Глава 18 (1/2)
Жара не спадала, и как Элизабет ни соскучилась по Мэйбл, все никак не могла выбраться ее навестить. Правда, дело было не только в удушающем зное. После той приснопамятной ночи Элизабет не знала, как смотреть Самсону в глаза.
Похоть, безумие, грешные помыслы, охватившие ее тогда — она была в ужасе от самой себя. Да и Джеймс, кажется, приревновал. Хотя сам же и затеял этот балаган, идиот! Но в любом случае, при нем лучше Самсона лишний раз не упоминать. Элизабет не забыла ту оплеуху, от которой потом еще долго болела щека.
Между тем на полях созрел хлопок, и для рабов наступила горячая пора. Каждое утро с восходом солнца их выгоняли на работу, и лишь к ночи они возвращались назад.
Как-то, поужинав, семейство сидело на террасе, наслаждаясь вечерней прохладой. Элизабет бездумно качалась в кресле, любуясь на догорающий закат, как вдруг тишину прорезал свист кнута и болезненный вскрик.
Сердце учащенно забилось.
— Что это? — спросила Элизабет.
Свекровь даже не удостоила ее взглядом, а Джеймс лениво выпустил изо рта сигарный дым.
— Хлопок взвешивают, — сказал он.
За первым ударом последовал второй, третий, заставляя Элизабет содрогаться так, будто секли ее.
— Взвешивают хлопок?
— Каждый ниггер должен собрать за день двести фунтов, — снисходительно пояснил Джеймс. — За каждый недостающий фунт — одна плеть.
Элизабет набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но прикусила язык. Какой смысл что-то говорить, ведь это все равно ничего не изменит? Наоборот, Джеймс может разозлиться и выкинуть какой-нибудь фортель. Она сдержанно хмыкнула и снова уставилась на багряные облака. От чувства собственной никчемности хотелось рыдать.
Следующий день принес долгожданную прохладу, и Элизабет твердо решила, что сегодня непременно навестит Мэйбл. Джеймсу она не будет ничего говорить. Дождется, пока он уедет осматривать поля, и сама велит Самсону седлать лошадей.
«Самсон… — Она со вздохом закрыла глаза. — Что ж, с этим я как-нибудь разберусь. Сделаю вид, будто ничего не произошло. Я же не виновата, что мой муж такой дурак. А мои… хм… фантазии просто буду держать при себе».
После завтрака, как она и наделась, Джеймс решил воспользоваться тем, что палящее солнце скрылось за облаками.
— Съезжу в Мейкон. — Он чмокнул мамашу и направился к двери.
— Езжай, дорогой, — проворковала свекровь. — А я прилягу, что-то разболелась голова.
Превосходно! Все складывается как нельзя лучше! Выждав для верности полчаса, Элизабет подозвала Розу, протирающую каминные безделушки.
— Сбегай в конюшню и передай Самсону, чтобы седлал лошадей, — велела она. — Я поеду к миссис Паркер.
Рабыня ушла, а Элизабет кликнула Анну, чтобы та помогла ей одеться для верховой езды. Не прошло и часа, как она, перебросив через руку шлейф амазонки, спустилась во двор.
Самсон уже поджидал ее с лошадьми. При виде его статной фигуры Элизабет покраснела. Скрывая смущение, она подошла к Снежинке и погладила ее по бархатистому носу.
Лошадь всхрапнула и, раздувая ноздри, принюхалась к ее руке. Самсон подошел поближе. Элизабет не видела этого, но ощущала спиной. Ее словно окутало чем-то теплым, обволакивающим, приятным. Чем-то, от чего подгибались колени, и хотелось растечься лужицей по земле.
Она стояла, в растерянности поглаживая кобылу, и все не отваживалась посмотреть назад. Самсон молчал: рабам нельзя первыми заговаривать с хозяевами, но она слышала его размеренное дыхание. Неловкость нарастала.
