о достоинство. Чувство сжатия придаёт защиту от сексуального воздействия. — Знаете, не очень люблю мотать своим… ну Вы поняли.

— А сзади как?— М-м, ягодички обтягивают. Это боксеры? Ненавижу плавки.

— То, что под боксерами, — он затягивает мой мозг напряжёнными губами и в последний раз причмокивает; снова постукивания — затушил, как сигаретный окурок. — Я не стал трогать лобок, — голос приближается, — не люблю отголоски педофилии.

— Вы… побрили не только моё лицо?…Шаги по бетону. Я опускаю голову, но ничего не вижу. Чёртов ящик! Почему в тебе нет отверстий? Человек надвигается сзади.

— Я приверженец гигиены, когда дело доходит до глубоких проникновений.

Сегодня без мастурбации? В этот раз иное удовольствие, причём не в мою пользу. В меня войдут, обильно смазав головку слюнями. Вот, к чему шоу с сигаретами и поеданием.

— Думаю, Вы войдёте с лёгкостью, — в голосе появляется нервное придыхание. — Как было сказано? Смазкой может служить разная жидкость.

— Опять шутишь? — стоит близко, касаясь бёдрами подошв кедов.

— Простите… — опускаю голову и касаюсь подбородком ящика, — я бы не отказался от фокусов с ножами. Лучше острое лезвие, чем разорванный анус.

Кнопка на джинсах расстёгивается. Язычок молнии опускается. Я лишаюсь штанов и трусов. Сквозняк накрывает кожу.

— Кто сказал, что тебе будет больно?Волосы на задних сторонах бёдер поднимаются от холода. Мои руки вскоре впитают пот с ягодиц. В этот раз придётся дотронуться до него.

— Как ты относишься к минету?— П-положительно… а… с какой стороны?— С обеих.

Слюни раздражают. Нельзя глотать. Губы еле сдерживают позыв. Сухие корки лайма пропитываются запахом пепла.

— Я не стыжусь оральных ласк.

— То есть, в твой рот попадает всё. Как ты говорил? — поднимаю голову. — Пан… пансексуал!— Да, я могу сделать приятное и мужчине, и женщине.

— А тебе? Тебе мужчины часто делали приятное?Парень сжимает и разжимает ягодицы. Забавно. Представители сильного пола трепетно относятся к «подходам сзади». Мурашки покрывают взволнованную кожу. Спущенные джинсы застряли на половине бёдер. Жаль не виден нос с горбинкой. Волнистые волосы на затылке зовут прикоснуться к ним.

— Я… не обделён вниманием людей вне этих стен.

— Мы принимаем минет и куннилингус, но к другим процессам совершенно не готовы.

— Н-на что Вы намекаете?Кто бы мог подумать, что происходило 20 минут назад в джакузи? Мужчина, моющий мужчину антибактериальным мылом. Мужчина, выбривающий мужчине волосы вокруг анального отверстия. В магазине я купил 2-е бритвы: для верха и низа. Нужно быть человеком, а не подлецом.

— Не беспокойся. Мы обойдёмся без клизмы.

Руки в кандалах сжаты в кулаки. Кеды скрывают напряжённые пальцы. Мышцы возбудились — жертва закрылась. От страха человек бьётся грудью о железную подставку. Синяки и кровоподтёки отлично будут смотреться на белой коже.

Я раскрываю ягодицы и подхожу к прикованному вплотную, занимая позицию между стоп. Шевеления языком двигают жидкость во рту, взбивая до пены, словно блендер. Через приоткрытые губы свисает тонкая слюна и медленно опускается на сжатое анальное отверстие. Человек подо мной дёргается, хочет освободиться от оков, но цепи удерживают испугавшуюся натуру.

Шаг назад и сгорбленная спина. Слюна течёт вниз к мошонке. Я раскрываю широко рот и касаюсь промежности высунутым языком. Моя влага попадает обратно в полость, смешиваясь с железами. Кончик не подойдёт для наплыва ощущений, а вот плоскость придаст эффект плавности взамен колкости. Балисонг оставил после себя неглубокий порез с правой стороны мошонки. Царапина медленно затягивается, но выступающий пот, соединяющийся со слюной, возбуждает рану. Мы привыкли пихать в рот всякую ересь и даже не задумываемся над вещами, которые может вытворять нижняя часть лица.

— Хватит… — кулаки бьют по металлу, — прошу, хватит…Я медленно поднимаюсь языком снизу до ануса, останавливаюсь. Сильное раскрытие ягодиц позволяет наблюдать, как внешний сфинктер ежесекундно сжимается и разжимается. Рот наполняется обильной слюной, и круглая мышца получает смачный плевок. Мои ладони так и остаются на дрожащих половинках, но палец инстинктивно тянется к пенному сгустку, чтобы он исчез в прямой кишке.

— Ты знал, что внешний сфинктер работает от мозга? Именно ты даёшь ему указания сжиматься и разжиматься. Но судя по всему, я разгадал твои предпочтения.

