Глава 20 (1/2)
Прошла неделя. Элизабет сидела на балконе, покачиваясь в кресле-качалке. Опухоль от укуса понемногу спадала, однако нога плохо слушалась, превратившись в сплошной синяк.
Сегодня стояла жара. В знойном воздухе, напоенном нектаром цветов, лениво жужжали шмели. Обмахиваясь веером, Элизабет читала «Приключения Оливера Твиста», но сюжет пролетал мимо сознания, не задерживаясь в мозгу.
«Как он мог без спроса продать мой особняк!» — крутилось в ее голове. Джеймс одним махом обрубил ее корни. Уничтожил то, что было ей дорого. Детство и юность. Память о матери и отце.
Со дня свадьбы ее не покидало ощущение, что она в ловушке. А сейчас это чувство усилилось во стократ. С больной ногой она не могла даже спуститься на первый этаж. Жизненное пространство сузилось до балкона и спальни, и от этого хотелось кричать.
Солнце ползло к зениту, и даже в тени начало заметно припекать, но возвращаться в душную комнату не хотелось. Выпить бы холодного лимонаду, но Анна куда-то запропастилась. Скорей всего, прикорнула где-то в уголке.
Внизу послышался топот копыт. Сквозь балконные перила Элизабет увидела Билла Брауна. Он спешился и, накинув поводья на коновязь, зачерпнул воду из лошадиного корыта и плеснул себе в лицо.
— Эй, Цезарь, живо принеси мне чего-нибудь холодненького попить! — выпрямившись, заорал он.
Элизабет услышала, как старый негр проворчал откуда-то с крыльца:
— Сходите на кухню сами, масса Билл. Я — дворецкий, а не мальчик на побегушках.
— Что? Ты обалдел, черножопая обезьяна? — гаркнул Браун, потянувшись к висящему на поясе кнуту. — Да я с тебя сейчас шкуру спущу!
— Не имеете права, — огрызнулся Цезарь. — Я вам не полевой ниггер. Хоть пальцем меня коснетесь — нажалуюсь мисс Дороти.
— Ну ты у меня еще попляшешь, черномазый наглец! — Браун погрозил кулаком, но кнут доставать не стал.
Он направился в дом, а Элизабет, посмеиваясь, откинулась на спинку качалки. Она не слишком жаловала Цезаря за его заносчивость перед неграми и раболепство перед господами, но Браун нравился ей еще меньше. Приятно видеть, что хоть кто-то дал ему отпор. Жаль, только, что полевые рабы должны терпеть самодурство этого грубияна.
И тут она вспомнила, как Самсон обмолвился, что его отправили собирать хлопок. Значит, он тоже там? Работает под палящим солнцем, колет руки в кровь, и, кто знает, есть ли у него возможность хотя бы утолить жажду.
Грудь стеснило от жалости. Самсон спас ей жизнь, он не заслуживает такого обращения. И вдруг ее осенило, как одним махом убить двух зайцев — помочь и ему, и себе.
— Мистер Браун! — позвала Элизабет, когда управляющий снова вышел из дома.
Тот осклабился и приподнял шляпу.
— Добрый день, мадам.
— Скажите, негр по имени Самсон работает в поле?
— Конечно, мэм. Пашет как проклятый. Куда ж он денется от моего кнута? Уж будьте покойны, мэм, я черномазым продыха не даю.
— Немедленно пришлите его ко мне! — велела Элизабет.
— Что? — Браун недоуменно вскинул брови.
— Пришлите его ко мне, — повторила она, — и отныне он больше не будет работать в поле.
— Но… — Управляющий поскреб всклокоченный затылок. — Мистер Фаулер приказал…
— Мистера Фаулера здесь нет, и распоряжения отдаю я.
Браун изумленно разинул рот, и Элизабет сочла нужным объясниться:
— Вы же знаете, что я не могу ходить. Мне нужен сильный раб, который бы помогал мне передвигаться. Самсон отлично для этого подойдет.