«Возьми уже, наконец, себя в руки!» — приказала себе Элизабет. Она оглянулась и с натужной улыбкой спросила:
— Ну что, ты готов?
— Да, мэм. Все готово, можно выезжать. Помочь вам взобраться на лошадь?
Элизабет смогла лишь кивнуть, чувствуя, как запылало лицо. Наверняка, стало пунцовым как помидор. Везет же чернокожим, они не краснеют. А если и краснеют, то этого не заметно.
Большие сильные руки обхватили ее за талию. Сердце затрепетало, а косточки корсета так впились в грудь, что стало трудно дышать. Оказавшись в седле, Элизабет судорожно схватилась за переднюю луку, ощущая, как под перчатками вспотели ладони.
Глубокий вдох. Медленный выдох. «Успокойся! Он — раб, ты — госпожа. Хватит вести себя как идиотка!»
— Вперед! — велела она, и стегнула Снежинку хлыстом…
Поездка прошла в напряженном молчании. Разговор не клеился. Самсон скакал позади, как подобает слуге, и Элизабет с грустью вспоминала, как открыто и непринужденно они беседовали в прошлый раз. Конечно, госпоже не следует откровенничать с рабом, но в «Персиковой долине» кроме Анны больше не с кем поговорить. Да и то в последнее время служанка помрачнела и замкнулась в себе. Похоже, ей надоело на Юге. Как бы она не запросилась домой!
Пару раз Элизабет заговаривала о погоде, но Самсон ограничивался лишь вежливым поддакиванием и замолкал.
«А ведь ему стыдно не меньше, чем мне! — вдруг осознала она, и все в голове встало на свои места. — Его заставили это делать. Меня заставили на это смотреть… Наверняка он думает, что я питаю к нему отвращение… Ах, если бы он знал, что это не так!..»
Они подъехали к дому Паркеров и спешились у крыльца.
— Дорогая, как я рада тебя видеть! — сбегая по ступеням, воскликнула Мэйбл.
Она расцеловала Элизабет в обе щеки.
— Идем в дом, дорогая, на террасе сегодня слишком ветрено, — защебетала она. — Долли как раз испекла свой коронный пирог с орехом пекан. Надеюсь, тебе он понравился в прошлый раз?
Элизабет вспомнила рассыпчатую выпечку с шоколадно-ванильным привкусом, и у нее потекли слюнки.
— О да, это было божественно! — совершенно искренне подтвердила она.
— Рада слышать. — Мэйбл взяла ее под руку и повела к двери. — А твой слуга может пойти на кухню. Там для него найдется какое-нибудь угощение.
Она провела Элизабет в изящно обставленную гостиную. Когда им подали кофе, она велела служанке достать из серванта бутылку коньяка и добавить по две ложечки в чашки.
— Для настроения, — подмигнула Мэйбл.
Элизабет не возражала. Она так устала от самобичевания, упреков свекрови и постоянного ожидания гадостей от муженька! Так что, немного горячительного не повредит.
Отхлебнув крепленый кофе, она откинулась на мягкую спинку дивана и, прикрыв глаза, почувствовала, как по жилам заструилось тепло…
Они болтали о разных пустяках, и Элизабет отдыхала душой. Она могла говорить то что думает, не опасаясь нарваться на поджатые губы или насмешливо поднятую бровь. Могла рассказывать о жизни на Севере, не рискуя услышать в ответ: «Ох уж эти янки!»
Мэйбл поведала ей о своей жизни с мужем в Кентукки, о путешествиях и разъездах. Но когда речь заходила о детстве и юности, она охотно слушала истории Элизабет, но своими делиться не спешила.
— Скучная жизнь на скучной плантации, ничего особенного, моя дорогая, — отмахнулась она. — Мне нечего тебе рассказать.
Элизабет задумалась о своих буднях в «Персиковой долине». Часы отупляющего безделья, разбавленные отвратительными выходками Джеймса… Да уж, совсем скучным ее существование не назовешь. Но вываливать подробности своей семейной жизни она, конечно же, не стала. В таком позоре она не призналась бы никому.
