Глава 3 (1/2)

Задув свечу, Элизабет легла на кровать и словно в кокон закуталась в простыню. Слава богу, у нее с мужем отдельные спальни! Сейчас ей просто жизненно необходимо побыть одной.

Джеймс Фаулер оказался не сказочным принцем, а мужланом — черствым и бесцеремонным. Но, как знать, может, это в порядке вещей? Наверняка в романах все приукрашивают, а на деле — супружеский долг такой и есть. Постыдный, тягостный, неприятный. Удовольствие в постели — удел сильного пола, а для женщины главное — быть хорошей матерью и женой.

Элизабет тяжело вздохнула. Она не питала особой любви к младенцам, но ни за что не призналась бы в этом вслух. Да ее бы просто никто не понял. Ведь всем известно, что каждая нормальная женщина мечтает иметь детей.

«Если россказни о любви оказались выдумкой, то, может, и радости материнства сильно преувеличены?» — подумала она.

Ладно, что толку сейчас об этом рассуждать? Разве у нее есть выбор? Она вышла замуж, а значит, по умолчанию обязана рожать. Остается только смириться и как-то налаживать отношения с Джеймсом и его маман.

Элизабет повернулась на другой бок, поудобнее устроилась на подушке и попыталась уснуть, но тут кто-то несмело поскребся в дверь.

— Кто там? — Приподнявшись на локтях, Элизабет настороженно вгляделась в темноту.

— Миссис… — раздался приглушенный детский голосок. — Это Майк. Масса велел вас обмахивать, пока вы спите.

— Ничего не нужно, Майк. Иди спать. — Элизабет откинулась на подушку, но мальчик не уходил.

— Пожалуйста, миссис, — заканючил он. — Масса меня побьет.

— Господи! — Она закатила глаза. — Ну так скажи ему, что я тебя отослала.

— Ну ми-исис! — В голосе зазвенели плаксивые нотки, и Элизабет со вздохом произнесла:

— Ладно, входи.

Дверь приоткрылась, и в спальню прошмыгнул негритенок. Он нес свечу, и в ее скудном свете Элизабет смогла его разглядеть. Круглая голова с выпуклым лбом казалась на фоне тщедушного тельца слишком большой, а опахало из пальмовых листьев, которое ребенок держал в руке, было в два раза длиннее него самого.

Мальчик улыбнулся. У него не хватало молочного зуба, и от этого улыбка показалась трогательной и смешной.

— Спасибо, миссис.

Элизабет пожала плечами.

— Да не за что.

Она улеглась поудобнее, а Майк встал возле кровати и принялся что есть мочи размахивать опахалом, гоняя горячий воздух по комнате.

Стало приятнее, и Элизабет закрыла глаза. Но сон не шел. На душе скребло от того, что она эксплуатирует ребенка. На отцовских мануфактурах тоже работали дети, но то были подростки, а этому мальцу от силы лет пять.

— Сколько тебе лет? — Она вновь поглядела на Майка.

— Э-э-э… — Негритенок поднял глаза к потолку, и его губы беззвучно зашевелились.

«Он не знает ответа на такой простой вопрос?» — удивилась Элизабет.

— Семь, — без особой уверенности произнес мальчик.

— Семь? Хм… не дала бы тебе и шести.

Майк не ответил, лишь столь усердно заработал опахалом, что у Элизабет зашевелились волосы на висках.

— Твои родители тоже живут в «Персиковой долине»? — поинтересовалась она.

— Да, миссис, — закивал Майк. — Мамка работает в поле. Ее зовут Люси.

— А отец?

Мальчишка помотал курчавой головой.

— Папки у меня никогда не было, миссис.

«Странно, — подумала Элизабет. — Неужели его мать не знает, от кого родила?.. Впрочем, мне-то какое дело? Уже, наверное, за полночь… Надо попытаться уснуть».

Она хотела перевернуться на другой бок, но тут Майк смачно зевнул. Элизабет не обратила бы на это никакого внимания, но мальчик, перехватив ее взгляд, вытаращил глаза, поспешно прикрыл рот рукой и весь скукожился, словно ожидая удара.

— Спать хочешь? — поинтересовалась Элизабет.

— Нет, миссис, — заверил Майк, с удвоенной силой орудуя опахалом.

Элизабет не поверила ему ни на грош. Почему он так испугался? Он всего лишь зевнул. Неужели здесь наказывают за подобные пустяки?

— А чем ты вообще занимаешься? — полюбопытствовала она. — Только машешь веером, или у тебя есть еще какие-нибудь обязанности?

— Я делаю все, что мне велит Цезарь и тетушка Глория, миссис. — Майк горделиво вздернул нос.

— А кто такая тетушка Глория?

— Это наша кухарка, миссис.

— И что же ты для нее делаешь?

— Да много чего, миссис. — Мальчишка перестал махать и принялся загибать пальцы. — Таскаю воду и дрова. Ношу из птичника яйца, чтобы она сготовила белым господам на завтрак омлет. Мою посуду, подметаю полы…

— Погоди. То есть ты должен всю ночь меня обмахивать, а с утра пойдешь носить воду и дрова? А спишь-то ты когда?

— Я не сплю, миссис. Честно-честно!

Элизабет села на кровати и выхватила опахало у Майка из рук.

— Так! Вот что я тебе скажу, — заявила она, — сейчас я тебе постелю на кресле, и ты ляжешь спать.

— Спать? На кресле? — ужаснулся Майк. — Нет-нет, миссис, масса меня побьет…

— Он ничего не узнает, — отрезала Элизабет. — Я ему не скажу.

— Э-э-э… ну… а можно мне лечь на полу? Мне нельзя на кресло…

В огромных круглых глазах читался такой благоговейный трепет перед хозяйской мебелью, что Элизабет кивнула. Ладно, в качестве перины сойдет и ковер.

— Хорошо. Сейчас поищу, чем тебе укрыться и подложить под голову вместо подушки.

— Не волнуйтесь, миссис, я и так могу спать. Мамка говорит, что меня даже из пушки не разбудить.

— Ну, как знаешь, — ответила Элизабет и, убедившись, что Майк свернулся калачиком у стены, откинулась на подушку.

***

Наутро ее разбудили громкие вопли, от которых чуть ли не дребезжало оконное стекло.

— Майк! — во всю глотку орали во дворе. — Где тебя носит, ленивый черномазый гаденыш? Я с тебя шкуру спущу!

Майк мирно посапывал в углу на ковре. Вот уж действительно «даже из пушки не разбудить». Элизабет встала с кровати, накинула пеньюар и, подойдя к балконной двери, отдернула занавеску. Под домом стоял Цезарь и, поигрывая в руках хворостиной, свирепо зыркал по сторонам.

Элизабет открыла дверь и высунулась наружу.

— Ты ищешь Майка? — спросила она. — Негритенка?

Цезарь поднял голову, и его черное лицо расплылось в подобострастной улыбке.