Часть 14 (2/2)

(возьми ее, черт подери, возьми ее, возьмивозьмивозьмивозьмивозьми)

Он припустил платье чуть ниже, открывая грудь и набухшие соски. Сначала осторожно провел подушечками пальцев по ним, а затем слегка ущипнул.

Чуть слышное хмыканье, за которым последовал томный выдох.

«Ты все делаешь правильно, смелее!» — подбадривало внутреннее чутье.

А с другой стороны, разум настолько затуманивало, что без опыта Гарри на инстинктах понимал, что делать. Он схватил декольте крепко и с третьей или пятой попытки разорвал платье так, что грудь слегка обвисла. А тело — морщинистое со складочками — в полутьме отливалось болезненной бледностью.

Несмелое щекотание кончиком языка превращалось в жадное посасывание и покусывание, от которого Беллатрикс покусывала губы и сдавленно постанывала. Ее тело охватывало жаром, внизу становилось мокро — сначала от нахлынувшего жара, а затем на рефлекторном уровне. Сердце билось в груди резко и бешено, и Беллатрикс сначала дышала, а затем переходила постепенно на шумные вздохи и томные стоны.

Гарри задрал юбку и потянулся к тому самому месту. Кончиками пальцев ощущалось, как намокла Беллатрикс. Ее хватка, шумное дыхание и томный стон дразнили Гарри, и пока языком он ласкал грудь, рука мяла губки, и пальцы перешли на влагалище.

Его достоинство сильнее упиралось в штанах, нарастающее чувство эйфории и жажды росло в геометрической прогрессии. Даже Беллатрикс приоткрыв ненадолго глаза отметила:

— У тебя… глаза блестят.

Гарри остановился и посмотрел на Беллатрикс. Он также заметил лихорадочный блеск, а губы поплыли в слегка безумной улыбке. Она напоминала ребенка, у которого сбылась давно заветная, но отчего-то забытая детская мечта.

А впрочем, может ей и вправду не хватало партнера, с которым они вместе могли бы часами напролет скакать друг на друге и ублажать друг друга, кто знает?

— И у тебя… твои глаза тоже блестят.

Внутри было тепло, влажно, по-своему блаженно. Чем глубже Гарри проникал пальцами, тем громче становился стон Беллатрикс,

Она кусала Гарри за мочку уха, умоляя, чтобы он вошел в нее, оттрахал, и кончил в нее.

— Подожди… ах…. — Беллатрикс ненадолго отстранилась и опустилась прямо к стояку Гарри. Расстегнутая ширинка и чуть не оторванная пуговица освободили наполовину член Гарри, который отчетливо упирался в серых трусах. Рука легко скользнула в трусы и через пару секунд головка вместе с плотью и мошонкой вышла с кистью.

Беллатрикс услышала сдавленный стон Гарри.

— Все в порядке? — шепотом спросила женщина, улыбнувшись и облизнувшись.

— Д-да, — вместо четкого ответа Поттер выдохнул: Беллатрикс оборвала его на полуслове, сначала облизывая и покусывая, а затем засовывая в рот член.

Гарри охватил тремор, его с головой заволакивало в это ощущение. Неизведанное, незнакомое, новое и такое… теплое. Естестество тяжело и наполнялось, но кончить не успел: Беллатрикс вытащила плоть изо рта и терлась губками о стояк.

Он дразнил своим стояком влагалище.

На инстинктах, на рефлексах оно входило внутрь, и дыхание Беллатрикс становилось громче, шумнее, тяжелее.

Она медленно двигала бедрами, чтобы Гарри поймал ритм. Внутри все двигалось плавно, уверенно, без напряжения. С каждой секундой тело содрогалось. Холодок, а в голове будто засовывали мишуру: ощущение, словно что-то шуршащее, легкое, почти невесомое…

— Это… прекрасно, — шепотом произнес Гарри.

— Ты молодец, Гарри, — умиротворенно и нежно прошептала в ответ Беллатрикс и приподнялась навстречу к нему.

Гарри прильнул к губам женщины, целуя и крадясь в рот. Их языки переплетались, внизу у каждого горел огонь, а живот стягивало в тугой, не распутываемый узел. Дыхание — шумное, прерывистое, томное. От него сводило с ума, от него не сбежишь. От него…

Становилось хорошо.

В один момент тело Гарри дернулось, и импульсом вздрагивание перешло в низ. Его тело охватила уже крупная дрожь, от которой глаза слезились, а напряжение в естестве постепенно спадало, оставляя ощущение мокрого.

Отчего-то стало противно.

Но вместе с этим на них обоих накатывала эйфория.

Гарри прижал к себе Беллатрикс, грудью ощущая, как сердце бешено резко и громко колошматилось о ребра; дыхание постепенно успокаивалось, а капли пота становились крупнее, четче. Руки дрожали, кончики пальцев холодели.

Им было приятно на несколько минут уединиться, высвободить чувства, сбросить напряжение. Аура, прежде напряженная, взвинченная, успокоилась, легла ровным покрывалом; а объятия после секса — самое ценное, самое прекрасное, что происходит с людьми.

— Я горжусь тобой, Гарри, — поглаживая мужчину по щеке, произнесла Беллатрикс. Ее лохматые космы растрепались по лицу, попадая в глаза и рот и ей, и Гарри.

— Нам… надо возвращаться, — устало произнес Гарри.

Беллатрикс шире улыбнулась.

— Да, ты прав, — по-другому выдохнула женщина. — О нашем маленьком секрете все узнают сразу, но мне как-то всё равно…

Гарри задумался над словами подопечной: секс в мире магии — сложная штука. Это как всплеск магии у детей, которые родились у магглов. Также внезапно появляется и медленно оседает на поверхность.

И людям приходилось жить с этим.

Жить и понимать, что человек, с которым рядом с тобой жил долгие годы, стал иным.

Невероятным.

Секс работал по такому же алгоритму: всплеск энергии и ауры пропитывал весь дом, все поверхности, проходил через всех людей, впитывая в каждый орган человека.

И Гарри глубоко вздохнул, готовясь встретиться с неприятностями.

***

Драко чувствовал это и мысленно кривился. Это выводило из себя. Это вызвало отвращение.

Аура, когда происходило это, отличалась: это по действиям походило не выплеск магии у магглорожденных, но вместе с этим последствия были иными; ощущения, словно тебя окунули с головой в грязь — липкую, противную, холодную.

Парализованное свойство заклинания сходило на нет, и Драко с матерью сидели еще недолго, прежде чем Беллатрикс с растрепанным волосами в старом отцовском халате и Гарри со спадающими очками и с незаправленной футболкой вышли к ним.

Поттер старался не смотреть на Малфоев. Впервые ему было неловко, впервые он не хотел признаваться в чем-то постыдном.

Он бросил мимолетный взгляд на Нарциссу.

Ее лицо выражало презрение, но глаза…

Глаза выражали совершенно иное.

Благодарность?

Искренние чувства?

— Нам всем предстоит трудный, серьезный и, — женщина посмотрела на сестру, — весьма долгий разговор…