Выбирая товарища в разведку, начни с себя (2/2)
* * *</p>
- Я все еще не понимаю, зачем вы решили мне его принести, - Катерина смотрела на крохотный цветущий кактус в расписном керамическом горшке, - я не думаю, что это…
- Это не подарок, - Малиновский пододвинул кактус к Кате поближе, но она снова убрала от него руки, словно это было не несчастное растение, а сибирская язва, не иначе. Но, Роман умел быть упорным. - Это НЕ подарок. Считайте, что я проявляю заботу о вашем здоровье - приношу вам растение для фильтрации воздуха, но при этом забочусь о вашем времени, поэтому приношу кактус, чтобы вам не приходилось поливать его ежедневно, и переживать об уходе. Разве не гениально?
- Гениально, - кивает Катерина, - но, все равно этого делать не стоило. Если я захочу подышать свежим воздухом, я выйду в парк, этого будет вполне достаточно.
- Ну что ж, - Малиновский просто сгребает кактус со стола, заставляя Катю немного вздрогнуть, - наверное, это была глупость с моей стороны, - он улыбается немного виновато, стараясь выглядеть как можно более грустным. Роман развернулся в сторону мусорного ведра, на половину заполненного порезанной и смятой бумагой, - глупость должна быть наказана, как и инициатива, не правда ли? - он довольно безжалостно выбрасывает кактус в белую пену рабочего процесса.
- Вы что! - Катерина подхватилась со своего места и тут же зашипела, ударившись коленом о стол, - зачем вы так, - она склонилась над ведром, извлекая кактус обратно. Принимаясь осторожно убирать с иголок мелкие клочки бумаги, - неужели нельзя его было кому-то отдать? - Катя взглянула на него осуждающе и удрученно вздохнула, когда заметила, что один из цветков сломался.
- Я принес его для вас, - Роман пожал плечами, - если вы не хотите, то зачем я буду нести его кому-то другому?
- А выбросить в мусор это что, по-вашему выход? - она разместила кактус на столе перед собой, принимаясь его оглядывать со всех сторон, - издевательство над растением какое-то.
- Значит, вы оставляете его себе? - теперь в голосе Малиновского явственно слышались игривые нотки. Катерина фыркнула, но цветок к себе подвинула еще ближе. Роман проследил за этим защитным движением с нескрываемым удовольствием, правильно, теперь она это несчастье никому не отдаст. Он прекрасно осознавал, подари он ей розы или что-то более изысканное и вычурное, то бывшая Пушкарева и пальцем бы не шевельнула, чтобы их спасти. А так… маленький, никому не нужный кактус. Это практически как подарить котенка. Теперь он будет стоять у нее на столе, постоянно мелькая перед глазами. А еще ей предстоит его поливать, холить и лелеять - а все это просто замечательно ложилось на его, Романа, образ. Гениально.
- Оставляю, - Катя кивнула, и тут же добавила, - но, давайте договоримся с вами, Роман Дмитриевич, что впредь подобных… знаков внимания от вас не будет. Мы не друзья, мы коллеги, которым волей неволей приходится проводить вместе столь много времени, что может показаться иначе. Но, обманываться ни вам, ни мне не стоит.
- А что, если я не обманываюсь? - Малиновский сел напротив Катерины, разворачивая перед собой одну из папок, которая и становилась предметом их обсуждения, - что, если я думаю о том, что нам следовало бы пересмотреть наши отношения?
- Думать вам никто не запрещает, Роман Дмитриевич, но это не значит, что я ваши мысли разделяю, - Катя тоже обратилась к папке, - мне бы не хотелось непонимания и кривотолков между нами. Раз уж у нас получилось выйти на некий разумный нейтралитет в работе, мне бы хотелось сохранить эти ощущения как можно дольше. По возможности, до момента, когда ЗимаЛетто выберется из той ситуации, куда свалилось нашими молитвами.
