Глава 14: Поймать птицу 2.0 (1/2)
Для Кларк покинуть лагерь оказалось проще, чем она предполагала, особенно после того, как она помогла создать работающую систему патрулей, но, к счастью, она также знала, через какую часть стены лучше всего незаметно ускользнуть и достаточно скоро она оказалась на пути к месту крушения капсулы Рейвен. Это было не такое уж долгое путешествие, как можно было бы ожидать, место назначения находилось недалеко от их лагеря.
Тем не менее, пройти такое расстояние глубокой ночью было слишком даже для нее, поэтому Кларк решила провести некоторое время в бункере, где Финн нашел бумагу и карандаш, в том самом бункере, где она когда-то спала с ним. Даже если она подождет, когда Рейвен спустится, Кларк все равно доберется до нее, прежде чем кто-либо еще сможет подумать об этом, но без особого риска для себя. Однако, когда она открыла люк и спустилась вниз, ее не могли не пронзить воспоминания, связанные с этим местом и всем, что здесь произошло, как хорошего, так и плохого.
В первый раз она ступила сюда, когда они пришли с Шарлоттой, чтобы спрятаться, от Мерфи желавшего убить девочку за то, что она позволила людям повесить его за преступление, которого он не совершал, что закончилось тем, что Шарлотта просто покончила с собой, спрыгнув со скалы. Это заставило Кларк и Беллами принять меры против Мерфи и изгнать его из лагеря. Теперь, блондинка прекрасно понимала, что наказание не соответствовало тому, что он сделал. Как бы им ни хотелось, они не должны были обвинять его в том, что сделала Шарлотта. Может быть, если бы она не сделала этого, тогда все было бы намного лучше для всех.
После этого ужасного момента Монти умудрился сжечь все браслеты, пытаясь связаться с Ковчегом, из-за чего Финн потерял над собой контроль, что должно было подсказать Кларк, что там наверху есть люди, которые ему небезразличны. Но она была так сосредоточена на своей влюбленности, на том, что он был единственным человеком, который был с ней рядом, защищая ее от Беллами и других, что все, что она могла думать это о том, чтобы порадовать его. Именно поэтому она поцеловала его, в результате чего они оказались в постели, и она считала, что у них будет что-то хорошее, пока не узнала правду о его девушке.
Вдобавок ко всему, именно сюда она пришла с ним, когда им двоим пришлось скрываться от кислотного тумана, через несколько дней после бойни в Тондисе и до того, как она встретилась с Лексой. Именно здесь она увидела землянина, которого он так безжалостно убил, пытаясь найти ее. Именно здесь она сказала ему, что больше не знает, кто он такой. И она не знала как он изменился, за то время, что она провела в Горе, что она едва узнала этого мальчика с жесткой улыбкой, который считал, что на Земле все было весело, поощряя ее наслаждаться всем, чем она могла.
Тряхнув головой от этих воспоминаний, Кларк бросила свой рюкзак на маленький диван и зажгла несколько свечей вокруг, освещая комнату, прежде чем снять куртку и позволить себе упасть на кровать. Это был утомительный день, физически и эмоционально, но как бы ей ни хотелось спать, она не хотела рисковать тем, что пропустит момент прибытия Рэйвен и позволит Беллами добраться до нее и радио первым, потому что если бы он захотел, Мерфи никак не смог бы удержать его в лагере, а она этого не хотела.
Так что о сне сейчас не могло быть и речи.
Вместо этого Кларк потянулась к своему ожерелью, вытащила его из-под рубашки, прежде чем проследить букву L и символ, когда ее разум унес ее к воспоминаниям о женщине, когда они были вместе в Полисе до блокады.
Отпустить Эмерсона на свободу после того, как он помог Ние и Ледяному народу взорвать Гору с ее людьми внутри, было для нее непростым решением; она хотела отомстить, она хотела убить его за это. Но больше для того, чтобы не смотреть в глаза тому, кто так много потерял из-за нее. Узнав о том, кого она убила, что убила его жену и детей, она почувствовала себя еще хуже, чем раньше, и думала, что убив его, она наконец, похоронит эту часть своего пережитого в прошлом, где ему и место. В таком случае Кларк не пришлось бы долго об этом думать, но пока не стало слишком поздно, она поняла, что это даст землянам, ее собственным людям и, что наиболее важно, Лексе.
