29. Не чужой (2/2)

Через пятнадцать минут, стоя с чашкой у кабинета, из которого не так давно мечтал сбежать, Казуо ругал себя последними словами. Но не идти же обратно!

На стук никто не ответил. И на повторный тоже, но от него дверь вдруг сама приоткрылась. В кабинете обнаружился подполковник Гурен. Он всё так же сидел на стуле посреди комнаты и… спал, измождённо уронив голову на грудь.

Казуо замер, тупо глядя перед собой и не зная, что делать.

Вряд ли человек просит крепкий кофе, если у него есть время выспаться, наверняка его ждет уйма жутко важных дел.

Но почему-то вместо того, чтобы громко доложить о своем прибытии, парень как можно тише поставил кофе на стол и вновь бестолково застыл, рассматривая Гурена.

Боги, как же он хреново выглядит-то! Лет на десять старше, чем должен.

Внезапно вспомнилось всё сказанное подполковником и стало почти смешно. Семья, о да. И замученный жизнью многодетный отец.

Запах кофе разошёлся по кабинету и проник в подполковничий нос как злобный диверсант. Гурен резко вскинулся, просыпаясь, и недоумённо моргнул, наткнувшись взглядом на Казуо.

— Курсант?

— Я… кофе принес, — Казуо чересчур резко указал на источающую пар чашечку, будто обвиняя её во всех мирских грехах. — На кухне попросили.

— М-м-м? — Гурен прищурил один глаз и вдруг улыбнулся. — Спасибо.

Казуо машинально кивнул, понимая, что вот-вот снова покраснеет. Переступил с ноги на ногу. И вдруг спросил:

— Юджи ведь вы тоже не по уставу наказали вчера, да?

Запоздало пришла мысль, что по правилам следовало попросить разрешения вообще о чем-то спрашивать. Но, в конце-концов, не исправляться же уже задним числом.

— Юджи так боялся наказания, что его заклинило, — спокойно пояснил Гурен, вставая, потягиваясь и забирая со стола свой кофе. — Он всё выучил, но не мог ничего сказать. Как только страх исчез — он сдал зачёт получше многих.

Казуо снова кивнул, чувствуя себя ещё большим идиотом, чем раньше. Конечно. Как он вообще мог подумать о страшном наказании, если из кабинета Гурена Ю вылетел буквально окрылённым и светящимся.

— Он очень старается.

Внезапно мелькнула память о том, что говорил Гурен в начале наказания. Что-то про «ищи способ не убиться, защищая друга». Стало до боли интересно, что было в записке. Неужто Гурен о чём-то догадался? Или просто пришлось для красоты словца?

Но не просить же, в самом деле, взглянуть на чёртову бумажку! То ещё было бы зрелище.

Вместо этого Казуо ещё раз посмотрел на Гурена и вновь, будто по чужой воле, спросил:

— Вы вообще спите?

— Вообще сплю, — улыбнулся Гурен. — Но редко. Это плохо. Перед боевыми операциями всегда заставляю себя принять нужную форму, в остальное время не всегда получается.

Он говорил удивительно свободно, как… как с кем-то очень своим. Не чужим. Не просто курсантом.

На языке вертелось что-то вроде: «Так вылейте чертов кофе и поспите!», но логика подсказывала, что это не совсем то, что можно и нужно говорить командиру, даже если обстановка стала чуть менее формальной чем положено.

Пришлось ограничиться коротким: «Зря».

— Я… пойду? — почему-то формулировка «могу идти?» показалась глуповатой с учётом того, что припёрся он сам и даже в кабинет его по большому счёту никто не пускал. Хотя в озвученном варианте вышло не намного умнее. Скорее наоборот.

— Иди, — кивнул Гурен и раскрыл первую папку на своем столе. — Кстати, забыл сказать. Спроси как-нибудь у тех, кто уже ходит в рейды, почему никто из них не курит. Все бросают, как только заканчивают курс и начинают участвовать в боевых операциях. И, Казуо… от бывшего курсанта-штрафника курсанту нынешнему. Если хватает смелости нарушать устав — должно хватать ума, чтобы не попадаться. А теперь — спокойной ночи.

Рука машинально метнулась к карману и Казуо тут же трижды проклял себя за глупость. Разумеется, сигареты не торчали, хотя теперь делать вид что он ничего такого не делал поздняк. Доложил кто? Или Гурен сам учуял?

Так или иначе, препираться совершенно не хотелось и стоило свалить сразу, пока командир говорит о проступке спокойно. Но удержаться и не ляпнуть вообще ничего юноша все же не смог, потому, отойдя к выходу, преувеличенно бодро отрапортовал:

— Есть не попадаться. По примеру нашего доблестного командования перейду на зависимость от кофеина.

Дверь уже почти закрылась, когда он позволил себе тихо, будто в надежде остаться неуслышанным, добавить:

— И я правда понял. За что.

Больше он не останавливался до самой комнаты.

Комната пустовала, что стало, признаться, огромным облегчением. Голова шла кругом от обилия эмоций самого разного спектра, к тому же догнала усталость от практически бессонной ночи.

Казуо хватило на то, чтобы дойти до кровати, и, неловко разувшись, рухнуть на покрывало.

Он честно собирался поваляться всего пару минут.

Сон накрыл крепко и моментально.