Мы ценим только, когда теряем (1/2)

Арсений смеялся над теми, кто жил любовью. Он замечательно жил без неё. Родители никогда не любили его, а он уже давно не любил их. Девушки, да и парни тоже, влюблялись в него толпами, но он не задумываясь шёл по осколкам разбитых сердец. В его глазах был стылый лёд, и он же был в сердце. Он смеялся над любовью. Пока не встретил Антона.

Высокий замёрзший паренёк стоит на остановке, курит, и тихо материт ветер. Он весь мокрый, что не удивительно — пять минут назад внезапно грянул ливень, к которому парень видимо был не готов. И который кончился так же внезапно как и начался, но успел намочить всё и вся. Дует жуткий ветер, отчего насквозь промокшая толстовка липнет к телу и продуваясь на сквозь не согревает, а наоборот охлаждает.

— Сууукаааа… — шипит парень при очередном порыве ветра.

— Эй, малой! — окликает подростка Арсений. — Подвезти?

Он не знает зачем это делает, успокаивая себя мыслью, что всё ради положительной кармы.

Парень оборачивается, и ноги внезапно перестают держать Арсения. Глаза изумрудного цвета смотрят с какой-то детской надеждой, но потом вдруг темнеют превращаясь в малахиты. Подросток отводит взгляд и мотает головой из стороны в сторону. И Арсений очнувшись, пугается стука собственного сердца и быстрым шагом уходит, направляясь к своей машине. Не выдерживая, оборачивается… и проклинает себя за это. Чертыхнувшись, он решает, что это уже дело принципа, и решительно шагает к мальчишке.

— Чёрт, парень, ты знаешь как редко тут ходят автобусы? — восклицает Арсений.

Подросток поднимает голову, и мужчина вновь теряет дар речи, заблудившись в непроглядных лесах чужих глаз.

— Знаю. — чуть хрипло отвечает зеленоглазый и кивает.

Мысленно кроя себя трёхэтажным матом, Арсений продолжает настаивать:

— Ну так поехали! Я даже денег не возьму.

Парень опускает голову, и внезапно шепчет:

— Мне некуда ехать.

Голубоглазый поражённо смотрит на него. Он никогда не знал каково это, когда возвращаться некуда. Но он знал, как больно возвращаться туда, где никому не нужен.

— Тогда поехали ко мне. — предлагает он, и сам удивляется тому что сказал.

— Что я творю — думает он, но отказываться уже поздно.

Теперь удивляется уже подросток, и даже поднимает голову, вновь смотря зачаровывающими, болезненно красивыми глазами. А потом неожиданно выдаёт «А, к чёрту», и соглашается.

Арсений помнит всё. Как незнакомый пацан становиться Антоном, как выясняется, что он носит толстовки не только 18 июня, но и 25 июля, как оказывается, что Антон потрясающе рисует, как рекомендует его своему другу, известному художнику — Сергею Борисовичу, как Антон вдруг становится Тошей, Тошей который ради себя пошёл против всего и сбежал из дома. Он помнит как целовал его до боли в губах и дальше. Помнит, как водил носом по любимой шее, иногда кусая. Помнит как потрясающе его мальчик пах мёдом. Помнит, как любовался им, ещё заспанным, но уже готовящим завтрак. Помнит как Тоша любил делать им чай. Помнит, как лежал у парня на коленях и слушал любимый голос, читающий уже не его, а их любимую книгу. И помнит что дочитывал её сам, даже не замечая, что в голове звучит не его голос. Арсений помнит как разбил ему сердце. Как испугался самого себя и убежал от счастья. Помнит как жалел об этом долгие годы… Помнит как держал на руках дочь, и плакал. Не потому что был счастлив. А потому что у неё должны были быть зелёные глаза. Но они такого же цвета моря, как и у её отца. И Арсений делает всё, чтобы море никогда не стало льдом, в который навеки обратился он, после ухода от Антона. Не сразу, нет. Но когда гуляя с дочерью и женой, он внезапно увидел на другой стороне дороги своего Тошу, вновь теряясь в его глазах Арсений на мгновение вспомнил каково это — жить, любить, и быть счастливым каждую секунду… и в ту же секунду потерял это, ведь Антон, быстро поцеловав не его, какую-то девушку, сел в машину и умчался, не обернувшись. И тогда Арсений понял, что променял, на «нормальную» семью. Потеряв себя в беспросветном лесе чужих глаз, в этот раз он не нашёл дорогу обратно. Только в дочери, увидел путеводную нить, и шёл за ней задыхаясь от боли. Шёл упрямо, не смотря ни на что, и вышел. Наконец вышел.

— Пап, мы пришли! — мелодичный голос дочери, вынул Арсения из воспоминаний, и впервые вдохнув полной грудью, он пошёл её встречать.

— Привет, солнышко. — он нежно улыбнулся Кьяре, и кивнув на её русоволосую спутницу которая вешала куртку на крючок добавил — Познакомишь нас, с этой прекрасной леди?

Девушка рассмеялась.

— Конечно. Арси, знакомься, это мой папа, Арсений Сергеевич. Пап, это моя самая любимая во всей вселенной девушка — Арсения.