Часть 3. Дежавю (1/2)

Все что мы когда либо пытались сделать - это продать вам мечту.

Майлз, с невольной дрожью по всему телу, проснулся от настойчивого чувства тепла у себя на ладонях. Как будто кто-то упорно растирал ему руки, при этом согревая своим дыханием. Пол все так же был ледяным, а одежда влажной. Эта влага создавала призрачное ощущение льда под собой, и прохладной твердости футболки. Голова раскалывалась, и казалось вот вот рассыпется на мелкие крупицы.

Апшер открыл слипшиеся веки. С первых секунд все что он видел - это лишь привычная ему темнота. Но хлопнув глазками пару раз, он смог разглядеть смутные очертания силуэтов, стоящих перед ним. Прилагая небольшие усилия, он пододвинул плечом и чуть дернулся вперёд подбородком. Силуэты начали становится чётче, а свет из окна бил в глаза и заставлял не без особой охоты прикрыть веки.

Давление в районе плечей словно танком прошлось по нему и Майлз с тяжелым выдохом вернулся в прежнее положение. Слабость сковывала движения и сейчас журналист почувствовал себя выброшенным фантиком, способным улететь при малейшем дуновении ветра. Снова приоткрыв глаза, он с ужасом для себя осознал что все ещё смутно, но видит ту странную эмблему.

Полоски ступенями тянулись к низу, а прямоугольник пульсировал, отдаваясь болью в висках. Низ живота снова стянуло узлом. Майлз зажмурился, отгоняя от себя так нелепо нашедшее дежавю.

Чувство покрывавшей его тяжести на теле не покидало с первых минут пробуждения. Тонкая поверхность притупляла холод, и Апшер ещё сильнее сжался под ней, выдохнув едва заметный клубок дыма.

Совсем рядом, даже на непозволительной близости он услышал шорканье куртки. Чье то нервное дыхание было почти что над ухом. Возможно это было последствием сна, а может это и действительно реально, но Апшер будто услышал до боли знакомый шепот.

Пальцы внезапно стянуло тканью. Сухая, теплая материя плотно стягивала верхушку руки. Самодельная, чрезвычайно созданная повязка слегка облегчила тупую боль в пальцах. Вскоре он почувствовал чьи то сильные руки на плечах, что протягивались под низом его шеи.

Разум помутнел. Память напрочь отбило, а Майлз потерял контроль над собственными действиями. Сдавшись, он расслабился и словно тряпичная кукла обмяк на чужим руках.

Комфорт. Первое что ощутил журналист при пробуждении. Толстое, шерстяное одеяло покрывало его с ног до головы. Ноги не могли отвыкнуть от отступившего мороза, и до сих пор переживали последственную боль.

Майлз вдохнул, но заложившийся нос не позволил ощутить запахи вокруг него. В комнате стояла явная жара, но он лишь наслаждался ею пока мог, вдыхая кислород через рот. Голова не раскалывалась так сильно как прежде, но ещё немного ныла.

Брюнет моргнул несколько раз, будто не веря в происходящее вокруг. Эмблемы не отпечатывалась в картинке перед ним, и это давало изумляющее спокойствие. Он, не смея вставать из нагревшейся кровати, оглянулся вокруг.

От батарей шло тепло, но рядом с постелью стоял масляной обогреватель, с протянувшимся вдоль стены проводом, что придавало ещё большей жары в комнате. Обстановка была незнакомой, даже чужой. Картины на стене, телевизор на тумбочке, без единой пылинки огромный шкаф. У журналиста не было с роды таких вещей и считал их лишними у себя в ”Берлоге”.

Поразмыслив над ситуацией, Майлз пришел к выводу что должен начать переживать. Почему - то он ощутил острую нехватку в чувстве паники. Но как бы он ни старался навести себя на мрачные мысли, Апшер почувствовал знакомую, теплую изюминку, упорно скрывшуюся среди мебели.