— Ну, этот черномазый, конечно, здоровый как бык… — пробормотал управляющий, утирая лоб. — Но как же хлопок и…
— Выполняйте приказ, мистер Браун. Я желаю немедленно видеть Самсона. Позовите его!
— Как скажете, мэм.
Управляющий взобрался на лошадь и ускакал, а Элизабет откинулась в кресле, лихорадочно обмахиваясь веером. Лицо пылало, спина взмокла от пота. Она не привыкла так властно говорить с людьми, и ей было неловко. Но это неважно. Главное — она добилась своего!
Джеймс, конечно, придет в ярость… Да и пошел он к черту, этот Джеймс! Пока он транжирит ее наследство на Севере, она будет делать все что пожелает на Юге.
Прикрыв глаза, она раскачивалась в кресле-качалке до тех пор, пока внизу не зашуршал гравий от чьих-то шагов.
— Мисс Элизабет? — раздался голос Самсона. — Вы меня звали?
Элизабет посмотрела вниз, и у нее перехватило дыхание. Самсон стоял под балконом, комкая в руках соломенную шляпу. Он был без рубахи, в светлых холщовых штанах. Пот обильно струился по шоколадной груди, и литые мускулы зеркально блестели на солнце.
Она облизала пересохшие губы.
— Звала. Ты не мог бы подняться наверх?
— В таком виде? — Он мельком глянул на себя и снова поднял глаза. — Мэм, если не возражаете, я бы сперва помылся и надел что-нибудь поприличней.
— Да, иди, — кивнула она.
Самсон направился к негритянскому поселку, а Элизабет закачалась в кресле, яростно обмахиваясь веером. В глубине души она была бы совершенно не против, если бы он поднялся к ней, в чем есть… И эта мысль вызывала у нее жгучий стыд.
Она встала с качалки, на одной ноге допрыгала до балконной двери и вошла в спальню. Анна, запрокинув голову, развалилась в кресле, и из ее рта вырывался могучий храп. Элизабет не стала ее будить, а доковыляла до туалетного столика и села на пуфик. Взглянув на себя в зеркало, она прижала к пылающим щекам ладони. Сердце учащенно стучало, и от собственного безрассудства захватывало дух.
Минут через двадцать с улицы долетел скрипучий голос Цезаря:
— Эй, черномазый, ты хорошо вымылся? Мисс Дороти терпеть не может, когда в доме воняет ниггерами.
— Себя-то ты давно нюхал, старый пес? — добродушно ответил Самсон.
— Ты оборзел, черномазый? Думаешь, раз записался в любимчики молодой миссис, тебе все сойдет с рук? Давай, скорей беги лизать ее сапоги. Будешь хорошо стараться, может, еще что-нибудь даст полизать…
У Элизабет загорелись уши. Цезарь, старая мартышка! Укоротить бы его длинный язык!
В дверь постучали. Анна подскочила на кресле, осоловело вытаращив глаза.
— Простите, мадам, кажется, я задремала…
— Открой, — приказала Элизабет, пытаясь совладать с дрожью в голосе.
Служанка отворила дверь.
— Опять ты? — сердито буркнула она. — Чего тебе нужно?
— Это я его позвала, — вмешалась Элизабет. — Впусти его.
Анна с неодобрительным фырканьем посторонилась, пропуская Самсона. Он действительно переоделся в свой единственный приличный наряд — белую рубаху, жилет и бежевые штаны.
— Вы велели прийти, мэм? — спросил он, нерешительно переминаясь на пороге.
— Да, — сказала Элизабет и набрала побольше воздуха в грудь. — Скажи, ты бы мог носить меня на руках?
Служанка изумленно выпучила глаза, а Самсон, не задумываясь, кивнул.
— Конечно, мэм. Вы же легкая как перышко.
— Вот и славно. — Элизабет с облегчением выдохнула, радуясь, что он не стал ломаться или задавать дурацких вопросов. — Ты можешь отнести меня вниз?
— Да, мэм. Прямо сейчас?
— Почему бы и нет.
Самсон подошел к туалетному столику и склонился над Элизабет. Она обняла его за шею, а он подхватил ее под колени и поясницу и без особых усилий поднял.
