Часть 1 (1/1)
Что могло быть особенного в рассматривании своего лица в зеркале, кроме целенаправленной хотелки, к примеру, восхищения его красотой, или что ближе к реальности — обнаружить то, что внезапно мешает ей. «Помеха» лицу ото лба до подбородка и, возможно, ниже, могла не быть видна глазами, но обычно ощущалась. И даже если нет, то чувство могло подсказывать, что что-то не так и на этот счёт. Пытаться найти «бяку» без зеркала, особенно для женщины — вероятно, размазать её повсюду и, простыми словами, сделать хуже, отчего без воды из-под крана не обойтись. Ежели есть косметичка, или фронтальная камера в смартфоне достаточно качественна, что на экране нет никакой смазанности — то всего лишь показывает. Хотя это по идее и нужно, чтобы, если что, смахнуть пальцами нечто «инородное»… нарушающее целостность красоты лица и всех его частей.
Ох и всматривалась же сейчас в него, в зеркало, она — рыжая плутовка собственной персоной. Отражение было прямо перед глазами, и она так на него смотрела, что буквально выжигала свои же глаза, как Супермен из детских комиксов. Раковина была в наличии мраморная, идеально белая, тогда как при однозначно частом пользовании и нерегулярном уходе весь этот блеск бы точно потускнел до тошнотворного тёмного оттенка. Да, в этой большой уборной, несколько похожей на зал, стены которого обнесены дорогущей изумрудной плиткой, будто из самого камня! Как же это выглядело красиво и могущественно, будто в нетронутом веками замке… только те, кому всё это принадлежит, были и остались теми ещё демонами насилия и похоти во плоти!
Не то, чтобы она не могла отзываться так же о себе, и если слышала такое в свою сторону не только от врагов — не думала язвить матом на эти слова, но охотно соглашалась с ними! Вот только стоит довести до ручки или задеть самолюбие так, что ещё немного — и от него бы почти ничего не осталось у предельно самодостаточной личности, пусть и с сомнительными наклонностями — можно всерьез потерять равновесие и после долго приводить свои чувства и стойкость в порядок. Речь не об угрозах родителям, родственникам, друзьям, но только о личностных потребностях, за которыми продолжала бы стоять несгибаемая воля и уверенное душевное состояние. Вот только что можно было сказать о той, которая так и продолжает очень любить секс, но с чего однажды испытала нереальную долю брезгливости и злобы за саму себя?
«Всё же, ёб вашу мать, мне придется прибегнуть ко второй части плана… Ёпта, ну а как я вообще планировала забрать нужную, практически всю часть итогового финансирования на нынешние военные нужды. Что снова сосала за них, и трахала меня целая куча за это!»
Очаровательной лисе, перебирающей стройными и при этом как следует натренированными рыжими ножками, без привычных очков на своей мордашке было не по себе… пока вместо них и улыбки была сперма по щекам и развезенное красное вино по её розовым губам. Она принюхивалась, она высматривала, она касалась этих мест — неужели сейчас всё это её взволновало сильнее таких же неоднократных предыдущих раз? Что бы это могло значить, когда раньше жгучая дамочка при звании лейтенанта и настоящих погонах с обозначающих её военную степень зелёной форме, была не против, и хотела… а сейчас ей это было мерзко до блевотины? Самой бы найти ответ на этот любопытный, пикантно подробный вопрос, а остальным незачем знать ответ на него! Остывшая нимфоманка ли на поле боя и летах войны — не признается, когда это не имеет смысла. Когда знают всё и без нее, и она могла быть как минимум довольна, как максимум испытывала гордость за согласие со своими желаниями… кто бы подумал, что честность этой «женщины» с собой достойна восхищения, и называть её обычной красивой блядью подобно смерти на месте без ожидания расстрела?
«Жирные и потные… не все, есть горячие, да только воротит от этих хуесосов друг другу. Точнее их Киму Каштану или Всунь-Дзыню, как там звать владык этих узкоглазых? Захотели пойти на соглашение, опять выебав меня на несколько миллиардов долларов! Я должна быть до пизды как счастлива, что они дали мне цену… настолько невозможно роскошную для одного зверя?»
Насмотревшись ястребиным взглядом воинственной леди, которая любого бы разорвала на части за своих деток в гнездышке, Виксен отдыхивалась, совсем скоро покончив с опорой своими когтистыми ручками об кристальную раковину. Не торопилась смывать кончу с плеч и носа, пробуя её запах, будто он отличается от всех остальных бывших на ней прежде. Пыталась заключать итог, что выделившееся семя оставалось им и в Африке, и в бескрайнем космосе — ощущения разнились на прямо противоположные друг другу лишь с того, кто оставлял его на ней. Будь это её любимый, страстно властный над ней званием и в постели с ней грубоватый, но поющий про себя серенады при нахождении с ней наедине волчок… который убьет того, кто ему не понравится, а никто и не заметит… она молила бы его белка на себя ещё и ещё, как пьяный напиток! Но нет, полковники и адмиралы, не ебаться в рот, совсем другое дело!
«Напросились на вторую фазу плана, уёбы жирные… Ладно хоть есть среди вас несколько тех, под кого я только рада подстраиваться в другой жизни. Это пиздец, ещё и несколько на меня… хватит её смаковать носом, с-с-сука!»
На том Виксен незамедлительно порешила… прекратив опираться об люксовый умывальник и не продолжая проводить пальцами по местам засохшей… дьявол, это таки выбешивало, как бы сильно она не обожала трахаться в качестве отдыха от тяжеловатых военных будней! Конечно, ей оказано десять миллиардов, и она должна была отпустить, но стоило «любовникам”-толстосумам прямо высказать, чтобы она продолжала дальше… Это было выше всего над её личностными полномочиями, которые всем «до пизды», у каждого по факту такие проблемки, а потому самостоятельность приходила совсем смолоду, в двенадцать лет, а то и гораздо раньше.
И теперь, немного поправив сухие белые трусики с приятной тканью между ног взамен мокрых красных узорчатых, она воскликнула криком и разбила зеркало перед ней кулаком до конца. Повертев им в разные стороны, чтобы кровь капала оттуда незамедлительно… чем не новенький природный арт-макияж на и без того огненную мордашка, заставлявшую пылать страстью внутри себя не один взвод молодых ребят-волков. Оскалилась, съёжилась, собралась потрогать и погладить свою милую, розоватую лисью промежность, которую недавно долбили всем вышестоящим армейским «селом» искусно в качестве, но нещадно в количестве.
«Требуете, чтобы я давала вам для того, чтобы вы потом давали мне… какие вы расчетливые мудаки. Вечно при готовых хуях, даже у вас, шестидесяти-летки такая эрекция никуда у вас не делась, как такое может быть, блядь!»