Часть 17 (1/2)

Пробуждение происходит резко и внезапно. Чонгук, сонно выпростав руку в сторону, машинально проводит ладонью по прохладной простыне, стараясь нащупать тепло женского тела. А поняв, что место рядом пустует, широко распахивает глаза. Убедившись, что в постели кроме него никого нет, он садится рывком, поморщившись от ноющей боли в плече. Где Со Ён? Сколько времени?

Запутавшись ногами в одеяле, парень поспешно скатывается с кровати. Раздражённо скомкав упавшее покрывало и вернув его на место, он подходит к двери и распахивает её. Тёплый воздух, наполненный ароматом кофе, риса, а ещё тонким древесным шлейфом обволакивает его в тот же миг, и Чонгук, остановившись на пороге, прикрывает глаза и делает вдох полной грудью. Разбуженный запахом еды желудок откликается мгновенно, протяжно и жалобно заурчав. Чон со вчерашнего вечера ни росинки в рот не брал.

Прошлёпав прямо босиком на кухню, откуда доносился слабый шум, молодой человек замирает истуканом посреди помещения. Со Ён, одетая в одну только белую мужскую сорочку, которая доходит лишь до середины бедра, с распущенными тёмными волосами, босая, стоит возле плиты к нему спиной и что-то сосредоточенно помешивает ложкой в кастрюльке. Чонгук, как зачарованный, не может оторвать глаз от стройных голых ног, от тонких рук. Он не может поверить, что это действительно она, — его госпожа Ли. Такое ощущение, что эта властная, строгая женщина наконец сбросила свои железные доспехи и показалась перед ним настоящей. И в этом домашнем образе она такая родная, такая нежная. И такая чертовски сексуальная!

Гук шумно и протяжно выпускает воздух из переполненных лёгких, чувствуя, как щёки опаляет жар. Оказывается, он и не дышал, пока пялился на свою начальницу. Со Ён вздрагивает, реагируя на звук, и резко оборачивается. Заметив Чона, с облегчением вздыхает.

— Проснулся? Как твоё самочувствие? — она окидывает его с ног до головы, чуть дольше задерживая взгляд на крепком неприкрытом торсе.

— Сколько я проспал? — голос со сна хрипловат, звучит незнакомо.

— А это так важно? Для тебя сейчас сон лучшее лекарство…

Госпожа Ли замолкает, поймав Чонгука за пристальным разглядыванием её ног, и вдруг, отвернувшись обратно к плите, смущённо тянет края рубашки пониже, будто пряча бёдра от его горячего взгляда. Гук, обалдев, поднимает удивлённые глаза. С каких пор её стало заботить то, как она выглядит перед ним? Неужели она… стесняется? Кого? Его?! Почему?

— Надеюсь, твой друг не против, — говорит Со Ён, прочистив горло. — Штаны всё время спадают. Сокджин меня убьёт, когда увидит что с платьем стало, — она снова поворачивается к Чонгуку. Сталкивается взглядом с его огромными круглыми глазами и неожиданно умилённо улыбается, снова обращая внимание на взъерошенные чёрные волосы, стоящие торчком, на след от подушки на щеке и припухлые губы. — Завтрак уже почти готов, иди пока умойся.

— Завтрак? Откуда у вас еда? — Чон подходит ближе, заглядывает через плечо в кастрюлю.

— Нашла заначки с пачками рамёна, кари, риса и консервами. Даже суп разводимый есть… — Со Ён косится на молодого человека краем глаза и чуть отодвигается в сторонку, давая ему лучший обзор.

Чонгук с подозрением смотрит на булькающее коричневое варево на плите, с настороженностью ведёт носом. Вроде пахнет вкусно, но… Съедобно ли это? Кто его знает, сколько тут этот набор пролежал? Не то чтобы у них есть выбор, конечно…

— Что? Думаешь, отраву варю?

— Нет… Нет. Я не имел в виду ничего такого… — вспыхивает парень.

— Я так-то с детства готовлю, — добродушно усмехается госпожа Ли и добавляет тихо. — Мачеха заставляла, словно Золушку.

Что-то внутри Чонгука коротко колет иглой после этих слов, напоминая ему о прочитанном когда-то досье. Юность у Со Ён была совсем непростой. Сколько боли на сердце у неё, сколько незаживающих ран скрыто? Он с трудом подавляет желание тотчас же обнять любимую, спрятать от всего мира, защитить, прикрыв собой. Вместо этого только просит проникновенно:

— Расскажите, госпожа Ли, — Чон излечит эти раны, исцелит рубцы. Он сможет.

