Триумф унаги (1/1)
”Эминенция крови” вернулась на Ваал, неся на борту верховного капеллана и его, как непочтительно выразился Церетеллио, миньонов. Впрочем, ему такое позволялось. Ветеран-сержант Доломен вообще довольно просто относился к разного рода непочтительным характеристикам в адрес своей службы. За парой бокалов вина братья разговорились, обменялись новостями, и печальные события на Дульцисе стали предметом пристального внимания скульптора.
Поутру он набросал пару эскизов, а к вечеру, отбившись от исполнения своего, как предполагалось, священного долга, доработал их и принялся воплощать свой великий замысел сперва в глине.
Через пару дней эскизы расползлись по крепости-монастырю.
Асторат ходил с лицом статуи, охраняющей вход в склеп. Церетеллио старался всеми силами избежать попадания ему на глаза.
На эскизах верховный капеллан, облачённый исключительно в мантию своего нелёгкого бремени, воздев топор, стоял на горе переплетающихся угрей. Церетеллио посчитал, что Асторату лучше не знать, какое активное участие Доломен принимал в доработке тех эскизов.
Рабочее название шедевра было ”Триумф унаги”. Его предложил Корделий, не пояснив, правда, всей глубины смысла. Но звучало красиво.
Аттик, правда, выразил некоторое сомнение в достоверности изображаемого.
— А ты уверен, что угри так выглядят? — спросил он после долгого размышления над эскизом. — У них голова не должна быть поуже? А то это выглядит как сотня переплетающихся…
— Да-да, что и требовалось доказать, — перебил его Церетеллио. — Сколько бы Коул не утверждал, что создал вас более совершенными, чем прошлое поколение космодесанта, ты, мой юный друг, в смысле искажений восприятия ничем не отличаешься от старших. Каждый раз одно и то же. Вы видите в любой продолговатой форме очертания пениса, и немедленно провозглашаете, что брат Церетеллио-де ваяет одни хуи!
— А что, — заинтересовался вдруг Корделий, — хочешь сказать, будто ты что-то другое имел в виду?
Церетеллио закатил глаза.
— Брат мой, ты знаешь, сколько мне лет? Серьёзно, я не первый раз держу в руках резец. Когда я хочу изобразить хуй, я изображаю хуй! Когда же в игру вступают более тонкие аллегории, ваше видение не распространяется дальше самых примитивных ассоциаций, останавливается на них и смакует во всех подробностях…
Корделий поднял бровь.
— Тебе просто нравится ваять члены, да?
— А когда я говорил, что не нравится? — пожал плечами Церетеллио. — Но это всё-таки угри.