Везение похоже на шампанское, а невезение - на его пузырьки (2/2)

- Я не собираюсь слушать твой бред, Сашенька, - Андрей огибает стол, явно собираясь выйти из кабинета, - если ты думаешь, что можешь меня испугать, то ты глубоко ошибаешься. И пусть ты успел прибрать к рукам эту идиотку Пушкареву, но…

- Я же сказал тебе закрыть рот! - Александр хватает Жданова за локоть, разворачивая к себе лицом. Жданов тут же хватается за лацкан его пиджака, а Малиновский подхватывается со своего места, чтобы разнять мужчин в случае чего.

- Ты думаешь, я тебя боюсь? - буквально выплевывает Воропаеву в лицо Жданов, - ты глубоко ошибаешься, мне совершенно не страшно.

- И очень зря, Андрюшенька, - Александр подтягивает его еще ближе, - я ведь не только могу тебе нос разбить или к стоматологу как в прошлый раз отправить, - Воропаев упускает момент, что ему самому пришлось наведаться к врачу в прошлый раз, - я могу устроить тебе реальные проблемы за подлог документов. За то, что вы закладывали и перезакладывали акции ЗимаЛетто совершенно вне закона, и я не просто найду способ это доказать, я смогу сделать так, что тебя затаскают по судам, налоговым… Твоя жизнь станет Адом, веришь?

Он видит, что Жданов собирается ответить ему что-то резкое, что-то, что окончательно сорвет этот поезд с рельс, но Малиновский вклинивается между ними, расталкивая их в разные стороны.

- Хватит, достаточно, все все поняли, - Роман поднимает руки вверх, чтобы Александр понял, что он правда с ним согласен, - ты, конечно, не забывай, что помимо подписей Андрея, там время от времени мелькали и подписи Катерины. Как бы ты и ей не навредил за разом. Но, мы и правда все поняли - никаких претензий к твоей супруге, мы прекрасно работали до этого, сможем и на это раз.

- Да неужели? - Воропаев склоняет голову к правому плечу глядя на Малиновского, - и с чего у тебя вдруг такое здравомыслие, а, Ромочка?

- Хоть у кого-то оно же быть должно, - пожимает плечами Роман, на этот раз, улыбаясь знакомой и ехидной улыбкой, отвешивая тычок Жданову, когда тот собирается что-то сказать, - мы услышали друг друга, может, на этом и остановимся?

Он вздрогнул и проснулся, вскинувшись на постели, сердце колотилось в груди словно бешеное, буквально с такой силой, что кожа на груди словно вибрировала.

- Сашенька, ты чего? - Катя погладила его спину осторожно и ласково, и села на постели рядом с ним, - хороший мой, что случилось?

- Прости, - Александр подгреб ее в свои объятия, прижимая к себе ближе, целуя ее в висок, - я не хотел тебя будить, просто лезут в голову всякие глупости, - он осторожно опустился вместе с Катей на подушки, поправляя одеяло на ее плечах.

- Ты что, все хорошо, - она оставляет несколько поцелуев на его подбородке, так как просто не дотягивается выше, - тебе что-то приснилось?

- Глупости, - он прижимает ее к себе теснее, - говорю же, глупости всякие, не обращай внимания, лягушка, все хорошо, - Александр ощущает во рту горечь, испытывая непреодолимое желание покурить, - может, отпустишь меня на одну сигаретку? - он целует ее в лоб, - я гарантирую, что вернусь до того, как ты снова уснешь.

- Ты волнуешься, - Катя не спрашивает, она утверждает, переползая так, чтобы оказаться сверху. Воропаев втайне радуется, что она не может видеть его лица, он просто принимается поглаживать ее шею кончиками пальцев.

- Нет, просто проснулся слишком резко, выброс адреналина в кровь, все дела, - Александр старается звучать максимально шутливо, - одна сигаретка и я вернусь.

- Почему ты не хочешь рассказать, что тебе приснилось? - по голосу слышно, что Катя окончательно проснулась, и теперь отвязаться от этого клеща будет не так-то просто. Она умела быть цепкой, а еще слишком хорошо анализировать все сказанное. Вот уж с кем все сказанное будет использовано против него.

- Потому, что я реально не помню, что именно мне снилось, ну правда, - Воропаев поглаживает ее щеку, ощущая, как она льнет к его ладони, - знаешь, когда детали ускользают, и остается только смутное волнительное ощущение.

- Знаю, - Катерина вздыхает. Он не уверен, что она поверила в то, что он только что рассказывал, но ее словно отпускает часть напряжения, - ладно, так и быть, отпущу тебя покурить в гордом одиночестве, - она целует его, буквально вслепую, прижимаясь своими губами к уголку его губ, - мне что-то совсем не хочется выбираться из-под одеяла, - Катя закутывается в него поплотнее, - но, ты все равно долго не задерживайся, я буду тебя ждать.

- Конечно, - Александр целует ее в лоб, сгребая с тумбочки сигареты и зажигалку, - одна сигаретка и я здесь.