— Сначала приведи себя в порядок.

Она указывает на него ложкой, как это обычно делают мамы своим провинившимся детям, но в этот жест вложено больше озорства, чем строгости. И Гук понимает, что такая Со Ён заставляет его сердце трепетать всё сильнее и чаще. Ему нравится в ней буквально всё: и властность, и покровительство, и железная воля, а ещё вот это редкое милое кокетство, и минутки слабости тоже.

После того, как Чонгук заканчивает со всеми утренними процедурами, он, уложив свои торчащие после сна волосы, снова заходит на кухню и садится напротив Со Ён. Исходящий от тарелок аромат вновь наполняет ноздри, вызывая обилие слюны во рту. Но парень сначала сдержанно делает глоток кофе и удовлетворенно кивает головой. После, чувствуя, как сводит желудок, всё же торопливо хватает ложку, смело зачёрпывает карри и отправляет порцию в рот.

— Вкусно! — не успев даже прожевать, он громко стонет от удовольствия. — Почему так вкусно?! — молодой человек отхлёбывает суп из пиалы и хмурится, прикрывая глаза. Между бровей появляется сердитая складка. — Это так божественно, что просто возмутительно! — слышится мягкий смех, и Чонгук вспоминает о главном. — Вы говорили что-то о Золушке. Расскажите?

— Ах, это… — Со Ён некоторое время попивает кофе маленькими глоточками, внимательно наблюдая, как Чон с аппетитом уминает её стряпню. Видимо, и правда очень голодный. — Детство было у меня нелёгкое, — произносит наконец она, и Чонгук замирает в благоговении, боясь спугнуть этот ценный момент откровенности и открытости. — Родную маму я свою не знаю. Она умерла после родов. У отца тогда уже была другая семья, поэтому какой-то период я провела в Доме малютки, но в силу возраста этот этап не запомнился. Потом отец забрал меня к себе и растил с пелёнок. Любил в том доме меня только он. Мачеха ненавидела, хоть и старалась не подавать виду, но получалось у неё с трудом: в присутствии отца сама чистота и добросердечие, а в отсутствии… Я тогда ещё не подозревала, что не родная ей. Всё никак не могла понять, что со мной не так. Чувствовала себя уродом, которого ото всех прячут. Старалась угодить всячески, чтобы хоть слово похвалы и любви заслужить. Наивная…

Госпожа Ли замолкает, сглатывает. Видно, что воспоминания даются ей с трудом, и приходится собирать всю силу воли, чтобы не поддаться так глубоко запрятанным внутри болезненным эмоциям. Чонгук молчит, забыв о еде, не отрывает глаз от женщины. Он даже дышать боится сейчас. Для него тоже очень важен этот момент, он кажется ему переломным в их отношениях.

— Потом родился брат, и всё стало ещё хуже. Для Пак Чжи Ян я окончательно превратилась в пустое место, и получала одни только тычки да зуботычины. Тогда и закрались первые подозрения, что я ей не дочь, но отца тревожить расспросами не было большого желания. Из-за частых командировок он не видел всего этого. И меньше всего хотелось расстраивать единственного человека, кто дарил мне любовь и внимание после долгих отсутствий. Чем старше я становилась, тем больше получала ненависти и от брата, — при его упоминании Со Ён с силой стискивает пальцами чашку. — Приходилось беспрекословно подчиняться любым их прихотям и терпеть унижения. Перечить было себе дороже. Пак Чжи Ян заставляла боготворить его, постоянно возвышая и ставя на пьедестал. Меня считала тупой дурой, несмотря на табель успеваемости, поэтому её поверг в шок тот факт, что в подростковом возрасте отец взял именно меня под крыло, начал обучать своему делу и правилам выживания в мире бизнеса. Он серьёзно готовил меня на своё место, гордился успехами и ни от кого не скрывал.

Глаза госпожи Ли на мгновение вспыхивают тёплым светом. Она вздыхает, грустно улыбается Чонгуку. Тот слушает внимательно, не перебивает. И только выражение его лица ясно показывает, как сильно он сопереживает её истории. И это не какая-нибудь унизительная жалость, которая женщине и даром не нужна. Это искреннее сочувствие и готовность разделить боль. И именно непритворное соучастие этого мужчины вкупе с домашней особой обстановкой впервые позволили ей открыться.

