15. Курсанты (2/2)
Слова мелкого заставили Казуо скривиться и вздёрнуть подбородок. Извиниться. Как же. Чёрта с два он будет извиняться!
Однако за другом последовал и даже изобразил подобие вежливого стука при входе в кабинет.
— Подполковник Гурен, младшие кадеты в ваше распоряжение прибыли, — отчитался Сатоши.
Гурен был в кабинете не один. Рядом в большом кресле устроился один из его помощников — рыжий детина с вредным лицом и наглыми глазами.
— О! Эти, что ли? Всего трое?
— Пока достаточно, — спокойно кивнул подполковник. — Что ж, представляю тебе наше пополнение: штрафная бригада юниоров. Позывной «Морковки». Итанаки Казуо, позывной «Овощ». Такеда Юджи, позывной «Огрызок». И Яманака Сатоши, старший бригады. Позывной пока не найден.
Ещё меньше изъявлять благодарность Казуо хотелось после своеобразного «представления». Овощ. Кака-а-ая прелесть.
Отрекомендовали их весьма своеобразно. Но Юджи уже смирился с намертво прилипшим прозвищем, хотя ассоциации до сих пор возникали не радужные. Неприятно представлять себя кем-то недоеденным, почему-то без кистей рук и с кровоточащими ранами, но да хрен с ним. Привыкнуть можно.
Ещё по пути Юджи подумал, что Тоши будет тяжело извиняться перед кумиром — вон как посмурнел, а Зу так и вовсе скорее проглотит собственный язык. Поэтому, едва командир замолчал — не перебивать же, Юджи вышагнул вперёд и порывисто поклонился, так, как того требовали старые традиции.
Именно так и положено просить прощения у тех, кого уважаешь, верно?
— Простите, что доставили столько проблем, — глядя в пол и чувствуя, как порозовели скулы, произнёс Юджи. — Такого больше… Не повторится.
И пусть засопевший рядом Зу скорее всего позже выскажет всё, что думает о такой болезненной честности, возможно даже добрым словом и подзатыльником, но Юджи не хотел оставлять вопрос в подвешенном состоянии.
— За себя говори, — сквозь зубы рыкнул Казуо, надеясь, что Гурен его не услышит.
И, скрестив на груди руки, отвернулся, стараясь продемонстрировать, что не имеет ко мнению друга никакого отношения. Юджи был прав, конечно прав. Но Казуо скорее согласился бы получить еще полста ударов, чем признать его правоту.
— Похвально, — кивнул Гурен. — Теперь вы Лунные демоны. Добро пожаловать в семью. Но перед тем, как вы отправитесь в комнату, которую выделили вам на троих, я должен поставить вас в известность. Бригада «Морковки» — штрафная. Это значит, что все дисциплинарные взыскания для вас будут приводить в Яму. Вплоть до момента, когда вы заслужите снятие штрафных санкций. Для этого вам придется постараться и научиться думать головой раньше, чем задница выскажется или взбрыкнет. Все понятно?
Сатоши хотел бы сказать всё командиру лично. Извинения, объяснения, что не хотели такого, а заодно рассказать, что он, Гурен, значит для Сатоши. Всегда значил, а теперь так вообще!
Но разве можно найти для всего этого правильные слова, такие, чтобы передали всё точно? Поэтому он выдохнул с благодарностью, когда слово за всех взял мелкий. Да и сказал отлично, лучше не надо. Неожиданно для Ю, который вечно волнуется, когда говорит.
А он сам однажды скажет командиру лично. Всё-всё скажет, потому что забывать он ничего не намерен. А ещё лучше — докажет делом, безупречной службой. Или, может быть, однажды отдаст свою жизнь, прикрывая командира собой. И ему даже не нужны почести и награды, это всего лишь долг, который он с радостью уплатит.
Из возвышенных мыслей Сатоши выдернул голос командира, извещающий, что теперь за все дела их будет ждать «Яма». Что ж, наверное на первое время придется совершать подвиги попроще. Например, удержать вовремя Зу, или проследить за Ю, чтобы он куда-то «случайно» не влез.
И это, черт возьми, прекрасно! Он готов хоть сейчас!
Произнося со всеми вместе, теперь уже совершенно законно, положенную уставом фразу, Сатоши чувствовал себя счастливым, как никогда. Завтра будет новый день, а за ним ещё один и ещё. Много дней его новой радостной жизни.
«Семья. Какааая прелесть, — мысленно фыркнул Казуо. — А подполковник, видимо, за папочку».
Парень невесело улыбнулся, продолжая сверлить глазами жутко интересный потолок.
С одной стороны, с порога обрадовавший радужными перспективами Гурен оптимизма не добавлял. Последнее, чего хотелось — учиться ходить по струночке. Даже если струночку натянул для них тот, кем втайне восхищался не только Сатоши.
Очень захотелось взбрыкнуть, прямо здесь и сейчас. В конце концов, попасть в Яму в одиночку будет и в половину не так страшно, верно?
А с другой стороны…
Да черт его, когда и кто раньше делал для него хотя бы половину того, что сделал сегодня Гурен? Когда кто-то из старших вообще делал хоть что-то?
Медленно заставив себя выпрямиться и изобразить подобие стойки «смирно» он буркнул, все ещё избегая смотреть командиру в глаза:
— Так точно. Все понятно, сэр.
В отличие от Сатоши, который восхищался конкретно Гуреном, смело и в открытую всем об этом заявляя, Юджи втайне восхищался императорскими войсками целиком. И, конечно же, мечтал когда-нибудь служить. Хотя бы рядовым.
Чтобы защитить тех, кто сам не в состоянии, чтобы уметь противостоять вампирам и прочим монстрам, чтобы… чтобы знать, что он хоть чего-нибудь стоит. Разумеется, об этом Юджи никому не говорил.
Куда ему-то? С его бестолковой способностью получать навыки лишь собрав по пути все возможные колдобины, и тогда, может, с сотого раза выйдет как надо. Да кому сдалось такое бедствие в отряде?
Но, почему-то, сколько бы Юджи не чудил, Тоши и Зу ни разу от него не отвернулись.
Что уж говорить, как распаляли Юджи амбициозные планы старшего попасть в отряд к самим Лунным. И, что самое удивительное, удалось ведь! Хоть и шиворот-навыворот, через боль, отчаяние и мысли о близкой смерти, но — удалось. Поистине чудо.
Так что и уставной ответ командиру, который Юджи произнёс вместе со всеми — будто заранее репетировали, — прозвучал весьма бодро, несмотря на побитый и всё ещё ноющий тыл. Сзади болит, а в груди распирает от ликования. Они курсанты. Охренеть!
Ну и подумаешь, что Юджи не мог ничерта с первого раза. Зато он мог долбить дверь лбом, пока не пробьёт сам или её не помогут открыть ребята. И против дисциплины Юджи, в принципе, ничего не имел.
Звучало, конечно, угрожающе — в «Яму» за любой просчёт. Интересно, за случайности по типу «оно само отвалилось» или «демон сам меня чуть не съел» — тоже на порку? Потому что тогда возникало опасение, что в штрафной яме придётся поставить кровать для одного извечно встревающего в переделки косячника. Чтобы там и ночевать, блин.
Но пока — прозвучал новый приказ отправляться в казарму, где им уже выделили комнату.
Из кабинета Гурена Юджи вышел с улыбкой на всю физиономию. Лыба выползла помимо воли, едва отвернуться успел, и Юджи надеялся, что со стороны не слишком заметно, насколько он счастлив.