Часть 2. Начало кошмара. (1/2)

Следующие месяцы стали мирной гаванью в жизни Сельмы. Казалось, кошмар остался позади. У неё были таблетки и всё необходимое. Как и прежде, с внешним миром она старалась не контактировать. Зарабатывала копейки рерайтингом, написанием рефератов для нерадивых студентов. Для такой работы нужно было лишь время и интернет — и того, и другого у неё было в избытке. Казалось, этот образ жизни даже устраивал ее. А точнее: она никогда и не задумывалась об альтернативах.

Сельма нарушила свое отшельничество только зимой, когда поняла, что из-за редких ночных походов в магазин и затхлого воздуха у неё начались головокружения и приступы тошноты. Сначала пришлось открыть окна, а к вечеру она решилась выбраться наружу.

Морозный воздух опьянил! Оказалось, в городе уже вовсю царила праздничная атмосфера. Недалеко от леса соорудили что-то вроде ярмарки с аттракционами. Сельме почему-то впервые в жизни захотелось пойти в такое место. Среди всеобщей радости и толкотни её ссутуленная фигура не смотрелась лишней, словно маленькая деталь в тысячном пазле. Взгляд ничто не привлекало, но морозный воздух значительно улучшал состояние. Сельма почувствовала бодрость и силы и даже пообещала себе каждый вечер проветривать дом.

На ярмарке было много детей. С родителями они суетливо толпились возле прилавков. Кто помладше тянулся к сладкой вате или леденцам, кто постарше — стрелял в тире. Со стороны аттракционов доносился восторженный визг. Таким развлечением не гнушались даже взрослые, отдавая себя во власть праздничного веселья. Лампы на гирляндах светились тускло и создавали атмосферу чего-то сказочного. Шатры и прилавки пестрели красно-белыми полосками. Эта суета поглощала, заставляла забыться, отвлечься от всего и значительно повышала настроение.

Сельма не переставала тайком улыбаться, ощущая тихую радость от всего происходящего. Она не смогла бы стать частью этого праздника, и всё же веселье детей и улыбки их родителей грели что-то в душе. Что-то забытое, старое, детское…

Однако радость столь редкой прогулки нарушила мимолетная галлюцинация (или «видение»?). Идя сквозь пеструю толпу, Сельма вдруг ощутила, как сзади к ней с необычайной скоростью приблизилось что-то большое и тёмное. Это что-то было выше неё, оно стремительно подлетело, и в ушах пробирающе зашелестело: «Я наш-ш-шёл тебя-я…» Перепуганная девушка тут же сорвала с себя капюшон и с вскриком повернулась назад.

Но ничего зловещего позади не было. Лишь радостная толпа, дети с леденцами, улыбающиеся родители или компании друзей; и маленький мальчик, который прыгал вокруг своего отца и радостно причитал: «Я нашёл тебя, я нашёл тебя, я нашёл». Никто даже не обратил внимание на перепуганную Сельму. Определённо, ей это показалось. Вечная тревога, психотропные и замкнутое помещение… Ей точно показалось. Показалось…

Однако этим испугом прогулка была прервана, и девушка поспешила домой скрыться от всех глаз… в безопасность… в свою тёмную нору. А там всё было по-прежнему. Тусклый свет, мутное зеркало, звук щётки, трущей пастой зубы, усталый от компьютера взгляд в отражении. Сельма легла спать по расписанию, в семь утра. До этого были трудовые часы. Ночью работа шла особенно плодотворно, даже несмотря на тот испуг на ярмарке. Однако сон не принёс забвения.

Кошмары… Такие реалистичные, страшные. Сельма не понимала, бредит ли она или же проснулась и видит всё наяву. Боль… Она испытывала физическую боль. Подскакивала на диване, холодный пот мелкими каплями стекал по лбу. Вдруг стены рушились, и это оказывался сон во сне. Когда описанная плеяда ужаса прервалась повторным, но уже настоящим пробуждением, Сельма решила не ложиться в третий раз спать. Привычным движением её руки потянулись к таблеткам. Одна, вторая… Это должно успокоить её, это приведёт её в чувства. Приведёт…

На дворе было семь вечера. Зимой темнело рано, солнечных лучей давно уже не было видно. Снова тусклый искусственный свет и шаркающие шаги к ванной комнате. Нужно было прийти в себя. Она открыла зеркальный шкафчик и достала оттуда зубную нить, закрыла и вдруг заорала от нового ужаса: позади неё стоял Он.

Девушка, визжа так, что закладывало в ушах, обернулась назад, но там была лишь пустая часть ванной комнаты и закрытая дверь. Содрогаясь в истерике, она снова посмотрела в зеркало, но отражение не изменилось.