Как лицемерно с ее стороны умолять Лексу пощадить ее людей, когда они убивали невинных, только для того, чтобы продолжить и убить Эмерсона за то же самое, только потому, что в его случае люди, которых он убил, были ее, а не Лексы. Она знала, что это несправедливо и это было именно то, чего от нее ожидал и хотел Титус, потому что это дало бы ему шанс отменить указ Лексы в отношении ее народа. Стремление отомстить за себя поставило бы ее, ее людей и Лексу в опасное положение. Тем не менее, эти причины заставили ее выбрать изгнание вместо казни в качестве наказания.
Слушая речь Лексы о том, каким было ее видение будущего для своего народа, чего она хотела для них и что хотела сделать, Кларк надеялась, что это тронет сердца послов и людей, и у нее будет время переубедить ее собственный народ за ту глупость, которую они совершили, избрав Пайка новым Канцлером и они снова смогут быть частью этого, и отношения между землянами и ковчеговцами, наконец, смогут быть улажены. Тогда они могли бы начать строить прекрасные отношения, которые были бы чрезвычайно выгодны для обеих сторон, а также были бы полезны для ее собственных отношений с Командующей.
Через несколько часов после того, как суд над Эмерсоном закончился, Кларк была в своей комнате, на своем диване, размышляя обо всем, что произошло за прошедший день, и чувствовала ли она себя готовой или нет, внутри нее была эта ненасытная потребность пойти в комнату Лексы и проверить старшую девушку, как и она в свое время нанесла Кларк визит, после победы в битве с Роаном, где она защищала Небесных людей только для того, чтобы получить гибель своего народа в качестве платы за свои жертвы и риск, который она взяла на себя, чтобы принести им справедливость.
Кларк не позволила себе усомниться в своем решении и просто вышла из своей комнаты, сопровождаемая одним из ее охранников, которому было поручено следовать за ней, куда бы она ни пошла, ради ее безопасности, учитывая ее предназначение, и еще до того, как она осознала это, блондинка уже стояла прямо возле спальни Командующей. Там стояли два охранника, но они не остановили ее, когда она подошла к двери и она знала, что это потому, что Лекса предупредила их, что она может приходить в любое время, когда захочет. Кларк старалась не думать о том, как это заставило ее сердце трепетать и падать в обморок, и просто постучала в дверь.
Она могла бы волноваться о том, как себя чувствовала, зная, насколько Лекса доверяет ей и, возможно, что для нее значит иметь доступ к чему-то столь личному для другой девушки, но у нее на уме были другие вещи. Она отложила эти мысли, когда услышала:
«Входите».
И снова Кларк проигнорировала реакцию своего тела на голос брюнетки, говорящей на ее родном языке и то, как это возбуждало каждый раз. Было что-то невероятно красивое в том, как Лекса говорила, в мягкости ее голоса всякий раз, когда он обращался к блондинке, как будто она боялась, что что-то кроме самого нежного тона заставит Кларк убежать, и Лексе придется бежать за ней, хотя это было далеко от истины. Кларк не думала, что сможет снова сбежать от Лексы. Она взялась за дверную ручку и открыла дверь.
Посол Скайкру была там ранее, просто проводя время в присутствии Лексы, рисуя ее спящую, что было одним из самых приятных зрелищ, которые девушка когда-либо видела, желая иметь возможность увидеть это вновь. И теперь, когда у нее появилась возможность прийти ночью, свечи, освещающие комнату, заставили ее казаться такой другой, гораздо более интимной, чем ожидала Кларк, и образы того, что в глубине души она желала, чтобы они испытали в этой комнате, угрожали взять верх, но девушка отодвинула эти мысли; было не время для этого. Заметив Лексу, стоящую у окна, спиной ко входу, Кларк решила войти в комнату и пошутить, чтобы замаскировать внутреннее смятение, которое она чувствовала в этот момент.
