Часть 5. Месть Марии Алексеевне (1/2)

— Макар Игнатьевич, Макар Игнатьевич, это возмутительно! — в кабинет забежала Мария Алексеевна в тонком пальто.

Ее руки были испачканы синими чернилами, будто она макнула их в них.

На карманах и краях рукавов расцветали сине-фиолетовые пятна.

Макар Игнатьевич тихо засмеялся, закрывая рот рукой.

— Поздравляю с посвящением в учителя. Вы теперь официально учитель школы социально-трудового воспитания номер два, — мужчина рассмеялся, отложив курительную трубку.

Мария Алексеевна кипела. Ее одежда была запачкана, а в таком неопрятном виде нельзя будет выйти из школы. Пальто безнадежно испорчено!

— Не пугайтесь, вашу одежду можно спокойно отстирать. Ничего страшного. На пятна налить кислого молока, а затем простирнуть с хозяйственным мылом, — пояснил Макар Игнатьевич, не раз сталкивавшийся с чернилами на одежде.

— У нас в гимназии такого не позволяли! Воспитанницы даже подумать о таком не могли! Вот оно, воспитание, а не ваши: «ай-ай, не делай так больше», — фыркнула женщина.

Макар Игнатьевич ничего не стал отвечать. Подобные пакости были сплошь и рядом, но никогда не возникали просто так.

Налить чернил в карман, натереть стул мелом, натереть тетрадь свечкой — детские пакости, которыми занимались ученики младших классов. Устраивать за такие шалости крепкую порку — бредово и неэффективно. Проказникам выдавался разве что десяток-другой шлепков по попе и минут пятнадцать на стояние в углу и размышление над своим поведением.

Благо средний возраст для подобных глупостей колебался от восьми до двенадцати лет максимально.

— Макар Игнатьевич, вы не знаете, кто это мог быть? Неужели это действительно воспитанники? — Мария Алексеевна с недоумением посмотрела на коллегу.

— А кто же ещё? На самом деле, это все малышня балуется. Безобидные проделки. Но просто так никто этого не сделает. Вы кого-то ругали? Кому-то что-то говорили? — Макар Игнатьевич уже предполагал кто бы это мог быть.

Женщина нахмурилась. Она припоминала события прошедших дней.