— Беги-и, Сельма… Беги, если выживешь…

Отражение замолкло, как только в зеркало врезалось тяжёлое железное ведро, что стояло здесь на случай отключения воды. Исчезло отражение, но вот голос никуда не делся. Со всех сторон стал доноситься громкий смех, леденящими пальцами закрадываясь в самую душу. Оглушительный, уже знакомый. Понять, кто смеётся, было слишком просто…

Сельма с криком выбежала из ванной, затыкая уши, согнувшись практически пополам, не видя дороги и врезаясь во все углы. Смех был повсюду. Он проникал в само сознание, слух тут был не причём. Неоднократно ударившись, Сельма наконец смогла добраться до входной двери и выбежать на улицу. Но там было ещё хуже…

Люди шли сплоченным торжественным парадом. В ушах звенело. Сельма с трудом вгляделась в это праздничное шествие. Оборачивающиеся лица прохожих были… Уродливы! Свиные рожи… Множество свиных рож. Вот к ней обернулся мужчина с разрезанным ртом и вытянутыми вверх глазами; женщина, вместо лица у которой лишь закрученная кожа. Все на неё стали смотреть в этом оглушительном звоне! Они смеялись и продолжали идти дальше, как отупелое мерзкое стадо. А позади ещё звенел пробирающий потусторонний смех.

Сельма не переставала орать от ужаса, шарахаясь в поиске спасения. Хотела побежать в другую сторону, хотя выхода, казалось, не было. Она была окружена, но что-то схватило её за руку, и толпа всосала её в себя. Девушку швыряло из стороны в сторону, как загнанную лань. Она отталкивалась от одной страшной рожи и попадала в объятия другой. Звон уступил место их омерзительному смеху. Ощущая множество рук на своём теле, каких-то клешней, Сельма почувствовала, что её бы вытошнило, если бы не цепенящая паника и ужас. Чудом она вырвалась из этой толпы, что теперь остановилась. Длинная, без начала и конца колонна людей стояла лицом к ней; все смеялись. Выход был только один — лес, возле которого она уже стояла. Как жертва, загнанная в угол, не чувствуя ног, она побежала туда.

Почему? Почему эти галлюцинации не исчезли?! Она же выпила препарат, что произошло?! Да и никогда она еще не осязала то, что видела! Все, что с ней произошло, было слишком… слишком реальным!

Однако думать об этом было некогда. Сломя голову Сельма бежала сквозь лес, сквозь бьющие и царапающие её по лицу ветки. Бежала и бежала, подгоняемая страхом. Вдруг нога её за что-то зацепилась, она упала, и мир на какое-то время почернел…

***</p>

В себя Сельма пришла, как ей казалось, через час, однако небо было уже дневным, хоть и заволоченным серыми густыми тучами. С трудом она поднялась на ноги. Гнилая, холодная и мокрая листва прилипла к её лицу, ладони ощущали под собой неприятную слизкость. Сельма могла поклясться, что не спит. Она встала на ноги, обернулась по сторонам… Куда идти…? Повсюду лес… Так, ну если головой она лежала в ту сторону, значит бежала оттуда… Но она петляла… Заблудилась, однако стоять на месте — не лучшая идея. Надо искать путь назад. Это был не сон, она знала это. Всё вокруг было реальным. Для верности она стукнула одно дерево, второе, даже случайно поранила себя — это был не сон. А значит и прошлая галлюцинация с толпой у дома должна была исчезнуть… Должна…

Выстроенный логически путь назад не вызывал уверенности. Но ничего иного, как идти по нему, не оставалось. Наконец-то она узнала кривое старое дерево, которое запоминалось всем, кто был в этом лесу, благодаря своей необычной форме: из необъятного искривленного основания вверх возвышалось сразу пять стволов. Такое сразу бросалось в глаза. За ним замелькало небо, она услышала человеческую речь. С долгожданным облегчением Сельма побежала вперёд, но как только она миновала последние кусты и деревья, тут же замерла. Это был не её город… Поселение, раскрывшееся перед ее глазами, была похоже на средневековую декорацию: старые дома, мощеные улицы, грохочущие тачки, мужики в рубахах и жилетках да странных колпаках…

Сельма обернулась назад, но позади стоял тот же лес, те же деревья, тот же кривой ствол… Судя по перечисленному, это точно было то место, та окраина леса, которая примыкала к ее городу и которую она хорошо знала. Сельма не могла ошибиться… Неужто ее сознание снова играет с ней? Но некоторым временем ранее она уже смогла убедиться, что не спит. Рана на запястье ныла, а галлюцинации никогда не были столь масштабными.

— Что за чёрт?..

Перепуганное бледное лицо на некоторое время застыло… Выбора не оставалось. Она пошла вперёд. По пути стала останавливать прохожих, пыталась у них узнать свое местонахождение, но её будто… не видели? Она касалась их, пыталась остановить, но они, как болванчики, лишь отмахивались и шли по какому-то своему запрограммированному пути.