Он был так близко!.. Так непозволительно близко! От него пахло мылом, выстиранной одеждой, но в то же время, едва уловимо, чем-то еще. От остальных чернокожих — дворецкого и служанок — иногда пованивало как от скотины, но Самсон пах по-другому. Элизабет вдохнула этот запах — теплый, мягкий, с привкусом сладковатого дыма — и у нее, как от вина, закружилась голова.
В памяти промелькнули воспоминания. Негритянская хижина. Лоснящиеся тела. Крепкие ягодицы, ходящие рывками взад и вперед…
Самсон нес ее по ступеням, а Элизабет не замечая ничего вокруг, судорожно цеплялась взмокшими пальцами за его плечи.
— Что здесь происходит? — резкий окрик свекрови будто окатил ее ледяной водой.
Самсон с Элизабет на руках остановился у основания лестницы. В вестибюле стояла миссис Фаулер, во вдовьем платье похожая на гигантскую ворону. Она распростерла черные «крылья» и закаркала:
— Господь милосердный! Элизабет! Это еще что за непотребство! Куда этот черномазый тебя несет?
— А что вам не нравится? — огрызнулась Элизабет. — Я не могу ходить, и мне что, теперь сидеть наверху до скончания века? Вы же сами разрешили позвать кого-нибудь из полевых рабов.
— Но я имела в виду женщину! — возмутилась свекровь.
— Уж простите, надо было яснее выражать свои пожелания, — фыркнула Элизабет.
Миссис Фаулер разинула рот, как рыба, выброшенная из воды, но прежде чем она успела что-то сказать, Элизабет обратилась к Самсону:
— Идем на улицу. Здесь слишком душно.
— Да, мэм. — Он белозубо улыбнулся и понес ее к двери.
Они вышли наружу. В лицо дохнуло раскаленным воздухом, но лучше уж плавиться на жаре, чем сидеть взаперти.
Самсон остановился в тени колонны и спросил:
— Куда вас отнести?
— Ты не устал?
— Ничуть. Не волнуйтесь, мэм, я вас не уроню.
— Тогда может к пруду? Посидим в беседке.
Он кивнул, а Анна, которая тоже вышла на улицу, укоризненно покачала головой.
— Сбегай, пожалуйста, на кухню, захвати сандвичей и лимонада, — попросила ее Элизабет. — Возьми побольше, чтобы хватило на троих.
— Как скажете, мэм, — сухо ответила служанка и вернулась в дом.
Элизабет не понравился ее тон, но она понимала, что Анна печется о ее добродетели. Служанка ведь не знает, каким чудовищем оказался Джеймс. Элизабет хоть и жаловалась на него, но рассказывала далеко не все.
Хотя, даже узнай Анна о гнусных деяниях Джеймса, вряд ли бы это оправдало «непристойное» поведение хозяйки в ее глазах. Леди должна вести себя безупречно вне зависимости от того, какие выходки позволяет себе ее муж.
«А я ничего такого не делаю, — сказала себе Элизабет, убаюканная мерными шагами Самсона. — Я не могу ходить, и мне нужна помощь. С таким же успехом я бы могла позвать любого другого негра…»
— Хотите персик? — вторгся в ее размышления Самсон.
— Персик? — Она непонимающе моргнула.
— Ага. Гляньте какой. — Он указал подбородком на румяный плод, выглядывающий из блестящей зеленой листвы. — Ну-ка, держитесь крепче!
Элизабет уцепилась за его плечи, а он на миг высвободил из-под нее руку, сорвал персик и протянул ей.
— Спасибо, — пробормотала она, поглаживая фрукт по бархатистым бокам.
От персика так одуряющее пахло, что Элизабет не выдержала и откусила кусок. Сладкий ароматный сок оросил ее пересохший рот.
— М-м, вкуснотища!
Она облизнулась, и вдруг заметила, что Самсон покосился на ее губы. Сердце екнуло, по телу пробежала дрожь. Элизабет ощутила, как румянец заливает лицо.