Где одна там оказывается и вторая, а потом и третья. И то, что Катерина все еще не пришла за ним могла значить только одно - уснула. Это хорошо. Воропаев выдыхает дым в приоткрытое окно, принимаясь потирать переносицу большим и указательным пальцем. Нет, ну это же нужно вот так себя накрутить! Он никогда не был ни паникером, ни пессимистом. Александр в принципе считал себя натурой оптимистичной, да. Ведь оптимист это не тот, который первым кричит “ура”, этот тот, кто последним говорит “пиздец”. Так что, по всем статьям выходило, что Воропаев был оптимистом до мозга костей, просто потому, что слово “пиздец” произносить зачастую было стыдно, это значило, что ему приходилось признавать проигрыш. А проигрывать Александр не любил, не умел и не хотел - идеальное сочетание.

Но сейчас такое мышление не работало, расслабленный во сне мозг уже которую ночь подсовывал ему страх, который преследовал его ровно с момента, как он одолжил машину Кире. Ему снилась авария. Нет, как не парадоксально, с сестрой все было хорошо, в ней страдала та, на кого и решала совершить наезд его сестра. Воропаев изнывал от того, что вскидывался от страха, что на этот раз это действительно произошло, и Кира, в очередном приступе своей ненависти, сбила Катерину.

В грудной клетке что-то болезненно кольнуло. Александр не был уверен, что это было сердце, но боль была резкая, отрезвляющая, но, не предвещающая ничего хорошего. Может, все эти страхи не просто так? К примеру, вчера, он практически решился забрать у Киры машину - какая глупость! Но, как не крути, Воропаев устал от этого удушающего, буквально подавляющего страха, который, отступая дней, накрывал его с головой и с избытком ночами. Сказать о своих переживаниях Катерине он не мог. И дело было не в том, что он мог ее испугать - нет, ведь в поведении Киры не было ничего, чего, правда, следовало бы опасаться. Ему было просто… стыдно. Крайне неловко признаться в собственной неуверенности, страхе, волнении. Она должна была обрести в своем супруге поддержку любовь и защиту, а никак не наоборот. Воропаев прикрыл глаза, пытаясь посчитать, когда же Кира должна была вернуть ему автомобиль. По всему выходило, что еще пару дней следовало потерпеть такое странное, взвинченное состояние. Ничего, он снова выдохнул дым из легких, как-то переживется. В конце концов, ничего из того, что могло свидетельствовать о том, что Катя могла пострадать от действий Киры, не было. А его ей нравилось мучить куда как более контактными способами. Он тушит остаток сигареты - следует возвращаться в постель и доспать остаток ночи, завтра ему следовало быть пободрее, работа отказывалась выполнять себя сама.

Воропаев вздохнул, закрыл окно и повернулся.

- И давно ты тут стоишь? - хмыкнул Александр, разглядывая едва заметную в темноте коридора Катину фигуру, завернутую все в то же одеяло.

- Достаточно для того, чтобы понять, что тебя что-то реально беспокоит, - Катя вздыхает, делая к нему несколько шагов, - ну почему я должна все из тебя тянуть клещами?

- Ты можешь из меня вообще ничего не тянуть, - Воропаев обнимает ее поверх одеяла, притягивая к себе, - поверь, тебе не о чем беспокоиться совершенно, это так, мои заморочки, - он целует ее в макушку, наслаждаясь запахом ее волос.

- Ты мне сказал, что когда я стану твоей женой, то я буду знать все-все-все, и буду иметь право спрашивать тебя о чем угодно, а ты будешь отвечать, - она произносит это ему в грудь, опаляя дыханием его кожу. Голос ее звучит с легкой обидой и негодованием. Александр невольно улыбается.

- Так я тебе и не запрещал спрашивать, - он принимается поглаживать ее полосы, раздумывая, не взять ли ее на руки, чтобы унести в комнату.

- Ага, - бухтит Катерина, - ты просто оставишь за собой право не отвечать, разве не так? - она знает его слишком хорошо, выучила за то время, что они проводят вместе, - мне иногда кажется, что была бы твоя воля, я вообще ничего не знала бы.

- Да, - не спорит он совершенно, - если бы была моя воля, то я бы оградил тебя от всего, что может причинить тебе вред, боль или дискомфорт, но я знаю, что ты желаешь проживать свою жизнь сама, поэтому, я очень стараюсь не заворачивать тебя в вату.

- У тебя это не всегда получается, - она трется носом о его кожу, заставляя его прижать Катерину к себе сильнее, - я… все, что я хочу, это чтобы тебе было хорошо, не только физически, но и душевно.

- Ты с этим очень хорошо справляешься, - уверяет ее Воропаев, - мне еще никогда не было так хорошо как с тобой.

- Я люблю тебя, - лучшее, что он может услышать от Катерины, он буквально проникается каждым словом.

- Пойдем спать, - он снова целует ее в макушку, - завтра долгий день. И да, я тебя тоже.