— Извините, вы не подскажите, как называется это место? Что здесь происходит?

Никто не реагировал. Сельма под бесстрастным пасмурный небом стала блуждать по улицам, с ужасом осознавая, что знает все следующие повороты, которые с точностью копировали карту её города. Телефон стал бесполезной металлической пустышкой, которая не могла поймать связь. Спустя час она дошла и до центральной площади. Там почему-то было особенно многолюдно. Уже хотелось есть, тело ныло и просило об отдыхе, но кафкианский кошмар явно не спешил исчезать.

Неожиданно девушка заметила, что народ не просто так толпится, а чего-то ждёт. Она пробралась вперёд и увидела в центре огромный деревянный столб, обложенный хворостом, с привязанной к нему беловолосой девушкой. Она была без сознания, пока толпа бесновалась злорадством. О том, что здесь происходит, было догадаться нетрудно. Сердце Сельмы, казалось, вырвется сейчас наружу. Конечности в миг стали ватными. Она пребывала в каком-то персональном кошмаре. Демонстративно медленно мужчины с факелами подошли к хворосту, и пламя ловко перекинулось на него. Тонкие ветки затрещали, зашипели, резво перекидывая желтое одеяние друг на друга…

— Нет… Нет! Господи, что вы делаете?!

Сельма кричала, начала заглядывать людям в глаза, пыталась разбудить их, но они не видели её. А жертва, будто потревоженная то ли визгом, то ли дымом, стала приходить в себя. Сельма заметила это и остановилась, как вкопанная, не в силах прекратить этот кошмар. Светловолосая девушка взглянула на неё, конкретно на неё. Все остальные горожане будто не видели чужачку, но девушка на костре видела! Она улыбнулась, словно увидела свою давнюю знакомую. Потом с ненавистью перевела взгляд на людей и крикнула:

— Он никогда вам этого не простит!

Она прерывисто дышала, подняв голову. Пламя уже начало медленно лизать обнаженные ноги. Лицо несчастной исказилось в гримасе боли. Жертва сжала зубы и запрокинула светловолосую голову назад. Словно из последних сил она стала что-то шептать, а потом кричать… Что-то неясное и непонятное. Сельму она больше не видела.

— Бедикхе! Растр ке сальве. Индутрих экспрохо. Эншельве тир, энбель эх!

Где-то раздался страшный грохот, будто бы гром разразил небо и землю.

— Эрудито кольхо. Энверка ль хир. Боркаль тэх энирха!

Неожиданно послышался рев. Толпа вздрогнула и тут же потеряла интерес к смертельному представлению. Страшный рев звучал отовсюду и становился всё ближе. Перепуганные жители с криком заметались из стороны в сторону, но рев неумолимо приближался. Нечто словно взяло площадь в кольцо, а охваченное огнём тело истерично рассмеялось, заорало и умолкло навсегда.

Сельму ничуть не обнадеживал тот факт, что она не в настоящем мире. Здесь можно было и умереть: рана на руке, что она себе нанесла, не заживала и ныла пульсирующей болью. Хоть жители её и не видели, но всё это казалось слишком реальным! Она заметалась вместе с ними. Подбежала к одной из улочек, но оттуда шаркающими шагами вышел огромный освежеванный монстр, хватающий людей своей пастью, как мышей. Люди тут же бросились в рассыпную. Сельма еле успела увернуться от рук, что пытались ухватиться за неё, как за спасительную соломинку. До пояса человек уже был съеден, но из последних сил пытался зацепиться за что-либо.

Сельма хотела побежать в другую сторону, но там было то же самое. Дернулась в третью — такая же бойня. То и дело монстры переламывали людей пополам, как кровавые тростинки, или сжирали их прямо заживо, надкусывали, рвали и отшвыривали останки в сторону. Они были окружены, не было ни одной улочки, через которую можно было бы сбежать с площади. Где-то в толпе послышалось:

— Это Его кара!

Но этот крик затерялся среди сотни других. Сельма в ужасе металась вместе с остальными. Стоя теперь почти в самом центре площади возле пылающего костра, который все ещё обгладывал обугленное тело, девушка схватилась за голову, судорожно пытаясь найти выход. Но его нигде не было. Монстры приближались. Конец.

И вдруг Сельму схватила чья-то сильная рука. Старая женщина, ниже ее почти вдвое, одетая в чёрные лохмотья, седая, уверенно потащила её за собой.

— Что вы делаете? Куда вы меня тащите?!

Старая влекла Сельму за собой, прямо в кровавое кольцо. Девушка скорее почувствовала, чем осознала, что эта женщина спасает, а не ведёт к погибели. Они почти бегом приблизились к одному из домов. Женщина стала звенеть огромной металлической связкой ключей в маленьком замочке. Дверь была низкой и очень узкой.