- Вы так говорите, Катерина Валерьевнам, словно потом вы собираетесь оставить компанию, - Малиновский немного подался вперед, - неужели не жаль будет своих трудов? Я никогда, - он подпер щеку рукой, упираясь локтем в стол, - вы слышите, никогда не поверю, что вы вдруг станете домохозяйкой.
- А я и не говорила, что собираюсь заниматься исключительно домом, - Катя улыбнулась, на этот раз искренне и довольно, - я просто не хочу связывать свою жизнь с ЗимаЛетто, несмотря на то, что благодаря этой компании в моей жизни случилось много разительных перемен в лучшую сторону, послевкусие все равно горчит.
- Уж не хотите вы намекнуть, что эти самые перемены, это Сашенька Воропаев? - Малиновский даже закусил щеку изнутри. Ну что за непроходимый идиот? Их общение было, пусть и не легким, но приятным, упоминание Александра могло не просто все испортить, но и оттолкнуть его назад с уже занятых позиций. Но, слава Богу, Катерина была настроена гораздо более благодушно.
- И он в том числе, и мои отношения с Александром, - она складывает руки в замок поверх документов, улыбаясь легкой, нежной улыбкой. Едва ли не впервые за многие годы Роман невольно задумывается, чтобы он чувствовал, будь эта улыбка адресована именно ему? Он старательно отгоняет эту назойливую мысль, но ему становится странно обидно от понимания, что такой спектр эмоций ему не светит. Как часто его подводило вот это самое состояние так называемой чуйки? Правильно. Практически никогда.
- Вы говорите, что у вас осталось горькое послевкусие, а вы никогда не думали, что это самое вкусовое ощущение приносит вам ваш супруг? - он все еще смотрит в глаза Катерине, замечая, как она задумывается… ЗАДУМЫВАЕТСЯ, пусть и на короткий миг, прежде чем ответить.
- Знаете, Роман Дмитриевич, я никогда не думала… да, я в принципе с трудом могла представить, как это, строить отношения с кем-то похожим на Александра. И да, иногда между нами горчит, но, это далеко не та горечь, о которой мы говорим с вами сейчас. Да и проходит она куда как быстрее, - она разворачивает папку, переводя взгляд на документы, - я не знаю, что вы не поделили в свое время, все втроем, и, поверьте, это меня совершенно не интересует. Но, ваши попытки указать мне на минусы моего супруга тщетны, - она поднимает взгляд на Малиновского, и глаза ее смеются тем самым непривычным довольством, - потому, что я и так прекрасно их знаю. Я не буду бороться с ними, человека изменить практически невозможно. Я буду учиться жить с ними, так, как он учится жить с моими. В этом и заключается любовь.
- А вы так уверены, что он любит вас? - Роман косо ухмыляется. Может быть, Андрей и был прав относительно того, что у Воропаева все настолько серьезно? Как интересно.
- Думаю, что любит, - Катерина пожимает плечами, - возможно, здесь было бы уместнее сказать, что я знаю, что он любит меня, но… Пока, я думаю, ведь, мы еще не изучили друг друга настолько, чтобы я могла отвечать за каждый его вздох.
- Если вы не знаете его до конца, зачем же тогда вы выходили за него замуж? Выгодный альянс? - Роман отводит взгляд, перенося его в документы, чтобы подчеркнуть вежливый интерес вопроса. Но, ожидание самого ответа сковывает его настолько, что буквы и цифры вытанцовывают чечетку перед глазами буквально неумолимо. Хорошо, что Катя не заставляет себя слишком долго ждать.
- Это была возможность быть с ним, - ответ кажется простым, но, крайне странным одновременно, и Малиновский поднимает глаза на Катерину, - а еще, его возможность обезопасить меня. А учитывая ситуацию, - она замолкает, словно продумывая, следует ли продолжать разговор, - но, сейчас это уже совершенно неважно. Возможно, нам следует вернуться к нашим расчетам?