Переводя свой взгляд, он заметил наполовину пустой стакан, с кристально чистой водой в нем. С его внешних стенок ещё стекали капли. Облизнувшись, он потянулся рукой до него. С недоумением, он увидел свои пальцы, наспех перебинтованной белой тканью.

Предплечье заныло. Проснувшаяся боль в теле заставила сжать губы и оставить руку нависать над стаканом. Поддавшись вперёд, острая боль ещё сильнее разгорелась, и он с разочарованием застыл на месте. В ожидании пока ему станет легче, он внезапно почувствовал мокрое стекло у себя в руке.

Он плотнее сжал пальце на стакане с водой, и чужая ладонь отпустила его.

С секунду он взглянул на собственную, мозолистую руку, ненадежно сжимавшую стакан, а после, не без боли в голове посмотрел вверх. Визави, с светлой макушкой и румяными щеками натянуто улыбнулся и облакотился на тумбочку.

Голубые глаза на момент пронзили Майлза насквозь и по телу прошлась волна мурашек.

-Как себя чувствуешь?

Заботливо поинтересовался блондин. Его глаза блуждали по комнате, изредка бросая секундные взгляды на тело Майлза. Он склонил голову слегка вбок, терпеливо ожидая ответа.

Апшер мог признать любопытство и заботу в его действиях, но был ослеплён пониманием того, что, тот нервно избегает зрительного контакта с Майлзом. Он смотрел куда угодно, в окно, на дверь, глядел на свои постукивающие по тумбочке пальцы. Куда угодно, но только не в темные, прожигающие словно паяльник глаза.

Пару минут в комнате стояла неловкая тишина. И все эти минуты Майлз хлюпал водой, неторопливо попивая ее из стакана. Наконец отхлебнув последний глоток, он промочил горло и сказал:

-Хуево.

Парк приподнял брови, словно ничего другого от него и не ожидая. Потоптавшись на меня он с каплей стеснения посмотрел в пол и сложил руки по бокам.

-Может в больницу?

Майлз с негодованием взглянул на него из под лба. Попытавшись словить его взгляд, он вопросительно уставился на блондина. Тот, проморгавшись, объяснил:

-Ты пробыл сутки в квартире полураздетым, пока мне было холодно в куртке какие то пару минут. Нужно провериться, мало ли...

-Нет.

От грубого голоса Парка слегка передёрнуло. После его реплик всегда наступала гробовая тишина. Вейлон будто бы боялся предъявить что то в ответ, но все же Майлз отказался слишком быстро и уверенно, и программист с недоверием глянул на него.

В томном взгляде брюнета промелькнуло секундная, непонятная Парку боязнь. Он старательно преодолевал ее, но и это не ускользнуло от внимания Вейлона.

-Боишься?

И снова это чувство. Когда живот спирает, а ноги немеют от одного лишь взора. От его бестактности всегда было не по себе, даже слишком, настолько что даже в самом жарком салярии, Парку всегда будет холодно под созерцанием темных глаз. От этого хотелось лезть на стенку, пробить дыру в потолке, залезть под линолеум, лишь бы не чувствовать на себе это давящее покалывание.

Незаметно для себя. Майлз тихо, будто бы надеясь что его не услышат проговорил:

-Да

Неожиданно, дверь открылась, при этом издавая режущий слух скрип. В проёме появилась средняя ростом женщина, с темными волосами до плеч и густыми, черными бровями. Патлы были уложены волнами на синеватой платье, и Майлз невольно пялился на шелковистые, как смоль волосы. Она косо глянула на ещё лежащего в кровати Майлза, задержав свой взгляд на нем, и стоящего рядом с ним Вейлона.

Подав своеобразный немой жест своему мужу, она нахмурила брови и вышла из комнаты, показательно хлопнув дверью. Блондин тяжело вздохнул и прикрыл рукой глаза, ощупывая лоб. Журналист внимательно наблюдал за его реакцией и с смятением для себя отметил как долго смотрит на вены протягивающиеся полосами на его руках.

-Подумай насчёт больницы.