Держи свой ум в своем уме (1/2)
Пальцы ее слишком сильно впивались в край ярко-алой папки. Ее раздражал цвет, напрягало содержимое, и бесила необходимость снова и снова доносить информацию в ней лежащую, до здравых и взрослых, как ей казалось на первый взгляд людей. Катя подняла глаза на Жданова, что просматривал копию ее папки. В сути, и у нее в руках тоже была копия, оригинал хранился у Воропаева… Александра Юрьевича… Александра… Саши… На встрече, которая представлялась Катерине немного иначе, он старательно принялся разбирать ситуацию с ЗимаЛетто. Ей хотелось,… нет, она думала, что это свидание, НАКОНЕЦ, пройдет нормально. Как настоящее свидание, самое настоящее, особенно после того поцелуя. Она поджала губы, старательно переводя глаза в папку, чтобы не привлекать внимание Малиновского, что использовал каждый удобный момент для изучения ее скромной персоны. Под его взглядом она напрягалась, сжималась, словно пружина, готовая в любую минуту выпрямиться возмущением или сарказмом. Она принялась царапать левую руку, внешняя сторона ее словно зудела так, словно ее искусали мелкие досадливые насекомые. Когда Катя ощутила жжение, она прекратила карябать кожу - как теперь встречаться с Александром? Он же заметит! Ей стало мучительно стыдно за свое поведение.
- И почему же наша идея с НикаМодой несостоятельна? - Жданов нахмурился, потрясая перед Катей выданными ею же бумажками, - вы же сами говорили, что это хороший шанс спасти компанию. Что теперь не так?
- Во первых, это отсутствие достаточного капитала для того, чтобы выкупить все бумаги ЗимаЛетто, которые оказались у нас под залогом, - Катя снова усиленно принимается царапать саднящую руку, - некоторые акции в залоге не один раз и эти банки… Если они копнут глубже - НикаМода это что-то несуществующее, совершенная фикция, которая должна будет себя отстаивать. У нее должен быть владелец, директор, юристы - все как полагается, чтобы нельзя было уличить нас в подлоге. Но, ее владельцем не можете быть вы, не может быть Роман Дмитриевич, даже Кира Юрьевна отпадает, ведь все вы владельцы ЗимаЛетто и за такой подлог ни один банк нас по голове не погладит. И за это цепляется все больше и больше проблем, все больше и больше вопросов, больше и больше ситуаций, которые решить совершенно невозможно или не легально.
- Вы хотели сказать нереально? - поправляет ее Малиновский, всем своим видом показывая, что ему скучно от ее нотаций. Катерина поджимает губы.
- Я сказала то, что хотела сказать, - отрезает она достаточно резко, - мы и так с вами по самые уши в подлогах. Давайте разберемся с тем, что мы уже наворотили.
- Раньше вас совершенно не смущало то, что мы наворотили, - Андрей поворачивает ей лист со схемой создания НикаМоды, - если нам нужен идеальный директор, умный, расчетливый владелец, не имеющий никакого права собственности в ЗимаЛетто, то у нас есть для этого идеальная кандидатура.
Кате совершенно не нравится его улыбка, она знает, кого он прочит на эту роль, тем более что они уже обсуждали такую возможность.
- Нет, Андрей Палыч, - она качает головой, оставляя свою папку на столе и зажимая ладони между коленями, чтобы не продолжать членовредительство, - я не согласна, простите, - Катя сглатывает тугой комок в горле, - на мне и так слишком много всего, я не готова брать еще и это.
Она поднимает глаза на Жданова, встречая совершенно искренне непонимание мужчины. Да, возможно впервые за столь долгое время их сотрудничества она фактически сказала ему нет. Сказала так, как ее учил Воропаев, как ее учил Александр… Саша. Катерина старательно не смотрит на Малиновского, только слышит его голос, наполненный сарказмом:
- Мне кажется, у нашей Кати резко изменился ориентир. Так что, вы все-таки играете за другую команду? - он встает, Пушкарева слышит писк стула, и становится за спиной Андрея, чтобы на этот раз у нее не было возможности отвести взгляд.