«Зачем тебе столько свечей?» — пошутила она, заходя и закрывая дверь. Она больше не сбежит.
Стоя на другой стороне комнаты, Лекса почти не двигалась, за исключением плеч, когда она усмехнулась над вопросом. «Когда я впервые попала в Полис, я была совсем юной и один из послушников решил поприветствовать меня, заперев в темной комнате на всю первую ночь, которую я провела в Башне, отпустив меня только на следующее утро. Наверное, с тех пор я ненавижу темноту».
Наблюдая за девушкой сзади, блондинка заметила, что ее волосы были стянуты в небрежный пучок, без косичек, и что на ней была рубашка с длинными рукавами до локтей, позволяющая видеть предплечья, что возбудило и обеспокоило Кларк. Рубашка лексы была похожа на ту, что была на Кларк, только у Лексы она была серой, а ее — темно-синей, и, как и блондинка, она была одета в темные штаны, без обуви, босиком.
Подойдя к ней, Кларк прислонилась к стене с противоположной стороны от Лексы, которая смотрела вперед, в ночное небо и на город. Это был прекрасный вид, к которому Кларк уже начала привыкать.
«Значит, большая плохая Командующая боится темноты, да?»
Ухмыльнувшись и покачав головой, Лекса ответила: «Нет, не боюсь. Я не боюсь темноты. Она скорее раздражает меня так же, как шутка, породившая это чувство, той ночью, почти два десятилетия назад».
«Послушника наказали?» — с любопытством спросила Кларк, которой очень нравилось, когда Лекса рассказывала что-то о своем прошлом.
Это заставляло ее чувствовать себя особенной, поскольку она знала, что у брюнетки нет привычки делать это с кем-то еще.
«Нет, потому что я никому об этом не говорила. Во-первых, другие восприняли бы это как слабость, а меня бы сочли слабой. Утром он пришел, чтобы выпустить меня, ожидая, что я буду плакать и трястись от страха, умоляя его больше так не делать, или что-то в этом роде, я полагаю».
«Но ты не плакала и не тряслась?»
На этот раз Лекса повернулась, чтобы посмотреть на нее и улыбка, которую блондинка увидела на ее лице, расслабленная и игривая, тут же вызвала в ответ ее собственную, потому что в этот момент она знала, что уже разговаривает не с Командующей, она разговаривала с Лексой. И если первому было достаточно трудно сопротивляться, то второе было истинным свидетельством ее самообладания.
«Конечно нет. Я была зла и раздражена его ребячеством, поэтому я пнула его между ног, прежде чем уйти, когда он упал на пол, схватившись за промежность от боли. В конце концов, это он плакал».
Кларк не могла сдержать смех, когда описание Лексы создало в ее сознании образ маленькой Лексы, отчитывающей какого-то ребенка за то, что он думал, что он достаточно умен, чтобы обращаться с ней так, только для того, чтобы показать, кто тут главный.
«Ты бунтовала в детстве? Или вела себя правильно, всегда выполняя то, что тебе говорили и никогда ничего не нарушала?»
Склонив голову набок, размышляя над своим ответом, Лекса сказала: «Понемногу и того, и другого. Думаю, это зависело от того, кому я должна была подчиняться. Предыдущий Командующий, например, не был хорошим человеком и еще худшим лидером для моего народа, поэтому я часто не слушалась его, что каждый раз действовало ему на нервы. Поэтому я стала второй Ани. Он думал, что она поставит меня на место и научит уважать его, но это обернулось против него же, потому что я никогда не делала того, что он хотел. Его сбивало с толку то, что я была такой послушной по отношению к ней, но такой вызывающей по отношению к нему, хотя он был намного важнее ее. Или он так думал».
«Могу я спросить? Но ты можешь не отвечать, ничего страшного», — Лекса жестом показала что девушка может спросить. — «Ты скучаешь по Ане?»