Полость от мошонки до ануса трепещет. Промежность парня очень чувствительна, как и его головка, с которой капает предэякулят. Половой орган наливается кровью и упирается в металлический ящик. Возбуждение от неведомого. Да ты тот ещё извращенец! Влажными от слюней губами я покусываю внутренние стороны ягодиц, останавливаясь на анусе, и снова с плевком накрываю расслабленный сфинктер.

При поцелуе нижняя челюсть задействована на 80 процентов, остальные 20 раскинем на губы и язык. Я не славлюсь «оральным капканом», но мои партнёры всегда были довольны предоставленными ласками. Куннилингус ограничивается площадью, римминг преград не имеет.

Я отпускаю ягодицы и ставлю кисти на металлический стол. Женщины хвастаются минетом без использования рук. Жертва дополнит к балисонгу мой язык, который мягким упорством зализывает скрытую от построенного глаза плоть, и крепкие губы, ставящие безболезненные засосы по краям сфинктера. У каждого свои трюки.

В моей жизни никогда не было анилингуса. Я считаю это грязным и омерзительным фетишем. Ни один партнёр не подставлял свою задницу для вылизывания. Кто знал, что именно мне выпадет шанс встать на принимающую сторону?

Похититель оказался прав: именно мозг отдаёт импульсы, и фишка в том, что мне нравится происходящее. Поначалу это жутко странно и дискомфортно, а самое главное — мокро. Меня отторгают слюнявые партнёры. Меня тошнит, когда жидкости во рту скапливается до такой степени, что она просачивается между зубами. Я никогда в жизни не брил задницу! Половые органы? Да, каюсь. Но никогда, никогда — задний проход! Интересно, какое потом будет раздражение?

Сложно представить картину анальным отверстием. По ощущениям язык не длинный и не широкий: средний, стандартный. Лизун не хвастается органом, а удивляет своей смелостью. Решился бы я на такой шаг? М-м, маловероятно. И дело тут вовсе не в чувствах между партнёрами. Губы тонкие, обожаю такую форму, и независимо обладатель мужчина или женщина. В основном задействована нижняя челюсть — это удивительно, потому что мне казалось, что должны вести мягкие части ротовой полости. Да, я возбуждаюсь. Как нелепо! Разве может настолько интимный процесс пробуждать сексуальные чувства? Крайняя плоть упирается в ящик, насмехаясь постукивая. А похититель знатный мастер оральных утех. Скольких мужиков и баб ты поимел своим ртом? Вот чёрт… он надавливает кончиком языка на сфинктер. Готов ли я к анальному сексу? Да прям хоть сейчас.

Шея уже не может держать голову, поэтому башка напряжённо опускается. Только сейчас я замечаю две широко расставленные руки на столе: на левой — часы с кожаным ремешком; не могу сосредоточиться на стрелках; на правой — кольцо на безымянном пальце: тоненькое, плоское. Обручальное или простое? Почему на правой руке? На металле появляются пятна от ладоней. Язык обводит анус, обрисовывая неровные границы, и поднимается вверх до поясницы, оставляя влажную дорожку — головка сильнее дёргается. Можно ли получить оргазм, если эрекция наступила не полная? Я не понимаю своё тело, оно обманывает меня уже во 2-й раз. Слышатся плевок и тяжёлое дыхание, а затем губы собирают оставшуюся влагу между ягодицами. Ляжки упираются в металлический ящик — я подаюсь вперёд, но натянутые цепи останавливают.

— Сегодня, — у мужчины учащённое дыхание, — без финишной ленточки.

Он запрокидывает голову и жмурит глаза — почему-то мне так кажется. Грудная клетка беспрерывно двигается под рубашкой. Какая на этот раз? Короткие или закатанные рукава — я заметил оголённые предплечья, но больше всего запомнились еле заметные вены на тыльных сторонах ладоней и короткие пальцы.

— Плюс 1 в мою копилку возбудителей?— Плюс 1 к моим талантам, — голос искажён, похоже, что человек вытирает рот.

— Что Вы ели?— Ощутил раздражение на бритой коже?— Ощутил мягкость и много слюней.

— Лайм.

Понравилась «Маргарита»?Боль возвращается в грудную клетку и конечности. Хочется вытянуться на столе, но в положении поперёк это невозможно. Ткань поднимается по бёдрам — меня одевают. Чуть возбуждённый орган прячется под трусами, и мокрая головка вытирается. С непонятной заботой ко мне относится мучитель. Резинка джинс плотно прилегает к талии, кнопка застёгивается, молния ползёт вверх. Меня раздели — меня одели. Я продолжаю стоять раком перед маньяком, но уже без мыслей об изнасиловании.

— Чёрные брюки, ботинки и рубашка? — поворачиваю голову, но никого не замечаю.

— Верно.

— Какого цвета?— Тёмно-синяя с бело-зелёными пальмовыми листьями.

— У Вас есть ребёнок?…Шаги по бетонному полу. Мужчина отходит.