Сельма обернулась назад: монстры уже почти добрались до центра площади. Толпа поредела наполовину. Остались лишь чудом выжившие, но бежать им было некуда. Кровь и оторванные конечности повсюду, крик адской боли — Сельма цепенела от ужаса. От такого можно было сойти с ума. Но вновь чужая сильная рука схватила её запястье и затянула в спасительную тьму. Дверь со скрипом задвинулась, бабка снова стала возиться с замком. Её чёрный сгорбленный силуэт даже не было видно в этой тьме, зато в нос ударил запах сырости и чего-то гнилого. Где-то там, за дверьми, ещё были слышны страшные крики, в их сторону даже отлетело чье-то тело (или конечность) и ударилось о дверь. Сельма вздрогнула, их спасли считанные секунды. Здесь они были в безопасности. Тишина и тьма старого дома окутывали, успокаивали…

— А как же они?! Им надо было помочь!

В темноте глаза старухи сверкнули от слабого света с лестничной площадки наверху. Она ничего не ответила. Лишь снова схватила за руку и потащила за собой, но не наверх, а куда-то под лестницу.

— Куда мы идём?! Что происходит?!

Старуха молча шла в кромешной тьме по длинному коридору так уверенно, словно либо видела в темноте, либо наизусть знала этот путь. Сельма же не видела ничего. Если бы не крепкая хватка, которая вела её вперёд, она бы не сделала и шага. И несмотря на твёрдую поверхность под ногами, тело все равно инстинктивно хотело сжаться в комочек и не двигаться. Но старуха шла слишком быстро и так крепко, почти с мужской силой, держала её запястье, что Сельма при всем своем желании не могла так сделать.

Коридор оказался слишком длинным. Неужели он весь помещался под одним лишь зданием? Вскоре снова зазвенела связка ключей, и тьму прогнал ослепительный свет. Они очутились на улице, с обратной стороны здания, за площадью, откуда была всё ещё слышна кровавая бойня. Старуха заперла дверь и снова потащила Сельму за собой по пустой улице.

— Да что происходит?! Кто эти чудовища? А как же люди?

Череда отчаянных вопросов была прервана короткой репликой:

— Скорее за мной. Им уже не помочь.

Голос был таким низким и хриплым, что по спине девушки прошла дрожь. Сельме ничего не оставалось, кроме как побежать за старухой. Та поволокла её лабиринтами по городу, что казался теперь заброшенным, забытым; им не встретилось ни одного жителя — все попрятались, а весь кровавый эпик событий происходил в центре, отдаваясь пульсацией подобно отправленному сердцу в безобразном организме.

Углы и повороты улиц сменяли друг друга. Наконец, крик страданий и рев зверей остались где-то позади, они доносились до слуха лишь приглушённым неестественным эхом. Старуха вывела Сельму из города и потащила в лес. Шли они только ей известными путями быстрым шагом. Город остался далеко-далеко позади. Среди сочных зарослей показалась небольшая лужайка, на которой притаилась низкая деревянная хижина, больше похожая на землянку. Треугольная крыша поросла мхом. Вокруг на верёвках было развешено множество веников из различных трав. На деревянных палках, воткнутых в землю, сушились глиняные горшки. У низкой лавки на земле валялось старое деревянное корыто — пережиток прошлого. Сельма такие видела только на фотографиях народной старины.

Дверь подалась с трудом. За годы хижина осела, а само дерево усохло. Сельма не торопилась входить внутрь, но старуха требовательно указала рукой на порог и буквально вволокла её за собой. Внутри оказалось темно, отчего глаза не сразу смогли что-либо разглядеть. Сельма прищурилась. Только свет очага и треск дров говорили о том, что здесь есть какая-то жизнь. Наконец она разглядела крепкий стол перед собой, сам очаг, множество сухих веников, трав и различных склянок со странным содержимым. Земляной утоптанный пол и грязь вокруг совсем не внушали расположения. И всё же здесь казалось безопаснее, чем в городе…

Сельма не двигалась с места, так и стоя нерешительно у входа. Ей было страшно. Казалось, только сейчас избыток пережитых эмоций стал доходить до ее сознания. Подмененный город, сожжение заживо, монстры, жестокие убийства, спасение… Адреналин стал отступать, оставляя место только страху и расползающейся по телу слабости. Конечности всё еще были ватными.

Старуха стала что-то молча делать у очага. Гостья могла лишь затравленно наблюдать за ее действиями, половину из них не фиксируя. Вот старческая рука поставила на стол кувшин с парным молоком и развернула кусок духмяного хлеба. Затем откуда-то достала и вывалила в чашку густую кашу, отчего Сельма ощутила, как ее рот заполнила голодная слюна, а в животе предательски заурчало.