«Я очень скучаю по ней каждый день. Аня была для меня больше, чем просто наставник, она была мне сестрой, она была моей семьей. Всегда тяжело терять того, кого любишь. Это боль, которая всегда будет со мной, но со временем она становится легче и ее потеря не душит меня болью, как это было, когда я только узнала о ее смерти. Сегодня я думаю о ней с любовью и с большой благодарностью за все, чему она меня научила и чем была для меня. Особенно за все, что она делала, чтобы помочь мне в те времена, когда я не знала, как попросить об этом».
Кларк отвела взгляд от брюнетки и посмотрела на горизонт, купаясь в лунном свете, прежде чем произнесла: «Смерть моего отца душила меня болью и чувством вины».
Лекса повернулась, чтобы посмотреть на нее и мягко спросила: «Это больше не так?»
«Теперь у меня есть другие демоны, которые делают эту работу».
Не было сказано, о каких демонах она говорила, потому что они обе знали, кто они такие и что она сделала, чтобы оправдать их наличие.
«Мы когда-нибудь по-настоящему поговорим об этом, Кларк? О Горе? Или мы будем продолжать игнорировать это?»
«Может быть однажды, когда я почувствую, что готова вернуться туда с тобой, и придет время, чтобы обсудить это, но не сейчас, Лекса. Еще нет».
«Еще нет. Я уже слышала это раньше», — пошутила Лекса, поднимая настроение пока еще не слишком стемнело и Кларк снова улыбнулась про себя.
«Кстати, почему ты поцеловала меня в тот день? Ты действительно застала меня врасплох не только этим, но и своим признанием».
«Тебя это удивило?»
«Твой поцелуй?» — спросила Кларк. — «Да. удивило. Но не твое желание поцеловать. Я заметила, как ты смотришь на меня, и твоя ревность к Беллами тебя как бы выдала».
Посмеявшись над последней частью, вызвавшей улыбку блондинки, Командующая двенадцати кланов ответила: «Во-первых, я не планировала целовать тебя в ближайшее время, можешь в это поверить. Даже если мои чувства становились очевидными, твои — нет и я знала, что у тебя все еще были чувства к Финну, поэтому я хотела уважать время твоего траура и подумала, что, возможно, если тратить меньше времени на размышления о войне, что-то может произойти. Но я недооценила желание поцеловать тебя и когда я поняла, что происходит, ты уже отстранилась».
«Просто чтобы ты знала, мне было не очень легко оторваться от поцелуя, от тебя. Если бы не ситуация, в которой мы оказались и не смерть Финна не за долго до этого, не знаю, остановила бы я тебя».
«Приятно это знать и я думаю, что какая-то часть меня понимала, что все, что тогда произошло между нами, было слишком рано для тебя, особенно если учесть, что незадолго до этого ты считала меня врагом, но если мы честны, и с учетом того, что ты сказала о моих чувствах, то когда дело доходит до Беллами, должна сказать, что думала и до сих пор думаю, что ты заботишься о нем больше, чем ты можешь себе представить».
Кларк повернулась, чтобы посмотреть на нее с потрясенным выражением лица: «Ты серьезно?»
Лекса кивнула. «У Беллами есть чувства к тебе, Кларк и я уверена, он знает, что у меня тоже, поэтому он так меня ненавидит. Я соперник, причем недостойный в его глазах. Может быть, он даже думает, что если бы меня не было рядом, ты бы вернулась к своим людям, где тебе и место, и это одна из причин, почему он так расстроился из-за тебя. По его мнению, ты решила остаться в Полисе вместо того, чтобы вернуться в Аркадию, это равносильно, тому что ты предпочла бы меня ему».
«Я понимаю, и может быть ты даже права насчет того, что он испытывает ко мне чувства, но почему ты думаешь, что у меня есть романтические чувства к нему?» — спросила Кларк, все еще потрясенная, услышав это от брюнетки.
