50. Мелкий (1/2)
Из-за внутреннего конфликта Юджи даже и не робел, входя в лазарет. Не робел ровно до тех пор, пока не увидел врача. Того самого, что когда-то давно — кажется, целую вечность назад, лечил мальчишек после боя с фиолетовой монструозной чертовщиной на городской свалке.
Эстера Юджи узнал сразу и чуть не выскочил обратно за дверь — главным образом потому, что от стыда заполыхали уши. Повёл себя в прошлом Юджи слегка… ужасно. Ладно, не слегка. Так истерить от какого-то контрастного душа можно было разве что после стресса от взрывов и почти потери сознания (что собственно и произошло), но за тот взбрык было стыдно до сих пор.
Осложнилась встреча тем, что неумеющему лгать Юджи не поверили про падение на тренировке.
«Вы тренировались в мундире, курсант?» — этих слов хватило, чтобы парень растерялся и понуро замолчал.
Но так как костяшки кулаков не были сбиты, то и Эстер не стал настаивать на подробностях, а занялся обработкой грязных ссадин, проворчав что-то о дурных мальчишках, которые не меняются даже получив погоны.
Укола избежать тоже не удалось, поэтому выходил из процедурной Юджи с ноющей ягодицей, забинтованными кистями рук и с двумя липучками пластыря на лице. Оказывается, оцарапал и там, но не обратил внимания.
На этом ничего не закончилось. Стакан хрен-его-знает как называемого лекарства, опалившего язык резкой горечью, пришлось залпом выхлебать под строгим взглядом врача. А потом в принудительном порядке отправиться в дальнюю палату — лежать и не отсвечивать пару часов, «чтобы опять грязь под повязки не набилась, а то знаю я вас».
Оставшись в одиночестве, Юджи ложиться не стал, как и переодеваться в пижаму, только снял ремни и китель и положил рядом.
После чего сел на край кровати, упёр локти в колени и бессильно уронил голову. Он не хотел выходить из палаты и не хотел разговора с Тоши, и за эту мелочную радость от возможности отложить объяснения — было до чёртиков стыдно. Но всё равно разговор откладывался… Хорошо же. Может, побыть здесь чуть подольше? Не выгонят ведь его ровно через два часа…
Аччёрт! Юджи зажмурился и до боли закусил губу. Нет, так нельзя. Поговорить придётся всё равно, и каким-то, блин, способом объяснить старшему то, о чём даже сам думал не текстом, а, скорее, образами и чувствами.
Ладно, свободное время, и правда, как нельзя кстати. Можно попробовать заранее подобрать слова.
Увы, даже мысленные попытки оправдаться выглядели натянуто и нелепо. Юджи представлял, как вернётся в казарму и… И всё. На этом моменте мысли будто смерзались и не получалось вообразить даже выражение лица Сатоши — после всего-то. Не говоря уже о разговоре.
Юджи долго так просидел. Из-за неплотно прикрытой двери были слышны чьи-то шаги, негромкие разговоры медиков, звяканье… посуды? Или инструментов.
Наверное, ассоциация о тарелках пришла в голову оттого, что пообедать парню не довелось. Достав из кармана конфету, Юджи запихнул её в рот, отчего-то совершенно не почувствовав удовольствия от сладости. Сейчас казалось, что горькую жижу лекарства он заслуживал больше.
Почему на душе настолько погано, Юджи не понимал сам. Он же ещё утром считал себя правым! Так какого теперь… как будто в дерьмо окунули.
Как ни прислушивался Юджи к себе, не мог понять, почему так тревожно. Вряд ли из-за незамеченной запрещающей таблички. Вряд ли из-за предстоящего разговора — старшой явно будет ворчать, но не прибьёт же, в самом-то деле…
Может, петарды? Точно! Успел ли Сатоши их спрятать? И насколько сердился, увидев мощность?.. И… Нет, не стоит даже представлять, что они могли бы грохнуть от неосторожного обращения. По крайней мере, Сатоши был явно не из тех, кто швыряется рюкзаками об землю. Но он же не знал… Но он ведь и не станет!..