- Возможно, и следует, - Роман вынимает несколько документов из папки, - думаю, сейчас для нас приоритетным может стать именно продажа новой коллекции Милко, и конкретно за рубежом. Нам нужно максимально сконцентрировать выход на рынок Европы, чтобы здесь у нас новая коллекция Милко, а точнее, обладание вещами из нее, считалось чем-то эксклюзивным.
- Юлиана тоже считает, что мы слишком сильно наводнили рынок творчеством Милко, и именно поэтому либо ЗимаЛетто заключит контракт с новыми дизайнерами, раскручивая свой бренд на Европейский рынок, либо нужно расширять спектр деятельности, как мы уже сделали, отшивая уникальную форму для частных школ или элитарного бизнеса, - Катерина принимается рисовать на листах схемы, по которым можно выстраивать развитие компании на ближайшие полгода-год. Все это время Малиновский внимательно следит за потоком ее мыслей, за ее движениями и тем, как она старательно переносит все это на бумагу. Эта ее легкость и уверенность одновременно завораживают и лишают любой возможности отвести от нее взгляд. Да, Тропинкина оказалась права, его переклинило на Катерине просто невозможно, слишком сильно и как-то болезненно.
Почему именно она? Ответа на этот вопрос не могли дать ни раздумья на трезвую, ни мысли на пьяную голову. В ней не было ничего особенного, ничего, что привлекло бы раньше его внимание, ничего, что должно было пленять сейчас, но, увы, пленяло. Наваждение это нельзя было заглушить ни встречами с покладистой Тропинкиной, ни коротким и резким сексом с Клочковой, ни снятыми в клубе девочками. Все чаще и чаще он невольно искал сходство с Катей, чисто внешнее, какое-то неуловимое, чтобы ощутить то болезненное возбуждение, которое настигало его рядом с ней. Невыносимо. Безумно. Ужасно.
Он все чаще и чаще искал возможность уединиться с ней, под самым благовидным предлогом - бизнес-общение в отвлеченной обстановке. Катя соглашалась. Он стал замечать, как давит на нее компания, как сходит на нет ее общение с ЖенСоветом, как она мается каждый день до вечера в надежде умчаться прочь к своему… Сашеньке. Да, Воропаев теперь приобрел совершенно другие краски. Если раньше Малиновский испытывал к нему зависть и презрение, то теперь он мог с легкостью квалифицировать это чувство как ненависть. Это обжигало, разъедало его изнутри, связывало по рукам и ногам и в то же время толкало его на безумство. Хорошо, что для последнего у него была Кира. Он знал, что она что-то приготовила для братца. Знал, что она изо всех сил старалась развести его с Катериной, и сейчас он вцепился в нее буквально обеими руками. Если этот кретин Жданов и не женится на ней, то уж он-то сможет извлечь из ее состояния что-то полезное для себя.
Роман вздрогнул, когда Катерина рассмеялась, немного откинув голову назад. Он удивленно выгнул брови, собираясь спросить, что же такого смешного произошло за тот миг, что он задумался, когда Катя ответила сама:
- Мне следует повторить все, что я только что сказала, или вы выпали на половине моего монолога? - она чуть склонила голову к правому плечу, ожидая его ответа.
- Нет, я все прекрасно слышал, я просто раздумывал над… бренностью бытия, - он тоже оскалился, стараясь выдержать общее настроение диалога, - если хотите, могу поделиться выводами с вами.
- Благодарю, но не стоит, - Катерина снова возвращается к документам, - квоту на посторонние темы мы на сегодня исчерпали. Может, мы, все-таки, поработаем?
- Конечно, - он тоже возвращается к своим схемам, которые пытался рисовать следом за речью Кати, - как скажете, в конце концов, вы же у нас начальник.
Она бросает на него недовольный взгляд, но, никак не комментирует его выпад, полностью игнорируя его желание задеть обычно болезненную тему. А это может значить только одно, сейчас Катерина и правда не настроена шутить. И где этот Жданов, когда нужно хорошенько поработать?