— Кстати, — сказала она, проглотив очередной кусок восхитительного пирога, — помнишь, в прошлый раз я говорила, что встретила негритянку с ребенком по дороге сюда?
Мэйбл замерла, не донеся чашку до рта.
— Да, что-то такое припоминаю, — без особого энтузиазма протянула она.
— Так вот, — Элизабет понизила голос, — они действительно сбежали от своих хозяев.
— Хм, с чего ты взяла? — равнодушно поинтересовалась Мэйбл.
— По дороге назад мы встретили трех малоприятных господ — охотников за беглыми рабами. Они спросили, не видела ли я негритянку с ребенком. И знаешь, что я ответила?
— Что?
— Соврала, будто видела ее возле нашей плантации. А это совсем в другой стороне. И эти дураки мне поверили! Надеюсь, той бедной женщине удалось улизнуть.
Пару секунд Мэйбл молча смотрела на нее блестящими карими глазами, а затем отставила чашку и пожала Элизабет руку.
— Ты большая молодец! — с неожиданным жаром произнесла она. — Спасибо!
— Да будет тебе, я вроде ничего такого не сделала, — пробормотала Элизабет. — На моем месте так поступил бы любой нормальный человек.
— Только не в Джорджии. — Подруга грустно покачала головой. — Большинство тех, кого я знаю, предпочли бы видеть негра мертвым, чем на свободе.
— Это уж точно. — В памяти всплыли ошметки растерзанного собаками тела, и Элизабет передернула плечами.
Воцарилось молчание, в котором было слышно, как на улице подвывает ветер. В гостиной как-то резко потемнело, и Элизабет с тревогой взглянула на занавешенное полупрозрачной гардиной окно.
— Думаю, мне пора. — Она встала с дивана.
Мэйбл тоже поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску.
— Там такие тучи… боюсь, скоро польет как из ведра, — с тревогой заметила она. — Может, останешься и переждешь?
Элизабет подошла поближе и выглянула в окно. На небе грозно клубились серые тучи, но капель на стекле пока не было. Ехать или переждать? А что если непогода затянется до ночи? Джеймс вернется из Мейкона и, не застав ее дома, устроит скандал…
— Спасибо, но я лучше поеду.
***
Самсон и Элизабет скакали по проселочной дороге, прохладный влажный ветер дул им в лицо. Тучи зловеще нависали над головой, а горизонт окутала сизая пелена дождя.
С неба уже срывались первые капли, оставляя темные крапинки на сером бархате рукавов. Снежинка фыркала и раздувала ноздри, чуя ненастье. Элизабет подстегнула ее, но уже понимала, что не успеет добраться до дома сухой.
Вокруг потемнело, трава заходила волнами, деревья тревожно зашуршали листвой. И вот хлынул дождь. Полился сразу сплошной стеной, взрывая землю фонтанчиками бурых брызг. Запахло мокрой пылью. Тяжелые частые капли хлестали по лицу, не давая открыть глаз.
— Сюда, мэм! — голос Самсона прорезался сквозь шорох дождя.
Кое-как разлепив ресницы, Элизабет увидела, что он машет рукой в сторону раскидистого дерева, смутно проглядывающего сквозь водяную завесу. Повернув Снежинку, она поскакала вслед за Самсоном по мокрой траве.
Посреди луга рос могучий дуб, и они юркнули под него. Густая крона не пропускала капель, и земля, усыпанная опавшими листьями и желудями, была практически сухой.
Самсон спешился, снял Элизабет с седла и привязал лошадей к низко растущим ветвям.
— Ох, ну и ливень, мэм, скажу я вам, — утирая мокрый лоб, пробормотал он. — Давненько такого не припомню.
— Да уж. — Элизабет перекинула через локоть отяжелевший шлейф амазонки. — Надеюсь, он скоро кончится.