Часть 134. Каждый день. (2/2)

Что может быть комичнее, чем два девственника, пытающиеся первый раз в жизни заниматься любовью! Мало того, один из них хоть и подкован теоретически, но теория не учитывает человеческий фактор. А другой вообще полнейший самоучка в таких делах, да еще и если у него рот не закрывается ни на минуту.

Вэй Усянь так долго и беспощадно дразнил нефрита, что тот потерял на секунду контроль над собой. Чувствуя, что опять доставил неприятные ощущения своему солнышку, он снова почувствовал себя виноватым. Снова приложив титанические усилия, он немного пришёл в себя, сделал несколько глотков воздуха и виновато произнёс:

— Прости.

Вэй Усянь покачал головой, выдавил улыбку и ответил:

— Ты сам сказал. Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».

Лань Ванцзи осторожно поцеловал его, чувствуя как движения его становятся неловкими. Вэй Усянь зажмурился, длинные ресницы затрепетали на нежных, словно персики, щеках. Он позволил целовать себя глубже, и ответил на поцелуй кончиком языка.

Спустя несколько секунд он открыл глаза и улыбнулся, потом вдруг посмотрел на тот самый след от тавра, накрыл шрам ладонью и спросил:

— Лань Чжань, скажи мне, это тоже как-то связано со мной? — его улыбка заметно угасла.

Помолчав, Лань Ванцзи ответил:

— Не обращай внимания. В тот раз я слишком много выпил.

Вэй Усянь продолжал вопросительно смотреть на своего зануду.

Тогда Лань Ванцзи, чтобы немного отвлечься и дать возможность своему солнцу привыкнуть к незнакомым ощущениям, рассказал о том, как искал его, как нашел А-Юаня, как купил любимое вино Вэй Усяня и выпил за раз целый сосуд. После этого разнес сокровищницу и нашел тавро ордена Ци Шань Вэнь.

Вэй Усянь выглядел потрясенным.

—Зачем ты это сделал?

—Я… Хотел… Испробовать вино…что ты любил. Познать те раны…что тебе достались.

Вэй Усянь покачал головой, потом запустил руки в его волосы и приподнял лобную ленту.

Лань Ванцзи все-таки потихоньку начал приспосабливаться и сдерживать себя. Он все-таки постарался применить те знания, которые казались ему когда то ненужными.

По мере возможности, конечно.

Теперь он постарался изо всех сил сделать так, чтобы его солнцу было хорошо с ним.

Ему это в конце концов немного удалось, кое что начало получаться. Хотя еще далеко было до совершенства. Но… Первый раз… Это все-таки первый раз.

Вэй Усянь наконец то расслабился и опять начал говорить:

— Лань Чжань… Ты пропал. Мы ведь ещё не связаны узами брака, из трёх поклонов не хватает последнего, совершать подобное до вступления в брак… знаешь, как это называется? Если твой дядя узнает, он посадит тебя в клетку для свиней (1)

(1)Вид наказания за распущенность, существовавшего в Древнем Китае: провинившегося сажали в клеть для перевозки свиней и погружали в воду, чтобы утопить, или же оставляли на поверхности только голову, в качестве акта всеобщего порицания.)

Лань Ванцзи, задыхаясь, почти прорычал в ответ:

— …Я пропал задолго до этого.

Да, если бы Вэй Усянь знал! Сколько раз, когда Лань Ванцзи, будучи подростком бродил по горам и представлял себе на сочной зеленой травке этого мальчика звезду, его рассыпавшиеся волосы с красной лентой. Его лицо, руки, плечи, стройные длинные ноги. Представлял себе как он обнимает его, целует, вдыхает свежий цветочный аромат его кожи, волос. А ведь им было по пятнадцать! Уже тогда скучный унылый зануда сходил с ума и мечтал об этом мальчике звезде, об этом мальчике солнце!

А как он сходил с ума в библиотеке от его близости! От невозможности прикоснуться к этим волосам, губам, рукам!

Какие сны он смотрел!

Если бы этот мальчик звезда знал об этом!

Он бы сбежал, наверняка, еще тогда сразу, а не через три месяца!

Но почему он тогда сбежал? Лань Ванцзи сначала думал, что он женится на своей шидзе. Но это оказалось просто сплетней досужих бездельников и лоботрясов.

Неужели и правда, что то почувствовал?

Да и уже было неважно. Возможно между ними когда нибудь состоится этот разговор.

А сейчас вот он здесь.

И весь принадлежит ему!

Ему!

Хангуан Цзюню!

А он это его жизнь, его звезда!

Ему теперь принадлежит целая вселенная!

Он шел к этому двадцать лет! Двадцать долгих лет страшной тревоги, стресса, депрессии, недоумения, гнева, отчаяния, горя и одиночества.

А теперь он тонет в этих счастливых глазах, ощущает его всем своим телом, сердцем и душой!

Между ними больше нет преград, нет расстояний и недопонимания!

Нет больше ничего, что разделяло их прежде!

Вдруг Вэй Усянь сказал:

— Гэгэ, будь милостив, пощади меня, у нас впереди много дней, давай продолжим после? А сегодня пощади своего неопытного юнца. О могущественный Ханьгуан-цзюнь, Старейшина Илин признаёт поражение, признаёт, что ты разбил его в пух и прах, сразимся в следующий раз!

Почувствовав, как на лбу Лань Ванцзи вздулись вены, он с огромным трудом выговорил слово за словом:

— …Если правда хочешь, чтобы я остановился… тогда… замолчи и ничего не говори…

— Но ведь мне для того и дан рот, чтобы разговаривать! Лань Чжань, давай ты сделаешь вид, что не слышал мои прежние слова о том, что я буду каждый день делить с тобой ложе?

— Нет.

— Как ты можешь так со мной поступить? Ты ведь раньше никогда ни в чём мне не отказывал.

Лань Ванцзи снова залюбовался своим солнцем, нырнул в омут этих счастливых искр в невероятно прекрасных бездонных глазах и, чувствуя, как губы его растягивает счастливая улыбка, радостно сказал:

— Нет!

— Тогда четыре дня, давай договоримся на раз в четыре дня, идёт? Если не на четыре, то на три дня я тоже согласен!!!

Окончательный ответ Лань Ванцзи озвучил совершенно счастливым голосом, одарив свое солнце до того радостной улыбкой, что он удивленно расширил свои прекрасные глаза, даже забыв хлопнуть ресницами.

— Каждый день — значит каждый день.