- Единственное, чего я хочу сейчас, это помочь ЗимаЛетто выйти из этой кризисной ситуации, но для этого мне не обязательно брать на себя еще и ответственность такого рода, Роман Дмитриевич. Или это способ в случае чего создать идеального виновного во всех проблемах? - она произносит это от злости и даже прикусывает язык. Воропаев предупреждал ее не молоть чепуху, не провоцировать их на какие-то действия, которые смогут поставить ее под удар. Но нет! Ей было просто необходимо это ляпнуть. Идиотка! Идиотка. Просто идиотка.
- Боже, мне кажется, что если я закрою глаза, то с легкостью услышу в ваших словах голос нашего горячо любимого Сашеньки, - всплескивает руками Роман, весьма картинно закатывая глаза, - ваша фамилия еще не успела измениться на Воропаева?
- Еще нет, - Катя старается сделать так, чтобы голос ее не дрожал, в ушах звенит уверенный, чуть едкий тон Александра “не показывайте, что вы боитесь их, даже если вам по-настоящему страшно, уверенность должна стать вашим щитом, даже если у вас ее нет”, - но если это произойдет, я обязательно вас об этом оповещу.
- Будьте так любезны, - смех пропадает из голоса Романа, он начинает звучать жестче, словно бы с угрозой, - мне кажется, вам она очень подойдет.
- Я тоже так думаю, Роман Дмитриевич, - отвечает она, не отводя взгляд, - я тоже так думаю, - она снова принимается сжимать папку в руках, чтобы унять дрожь, страх не проходит совершенно. Но мысль о том, что Воропаев гордился бы ею, просто согревает ее изнутри. Катя знает за собой эту слабость, она всегда искала чужого одобрения, поддержки, подтверждения того, что она чего-то достойна. Было крайне странным получить все это от человека, который с виду выглядел так, словно его эмоциональный отклик не больше зубочистки. Она снова взглянула на расцарапанную руку… Саша…
Воропаев сидел слишком близко. Нет, после того поцелуя это было по крайней мере смешно, но… это отвлекало. Катя то и дело принюхивалась к аромату его парфюма, костеря себя за то, что буквально изнывала от желания подсесть еще ближе. Он повернулся к ней, оказываясь лицом практически у ее лица.
- Это втянет тебя в отвратительную кабалу, - Александр провел пальцем вдоль строчки, где значились базовые данные по еще не созданной НикаМоде, - это же, как быть овечкой на закланье, в случае чего ты виновата во всех грехах.
- С чего, - Катя сглотнула, - с чего вы решили, что они сделают именно так? - внутри все восставало против идеи, что ее, человека служившего так преданно, можно было так просто принести в жертву ради… ради собственной защиты. Хотя, почему нет?
- Потому, что я бы сделал именно так, - глаза его сверкают привычной хитринкой и усталостью одновременно, он улыбается, но в этой улыбке отражается легкая болезненность. Может, он очень устал после работы? Да еще эта его темная рубашка, в ней он жутко напоминает ей вампира - бледный, опасный, немного кровожадный.
- И вам бы было меня не жаль? - она неосознанно придвигается чуть ближе, заглядывая на него снизу вверх, то и дело косясь на его губы. Он поцелует ее сегодня или нет? Или он целует ее только тогда, когда она в плохом настроении?
- Мне, - Александр протягивает руку, невесомо касается ее щеки, едва лаская кожу кончиками пальцев, - нет, - он улыбается ей, чуть поигрывая бровями, - если бы я был на месте Андрея, и мне пришлось бы выбирать свою безопасность или твою… жалость бы стояла на самом последнем месте.
- Вы сейчас стараетесь меня напугать? - Катя чуть прикусывает нижнюю губу, совершенно сбитая с толку и не понимающая, как она должна реагировать на его ответ. Такой ли ответ она ждала? Зачем она задавала этот вопрос?
- Я просто стараюсь быть с тобой честным, - чуть пожимает он плечом, - я же обещал возможность узнать меня получше - пользуйся.
- Я стараюсь, - она отводит взгляд, переведя внимание на его руку, что теперь теми же движениями ласкает документы на столе, - но это сложнее, чем я могла предположить. Я все еще не знаю, когда вы шутите, когда вы серьезны и, - Катя касается его руки пальцами, просто чтобы проверить, доступно ли ей это прикосновение. Ладонь Александра замирает под ее пальцами, и она даже прекращает поглаживания. Но Воропаев контакт не разрывает и она смелеет, принимаясь поглаживать его внешнюю сторону ладони круговыми движениями, - и я боюсь, что никогда не смогу разобраться в вас, - Катя снова поднимает на него глаза. Александр улыбается, совсем слегка, уголками губ, и ей становится неловко, может, она говорит лишнее.