— Отдыхай, — стук каблуков. — Сегодня был тяжёлый день.

Я остаюсь в коленно-локтевой позе на столе: одетый, прикованный и голодный. В комнате стало совсем темно. Мрак наступил с громким закрытием двери на щеколду.

8:32 — до конца мультфильма 10 минут. Зеркало в коридоре запоминает мои мешки под глазами и сухие губы. Слюноотделение перестаёт мучить. На кухне я закуриваю и выбрасываю в мусорное ведро заполненную кожурой лайма пепельницу. Пока табачным дымом насыщаются человеческие лёгкие, в микроволновке разогревается ужин.

На заднем дворе возле калитки меня поджидает собака. Увидев силуэт, бездомный пёс виляет хвостом и встаёт передними лапами на забор.

— Кушать хочешь? Сейчас поешь, — мясо с овощами я перекладываю с тарелки в миску: посуду покупал специально, захотелось пожалеть бедное животное. — Ларс, пролезай и иди есть.

Мохнатая собака несколько дней назад сделала подкоп под забором — таким образом несчетный попадает к нам на участок.— Ещё тёплое, тут тебе и белок, и углеводы, — я глажу грязную холку. — Голодным не будешь, — ошейник с косточкой покрыты пылью: пёс убежал и потерялся, его никто не ищет, объявления не расклеены по улице. — Помыть бы тебя. А? Как смотришь? Пока погода солнечная. Оболью из ведра и отстригу колтуны. Что скажешь? Не-е-т, — улыбаюсь и вспоминаю сына, — тогда ты точно поселишься у нас дома. Ладно, я ещё подумаю.

В маленькой комнате, на кресла возле телевизора, в обнимку с обгрызенным початком спит мой ребёнок. На чёрном фоне плывут белые титры. Опять не досмотрел до конца, опять не почистит зубы перед сном.

Я иду в ванную и в раковине мою с мылом грязные от собачьей шерсти руки. Обручальное кольцо скользит по безымянному пальцу. Щётка, зубная паста — вычистить всё. Ополаскиватель — на этикетке нарисован кокос. Человеческая похоть оставляет на языке частички соли — возбуждение схоже по вкусу с соусом бешамель. Зеркало фиксирует моё отражение с мешками и чёрными кругами под глазами. Тяжёлый день, завтра будет легче.

Маленькая комната освещена ночником в виде машинки. Я снимаю с сына носки и переношу спящего в разобранную кровать. Телевизор выключен, кассета стоит на полке в коробке. Плюшевый котёнок ложится на соседнюю подушку рядом с мальчиком.

— Спокойной ночи, — говорю шёпотом и целую в щёчку ребёнка.

Сегодня ночью мне не спать. Спасибо снотворному! Теперь так будет происходить постоянно? Можно не сбивать мой режим? Тяжёлая дверь открывается. О-о, подожди, я ещё не отдохнул. Давай, как в тот раз, с перерывом? Шаги становятся слышны громче. Мои руки в кандалах не шевелятся. Тело затекло. Так уж и быть — без сопротивления.

Луч белого света проникает в комнату. Левое запястье освобождается. Глаза слепит фонарик. Кисть безжизненно падает на край стола. Голова не поднимается — не вижу человека, обходящего меня. На правом запястье раскрывается наручник. Я свободен, но бежать не могу, не потому, что ноги привязаны, а потому, что артерии в организме превратились в канаты. Ноги соскальзывают вниз, ударяясь кедами о пол. Дурацкий фонарик светит в сторону. Как было хорошо в темноте.

— Дальше ты сам, — говорит похититель.

Он оставляет меня на ящике — нужно только подняться, но я даже не могу упереться руками о стол.

— Задница чешется. Уже волосы растут?

Плевать на то, что мучитель не понимает мой юмор. Удар ножом в спину — и боль в мышцах исчезнет.

— Ужин у двери. Не разлёживайся, а то еда остынет. Я попрошу тебя об одолжении: протри стол от потных следов, слюней и смазки.

Раз — два — три — четыре — пять. Ровно столько шагов до выхода. Щеколда проходит между ушей. Больше никто не придёт ко мне. Джинсы, футболка, кеды, носки и трусы — я стал человеком. Запертым, правда, но это уже детали. Суставы болят, мышцы растянуты. У двери стоит тарелка: здоровенный кусок мяса и овощи; пахнет огнём и костром. Нет вилки и ножа, зато рядом с бутылкой воды лежит упаковка салфеток. Мой стол не предназначен для приёма пищи, его роль — полотно.

Брюнет среднего роста с ярко-синими глазами, кольцом на безымянном пальце и часами на левой руке; взрослый — старше меня, имеет сына; предпочитает классический стиль одежды; не наблюдатель — исполнитель; вкусно готовит; холодный и одновременно страстный; скрытный и раскрепощённый. Воображение вырисовывает свисающую слюну с нижней губы. Забудь. Забудь! Не надо повторять, даже если мне так хочется!Задница чешется, и сок от мяса капает изо рта на пол.