Часть 54. Улыбка императора.(вино и сандал) (1/2)

Дни ожидания новых документов Вэнь Юаня, а теперь уже Лань Юаня тянулись очень медленно.

Казалось время застыло в цзиньши Лань Ванцзи. Он тоже застыл как неживая белая нефритовая статуя в своих белых одеждах, которые Вэй Усянь всегда называл траурными. Теперь они и правда были таковыми.

Днем он переписывал уже надоевшие ему правила, а вечером должен был сидеть у себя в цзиньши и до отбоя медитировать, чтобы осознать свою вину. Лань Ванцзи просто сидел у окна и думал, вспоминал, тосковал, ругал себя уже неизвестно по какому кругу. Никогда еще второй нефрит не разговаривал так много сам с собой.

Он спорил, убеждал, доказывал, злился. Если бы было можно, он бы навеняка даже подрался сам с собой.

Время от времени заходил Лань Сичэнь.

Они разговаривали о состоянии А-Юнаня. Состояние было еще тяжелое, но уже постепенно начинались улучшения. Жар понемногу отступал, ребенок уже чаще приходил в сознание, хотя еще не разговаривал и не совсем понимал, где находится. Но это все дело поправимое. Главное что уже лучше. Просто организм сильно ослаблен, потом нужно будет правильное питание и покой.

Лань Ванцзи с волнением и беспокойством каждый день ждал рассказа брата про состояние малыша. Ведь теперь этот мальчик для него всё, то, ради чего он будет жить дальше в отсутсвие самого дорогого человека в жизни.

Как поздно он начал это понимать! Если бы он все сказал ему раньше, а не сидел и не подавлял в себе чувства. Не страдал бы комплексами, а искал бы правильные слова, возможно не пришлось бы его терять!

Но, к сожалению, наш нефритовый мальчик считал, что он недостоин любви. Ранняя смерть матери оставила в душе боль расставания и невосполнимой потери,

а так же с ними пришло ощущение невозможности иметь в жизни любовь, радость, счастье. Осталось только послушание и чувство долга перед кланом, перед орденом, перед людьми. Вот и все.

Брат конечно любил его, не это было другое. Больше никто не обнимет его нежно и ласково, никто не поцелует, не будет снимать с него лобную ленту и с любовью расчесывать длинные черные пряди волос.

Потом делать ему прическу, снова повязывать ленту и говорить какой он красивый. Лань Ванцзи, конечно никогда не считал себя красавцем, но все равно было приятно.

А так же никто никогда больше не будет нежно гладить по голове, шутливо щекотать подбородок и смотреть с улыбкой на хмурое лицо серьезного ребенка. Подшучивать над его суровым видом и говорить что любит, что он самый замечательный.

Постепенно он свыкся с тем, что в его жизни больше не будет любви и ласки. Стал холодным, замкнутым и суровым со всеми. Никого близко не подпускал. Люди привыкли его видеть таким и никто не сетовал на его нелюдимый нрав.

Только один Вэй Усянь решил растопить этот лед. И растопил! А теперь с этим надо было что то делать!

Лань Ванцзи долго вспоминал как они познакомились, как он долго не хотел сам себе признаваться, что это не просто эмоции.

Его воспоминания прервал Лань Сичэнь, который пришел проведать брата и рассказать как продвигаются дела с документами. Это было особенно сейчас важно для Лань Ванцзи, он слушал очень внимательно и в конце поблагодарил брата:

—Брат. Большое тебе спасибо.

—Не стоит благодарности, —улыбнулся Лань Сичэнь своей мягкой улыбкой.

Потом брат осматривал раны, делал перевязку и делился новостями:

—Брат, представляешь, Цзинь Гуаньшаня избрали верховным заклинателем, А-Яо жалуется что ему частенько достается от мачехи. Ему, бедняге, уже надоело жить между двух огней. И прикрывать отца он больше не желает, так как боится что его здоровья хватит ненадолго с его приключениями.

Лань Ванцзи молча слушал все эти абсолютно ненужные ему новости, а сам думал о своем: «Вэй Ин! Где ты? Скорее бы хоть на немного восстановились силы. Но пока нельзя самому восстановливаться, так как срок заключения еще не истек. Осталось чуть меньше трех лет. А пока у меня есть забота, скорее бы сделали уже эти документы.»

Он поднял глаза на Лань Сичэня:

—Брат. Быстрее бы сделали документы.

—Ванцзи, наберись терпения. Я же тебе уже все обьяснил. Ты меня слушал вообще?

Немного тянули с подписями те 33 старейшины, что ты ранил. Думаю не намеренно, их раны были действительно серьезными. Но сейчас уже почти все поправились. И еще осталось совсем немного подписей собрать.

—Что дядя?

—Дядя наоборот их уговорил, чтобы побыстрее подписали. Тем более, слухи про твоего внебрачного ребенка мы сможем опровергнуть. Мы говорим всем что мальчик сирота, не помнит родителей, потому принял тебя за папу. А ты пожалел малыша и забрал с собой, чтобы дать приют и семью. Так что никто теперь не осмелится извратить факты и обвинить тебя в безнравственности, чтобы навлечь позор на наш клан. Так что потерпи немного. Скоро все образуется.

—Хорошо, —кивнул Лань Ванцзи.

Глядя в упор на брата, Лань Ванцзи сказал вдруг:

—Брат. А ты поверил бы, что это мой ребенок?

—Нет конечно. Я знаю что это ребенок из клана Вэнь и что о нем заботился молодой господин Вэй. Просто знаю что глава клана Ланьлин Цзинь не упустит возможности внести раздор в Гусу Лань. Так что надо быть начеку. Ты не хуже меня знаешь в каком обществе мы живем.

Лань Ванцзи молча согласился, он помнил еще как кучу грязи вылили на голову девушки, заступившейся за Вэй Усяня, помнил как сам тогда покинул совет кланов и дал себе обещание никогда не посещать подобные сборища злопыхателей и сплетников, гордящимися тем, что идут светлым путем и забывшие для чего они вообще существуют.

Лань Сичэнь закончил перевязку и вдруг резко сменил тему разговора. Потянув носом воздух, словно принюхиваясь к чему то непривычному, он произнес:

—Брат. Я давно хотел тебе сказать, да все недосуг было. У тебя в цзиньши все это время стоит запах алкоголя. Все хорошо? Это с чем то связано?