- Ты разберешься, - он переворачивает руку под ее пальцами, подставляя свою ладонь под нехитрую ласку, - если захочешь, ты во всем разберешься.
- Это звучит так, словно вы не собираетесь мне помогать, - Пушкарева тоже улыбается, замечая, как довольно скалится мужчина. Она попала в самую точку.
- Не собираюсь, ведь так куда интереснее, - Александр ловит ее пальцы в свою ладонь, а потом переплетает их со своими, - неужели тебе не хочется разобраться самой? - она начинает дрожать от звука его голоса, бархатистых ноток интимности.
- А вдруг я не преуспею? Что тогда? - она готова отбросить прочь и ЗимаЛетто, и НикаМоду, лишь бы он улыбался ей так… так, словно он уверен в ней больше чем в себе, словно она лучшее, что у него есть. Словно, он зеркалит ее ощущения.
- Я даю тебе возможность изучать меня всю нашу жизнь, - говорит он просто, поднося ее пальцы к своим губам, - тебе нужно просто сказать мне “да”.
Это было крайне странное ощущения. Впервые в жизни Катю добивались так… осторожно, даже не так, впервые в жизни ее добивались вообще. Постепенно, мысли о том, насколько она достойна этого или нет, отступали, и она просто откровенно наслаждалась происходящим. Иногда она ловила себя на мысли, что была бы совсем не против продлить это время ухаживаний. Это было очень эгоистично и приятно одновременно, а еще ей было просто странно, а что же ждет ее там, за тем самым словом “да”, на котором так настаивал Воропаев. Мягкие уговоры, к которым прибегал мужчина, были явно не его коньком, он привык действовать уверенно, напористо, властно, это получалось у него просто восхитительно. Катя, конечно, была весьма благодарна мужчине за то, что он старался быть с ней аккуратным, словно она была соткана из невесомого материала, словно была хрупкой, буквально хрустальной. Но сердце предательски замирало именно тогда, когда Александру надоедало ходить вокруг нее на мягких лапах, зубы его ей нравились ничуть не меньше.
Они снова вернулись к работе - на этом поле общаться с ним было проще и сложнее одновременно. Воропаев раздраженно фыркнул на очередную ремарку Кати о том, что она, на самом-то деле, очень ценный сотрудник, которого так просто не спишут со счетов. Что, мол де, он, Александр Юрьевич, очень ошибается, когда считает, что можно упрятать одного человека за решетку, и другие виновные не подтянуться как вагоны за паровозом. Он посмотрел на нее с жалостью и раздражением.
- Катя, давай, включай свой хваленый мозг, не расстраивай меня сверх меры, - заявил он, стискивая зубы так, что Пушкаревой захотелось невольно размять собственную челюсть, - это бизнес, никто в здравом уме не будет в нем играть по правилам и законам жанра. Незаменимая? Ценная? Да, да и даже весьма. Но невозможно заменить? Да при возможности угодить за решетку тебя не то что на переправе заменят, тебя в жертву принесут не задумываясь. Пораскинь своей красивой головой, - он стучит пальцем ей по лбу, не больно, немного унизительно, но со странной смесью раздражения и заботы. Кате хочется совершенно по-детски цапнуть его за палец, чтобы знал. - У тебя за спиной нет никого, кто бы мог тебя спасти, ты идеально подходишь для такого плана в случае чего. И принимая на себя управление НикаМодой, ты только дополнительно сжимаешь удавку вокруг этой милой шейки, - пальцы скользят по ее горлу, и она на миг теряет нить разговора, - ты уверена, что хочешь именно этого?
- А что я, по-вашему, должна делать? - Катя сжимает руки в кулаки, чуть отодвигая от себя папку, над которой они зависали еще пару минут назад, - может, вы хотите мне предложить уволиться? Или на следующем Совете Директоров обнародовать то, что я предоставила вам? - она пробует отвернуться от Александра, но он хватает ее за плечо, не просто снова разворачивая к себе, но притягивая так близко, что она буквально вжимается в его грудь. Склонившись максимально низко, Воропаев шипит зло и раздраженно, обдавая ее горячим дыханием.