— Как видишь, мне пришлось полностью переделать свой характер, стать жёстче и напористее. Я научилась верить только себе и никому не доверять. Особенно брату и его матери. Они, конечно, ещё больше затаили злобу. Но я сама вылепила себя из стали. Мне пришлось это сделать. В нашем мире или ты, или тебя, иначе быть не может.

Гук тянется к рукам госпожи Ли, накрывает ладонью её пальцы. Парень, конечно, догадывался, что Со Ён пришлось нелегко, но он и подумать не мог, что её тернистый путь начался даже не с подросткового возраста, а с самого младенчества. Теперь понятно, почему сейчас женщина так хорошо выживает среди больших акул бизнеса, но чего ей это стоило.

— Вы можете доверять мне… — говорит он вполголоса, делая ударение на последнем слове. Преданно заглядывает в глаза. — Если не своё сердце, то свою жизнь точно. Я не подведу.

Со Ён вздыхает как-то печально и будто спешит объясниться перед ним:

— Мужчины в моей жизни присутствуют каждый день, Чонгук, и каждый из них норовит если не забрать всё, то хотя бы откусить кусок побольше, — она усмехается горько. — Одним нужна компания отца, и они считают, что смогут раздавить меня своими руками. Другие слишком самоуверенные, наивно полагающие, что я потеряю голову от их заигрываний и сама лично вложу им в руки всё, что у меня есть. Но ни те, ни другие так и не смогли сделать и части задуманного. Подходы были до смеха примитивны. Но мне не нужны дорогие подарки, я не теряю голову при виде дорогих камней. Моё сердце не трепещет от настойчивых показушных ухаживаний. Да и вообще бизнес отца слишком дорогой дар, чтобы я бездумно отдала правление в чьи-то руки. Каждый из этих мужчин рано или поздно показывал свою сущность. После стольких предательств я перестала даже надеяться на то, что встречу достойного, понимаешь? Признаться, и тебе не верила. Сам посуди: разве вызывает доверие двойной агент, тайно приставленный ко мне, пусть и отцом?

Услышав эти слова, молодой человек поджимает губы. Она права. Но разве Чонгук мог тогда предположить, чем в итоге всё обернётся? Мог предположить, что он по-настоящему влюбится в Со Ён?

— Не вызывает, — почти шёпотом произносит он, расстроенно соглашаясь. Сильнее сжимает тонкие женские пальчики.

Чон смотрит ей в глаза, мягко поглаживая нежную кожу. Видит, как Со Ён от этих касаний словно тонет, растворяясь в окутывающих её чувствах, а потом моргает, высвобождается и вновь вцепляется в чашку, как в спасательный круг. Пусть начало у них было не самое лучшее, но и на эту работу Чонгук согласился не просто из-за предложенных денег. В договоре с мистером Ли Со Джуном не было корысти, сумма его не особо интересовала. И ей стоит об этом узнать.

— Госпожа Ли… — начинает Гук. — Мне надо вам признаться. Да, президент Ли действительно нанял меня охранять вас. Он переживал о вас и вашей безопасности. Беспокоился, что может что-то случиться. И я согласился, но дело было совсем не в деньгах…

Он не успевает договорить, Со Ён вдруг меняется в лице, резко бледнея. Она громко ахает и вскакивает со стула:

— Чонгук! Отец! Папа узнает обо мне из новостей, у него инфаркт будет! — госпожа Ли бросается было в спальню, но тормозит на полпути. Развернувшись на пятках, смотрит с тревогой на молодого человека. — О нет! Телефон всё ещё нельзя включать? У тебя была какая-то заглушка… Можно использовать её? Ох, смартфон наверно успел разрядиться совсем… Может у твоего друга есть зарядка?

Чон поднимается с места, глядя на то, как Со Ён из-за переживаний за отца места себе не находит. Мечется по сторонам, кидается в гостиную, проверяя шкафчики. Удивительная женщина! Перед лицом опасности, окружённая головорезами она ни разу не потеряла самообладания и мыслила трезво. Это ведь её идея тогда была отвлечь бандитов громким автомобильным гудком. Когда же дело коснулось самого близкого и родного ей человека, совладать с эмоциями оказалось сложнее. Она ведь и за Чонгука волновалась также. Плакала. Значит ли это, что и он ей стал… дорог?