«Ты не видишь, как ты смотришь на него, или как ты ведешь себя рядом с ним, Кларк. То, как ты беспокоилась о нем, когда он проник в Гору, как ты нуждалась, чтобы он понял, почему ты должна была остаться здесь ради своих людей, как ты умоляла меня сохранить ему жизнь, даже зная, что он сделал с моими людьми на том поле. Даже Роан подробно рассказал мне, как ты умоляла его пощадить Беллами, когда ты встретила его на пути сюда, обещая добровольно пойти на то, что ты считала своей смертью, если ему не будет причинен вред. Ты не можешь сказать, что у меня нет оснований полагать, что он является одной из причин, почему ты отвергла меня в тот день, или что он не является соперником, даже если он еще не заявил об этом, а ты просто еще не знаешь», — объяснила Лекса.
Покачав головой и полностью повернувшись к лидеру землян и девушке, к которой у нее невероятно сильные чувства, Кларк нахмурилась, прежде чем заговорить: «Я вижу, как мои действия могут заставить тебя поверить, что у меня есть чувства к нему. Я понимаю, я действительно понимаю, твои объяснения, но у меня нет к нему чувств. Не такого рода это точно. Дело в том, что Беллами был тем человеком, который разделил со мной лидерство над Сотней, а затем над нашим народом. Он знает, что мои решения отняли у меня. Когда ты делишь такую ответственность с кем-то, это создает между вами очень сильную связь. И, может быть, для него это зашло дальше, но для меня нет. К тому времени, когда мы дошли до того, что между нами установились дружеские отношения, вместо того, чтобы вгрызаться друг другу в глотки, я уже была увлечена Финном».
Лекса посмотрела на нее и нахмурилась: «И что заставляет тебя думать, что сейчас это не стало для тебя чем-то большим?»
Решив быть абсолютно честной, несмотря ни на что, несмотря на то, что ее разум говорил ей не раскрывать слишком много о себе, чтобы уберечь себя от повторной боли, Кларк ответила: «Потому что, прежде чем я рассталась с Финном, в мою жизнь пришла ты, и после этого я уже не была прежней», — покачав головой, блондинка продолжила, — «Возможно, я могла испытывать чувства к Беллами, как думают люди, как и ты думаешь, но это было бы возможно только в мире, где я никогда не встречала тебя. В тот день, когда мы встретились, ты буквально перевернула мой мир с ног на голову, Лекса. Я так старалась выкинуть тебя из головы, из сердца, но не могу и часть меня ненавидит это. Часть, которая все еще страдает из-за Горы Везер. Но даже эта часть не может игнорировать тот факт, что мы чувствуем неизбежность, которая меня так же тянет к тебе, как и тебя ко мне. Поэтому я не знаю, как ты можешь думать, что между мной и Беллами что-то есть, или когда-либо было, когда ты та, кого я хотела. Кого я все еще хочу».
Лекса какое-то время смотрела на нее, потрясенная, тем что услышала; даже если в глубине души она знала, что эти слова были правдой, ей нужно было услышать, как Кларк произносит их вслух, чтобы позволить себе по-настоящему поверить в это. Тот факт, что блондинка так открыто говорила об этом, в хорошем смысле удивил ее.
Недолго думая и на этот раз просто следуя своему сердцу, Лекса сделала шаг вперед и обхватив рукой щеку Кларк, она прижала их лбы друг к другу, и шепотом спросила: «Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь меня простить? За Гору Везер?»
«Ты действительно думаешь, что я не прощу?» — дрожащим голосом ответила Кларк.
Отстранившись, чтобы заглянуть в это прекрасные голубые глаза, говорящие «да», Лекса опустила свои стены и позволила Кларк заглянуть ей в душу, когда она произнесла слова, которые так долго хотела сказать блондинке: «Я знаю, что ты не готова обсуждать это и я уважаю это, но я хочу, чтобы ты знала, что если бы я не несла ответственность за тысячи жизней, ничто не заставило бы меня покинуть тебя в ту ночь. Если бы я могла, если бы я не была Командующей, я бы сделала тот же выбор, что и Линкольн, и последовала бы своему сердцу, вернувшись обратно к тебе, независимо от последствий».
«Но ты Командующая», — сказала Кларк с самым грустным выражением лица.
«Да, и это впервые за двенадцать лет, когда я так отчаянно хотела, чтобы это было не так», — извиняющимся тоном ответила Лекса.