Часть 1 (1/2)

Небесно-голубые, как он себе и представлял…Глаза мужчины напротив впивались в каждую букву текста сценария, лицо, да и мускулистое тело в целом, передавали напряжение. Брови сдвинуты, а рот прикрыт ладонью, он будто окаменел в своей задумчивости. Что выражает эта поза, достойная древнегреческой скульптуры?

– Тебе не нравится финал? – вопрос с итальянским акцентом гулким эхом проносится по комнате и отражается о своды недавно покрашенного потолка, – Ты расстроен?

Небесно-голубые глаза отрываются от чтива, и мужчина с грустной улыбкой смотрит на разрушителя тишины:– Это трагическая история любви, не хэппи-энд…– А ты, Тим? – вопрошающий поворачивается к юноше, сидевшему по-турецки на софе и уже никакого интереса не проявляющего к сценарию, он увлечен разглядыванием мужчины с небесно-голубыми глазами. – Как тебе финал?

– Элио страдает, что в этом хорошего, – юноша на софе, Тим, пожимает плечами. – Его сердце разбито, он разочарован в любви.– Думаешь, Оливер не испытывает чего-то подобного? – лазурь глаз собеседника устремляется на Тимоти, – Я уверен, он тоже разбит.– Интересно, что сценарий показывает только реакцию Элио, – Тимоти вытягивает ноги в сторону кофейного столика, который разделяет пространство между ним и собеседником.

Небольшая пауза, в которую мужчина напротив Тима подается вперед, устроив локти на коленях и подперев рукой подбородок.

– Я весь внимание.– А, ну конечно, – Тим театрально хлопает себя по лбу, – Эмоционально неустойчивый юнец, что с него взять… – юноша прячет улыбку за узкой ладонью.– Лука, когда начинаем снимать? – голубоглазый обращается к манерному итальянцу, который с удовольствием наблюдал за парочкой по разные стороны от кофейного столика и ликовал в глубине души, аплодировал своему гению за столь тонкое чутье при подборе актеров на главные роли.

– Через две недели, не раньше, у Тимми занятия по классу фортепиано, плюс итальянский, ¬– Лука потирает шею, сказывается усталость, ведь последние несколько месяцев режиссер буквально не поднимал головы от сценария, корректируя сцены и делая раскадровки. – К тому же вам нужно некоторое время для знакомства.Широкая улыбка озаряет лицо мэтра киноиндустрии.

Все идет, как по маслу: талантливые актеры, не приевшиеся капризному зрителю, хороший бюджет на камерное кино (кто бы мог подумать), в конце концов сама книга, легшая в основу – все пророчило успех, Лука Гуаданьино буквально слышал овации растроганной публики, закрывая глаза перед сном.

Все шло идеально.

– Ну все, мальчики, я вверяю вас обществу друг друга, успейте насладиться Кремой, проникнитесь духом этого места! – режиссер в предвкушении потер плечо голубоглазого актера. – Арми, я верю в тебя, как в себя, и тебе стоит тоже поверить. Все получится, ты не успеешь оглянуться, как тебя будет не вытащить из шкуры этого Оливера…– Расхитителя малолетних, – закончил фразу Арми и заливисто рассмеялся.«У него небесно-голубые глаза, как я и представлял».

После плотного ужина в компании команды актеров, Тим слонялся по персиковому саду. Мелкие капельки росы приятно окропляли щиколотки, когда тот шел по нескошенной высокой траве, влажные листья щекотали шею. Это райский сад и райские, такие простые, но оттого такие ценные, моменты. Просто роса, просто трава, просто ночь над Кремой.Где-то вдали стрекочут цикады и за спиной, вдалеке, слышится смех с веранды поместья.Тимоти Шаламе любил веселье. Веселье, похожее на то, что было в детстве, когда катаешься на карусели в парке, когда бежишь с друзьями наперегонки по шумным улицам Нью-Йорка, когда мама в машине поет с тобой глупую песенку, которую крутят по радио и путает слова.

Но он сторонился шумных вечеринок, целью которых было хорошо выпить и перемыть кому-то косточки, это казалось глупым и неинтересным. Он был идеалистом и мечтателем, выросшим на мультфильмах Уолта Диснея, верившим, что один в поле воин и нужно отстаивать правду и свои идеалы, даже ценой собственной жизни.

«Если представить, что здесь и вправду когда-то жил Элио, ходил по этим садам, нежился в тени персиковых деревьев и однажды встретил Оливера…», – молодой актер остановился, прервав свои размышления из-за запаха табачного дыма, исходившего от зоны отдыха под деревьями дальше.

Добротный стол с кованными ножками и две скамьи ему в пару прятались под сенью плодовых деревьев, которые образовали некий потолок, сплетясь тонкими ветвями. Уголек сигареты загорался и угасал с каждой затяжкой. За Тимом наблюдали, и он как будто физически чувствовал этот взгляд.

Это мог быть сторож поместья или кто-то еще из обслуживающего персонала. Парнишке стало не по себе, вдруг он ненароком прервал чьи-то размышления, появившись из-за деревьев и шелестя травой.

Юноша замер, пытаясь прикинуть, получиться ли ретироваться и аккуратно развернулся на пятках на три шестьдесят градусов. Только стоило ему сделать шаг в обратном направлении, как послышался низкий голос:– Я уже увидел тебя, Тим. Присоединяйся, если хочешь.

Юношу повернулся и с некоторой гордостью проинформировал:– Я не курю, – пауза, завел руки за спину, сцепив ладони в замок и пошаркал в сторону наблюдателя, специально старясь как можно дальше в стороны разбросать росу с травы. – Спасибо, Арми. Я же могу называть тебя Арми?

Мужчина кивнул, глубоко затянувшись и приглашая присесть на скамью напротив.– Я много слышал о тебе, Тимоти…– Тим, – парень смущенно прервал коллегу по цеху. – Мне нравится Тим, «Тимоти» звучит слишком официально и звездно, а я не звезда.– Пока не звезда, – ответно прервал Арми. – Но ты станешь звездой, обязательно.

Арми смотрит в глаза напротив, видя очевидное смущение пацана. Комплимент от профессионала, признанного голливудского актера. Не Джонни Деппа, конечно, но все же. Ему должно было это польстить. Но можно придумать пытку поинтереснее.

Все утро Арми Хаммер пытался вогнать мальчонку в краску, многозначительно вскидывая брови, где сценарий уходил в сторону интима и близкого контакта, он хотел заставить Тима сомневаться в своей реакции по поводу происходящего. И Шаламе велся на это, смущенно сжимая край футболки, постоянно поглядывая на Арми, пытаясь прочесть в глазах что все хорошо, ничего страшного, они вместе сыграют это и будут поддерживать друг друга. Но взрослый актер гнул свое: хмурил брови, неодобрительно вздыхал, а дойдя до сцены в кладовой даже вскрикнул: «Что, целовать прям в НОГУ?!»Никакого злого умысла Хаммер не преследовал.