— Чонгук-щи, одолжи мне свой телефон, пожалуйста. Он же работает?

Со Ён появляется в дверях и тут же направляется в спальню, но парень твёрдо останавливает её, перехватив за локоть. Притягивает вдруг к себе, заключая в объятия. Будто разом останавливает накатывающую панику, давая чувство покоя и уверенности:

— Всё в порядке. С ним всё в порядке, госпожа Ли. Я успел его предупредить. Он в курсе.

Госпожа Ли затихает в его руках, позволяя какое-то время его пальцам мягко перебирать пряди. Гук с момента побега как-то переменился: он чаще проявляет инициативу и предпринимает смелые шаги. Ей бы возмутиться, поставить молодого человека на место, вновь воздвигнув стену, но, признаться, в его объятиях сейчас так спокойно и надёжно, что хочется дать себе хотя бы пару минут, чтобы расслабиться. Да и переходит он к решительным действиям как-то деликатно, тактично, сохраняя уважительное отношение. Словно ненавязчиво прячет её в безопасный домик. Смутившись этих довольно непривычных для неё эмоций, Со Ён мягко выскальзывает из кольца рук:

— Он что-нибудь ответил? — спрашивает, подняв взгляд на парня. Его чёрные как оникс глаза смотрят на неё неотрывно, и сердце женщины пропускает удар. Раньше выдерживать зрительный контакт не составляло никакого труда, а теперь она путается в смешанных чувствах и не знает, как справиться с этой лавиной.

Чонгук ещё несколько секунд медлит, вглядываясь в бледное лицо Со Ён. Ему так хочется коснуться бархатной кожи, разгладить тревожную маленькую морщинку между тонких бровей, запечатать её нежным поцелуем, но он, отступив на шаг, разворачивается и исчезает в спальне. Соблюдая все меры предосторожности, парень включает телефон. Не успевает девайс подсоединиться к сотовой связи, на дисплее один за другим выскакивают сообщения.

Первые несколько смс получены от Намджуна с небольшими инструкциями. Видимо, взбудораженный происшествием друг полночи лихорадочно припоминал, что может в его скромном доме беглецам понадобиться. Он рассказал, где брать дрова, что из еды должно быть в кладовке, где располагается погреб и прочие детали проживания. Одно обстоятельное сообщение было получено от Пак Чимина. Тот просил сбросить джип злоумышленников в каком-нибудь укромном месте подальше от убежища и выслать Ви координаты. А также кратко отчитался о предпринимаемых шагах в отношении этого дела. Наконец Чон находит смс-ку от президента Ли и, удовлетворённо улыбнувшись, спешит с телефоном обратно на кухню.

Со Ён в ожидании уже успевает взять себя в руки, но от внимания Гука всё равно не ускользает момент, когда она, шагнув к нему навстречу, на краткий миг нервно сжимает свои пальцы. Молодой человек, подойдя ближе, демонстрирует ей экран мобильника:

«10-4. Позаботься о ней. Я тебе доверяю. 10-7».

— 10-4, 10-7? Что это значит? — госпожа Ли в растерянности хмурит брови.

— «Сообщение принял» и «связь закончил, отключаю приём», — объясняет Чон. — Это тен-коды, такими пользуются военные радисты и полицейские. Президент Ли в целях вашей безопасности предупреждает, что больше не будет принимать отчёты, полностью полагаясь на меня.

— Теперь все решения принимаешь ты единолично, — подытоживает она.

— Так точно, — Чонгук отчего-то улыбается.

— Чонгук-щи, — спустя минуту Со Ён о чём-то вспоминает, но сразу закусывает губу в сомнениях, будто ещё раз обдумывает нечто важное, — здешняя связь позволяет в интернет зайти? Мне необходимо посмотреть новости.

В ответ на это Гук хмурится. Он планировал оттягивать этот момент как можно дольше, давая возможность госпоже Ли для начала прийти в себя и справиться со стрессом. Их временное убежище как раз располагало к тому, чтобы отключиться от внешнего мира, от соцсетей, звонков и сообщений и перезагрузить нервную систему. Но Со Ён смотрит на него со всей серьёзностью и строгостью. Именно такое выражение лица у неё проявляется, когда она приезжает на деловую встречу с партнёрами. Женщина, совсем недавно мягко улыбающаяся и рассказывающая тихим голосом о себе, теперь снова в образе начальницы с думами о бизнесе.