Часть 17. Первая любовь (2/2)
- Ты очень спокойно об этом говоришь, хотя это для тебя тоже не самое приятное воспоминание, - нахмурился Му Цин, глядя куда-то в сторону и вообще не понимая, как всё дошло до обсуждения подобных тем.
- Я не очень хорошо помню, что случилось, - признался Се Лянь. - Мне было больно и плохо. Но... Вроде как вы...?
- Да. Засосались, - махнул рукой Му Цин. - Карточные игры бессмысленные и беспощадные. Лучше бы на деньги играли.
- Не самое гуманное задание, - качнул головой Се Лянь, опустив глаза в чашку. - Так просто отдать первый поцелуй... Я б не решился.
- Ты даже отстоять целостность соска не сумел, - фыркнул Му Цин.
- Это другое, - буркнул Се Лянь. - Зато было... Эм... Весело?
- Очень, - уныло ответил Му Цин, и перевёл взгляд на Хуа Чэна, который снова включил режим пассивного слушателя. - Кхм... Я могу задать один не очень приличный вопрос?
Се Лянь покосился на повязку Хуа Чэна, и в ужасе подумал о том, что Му Цину вполне может хватить бестактности на действительно неприличные вопросы.
- Уже задал, - хмыкнул Хуа Чэн.
- А у тебя нет второй половинки? - спросил Му Цин, внимательно глядя на спокойное и идеально красивое лицо своего собеседника.
- А что, хочешь ей стать? - хмыкнул Хуа Чэн, даже не скрывая своего сарказма.
- А что, можно? - вскинул бровь Му Цин.
- Если понравишься Эмин, - улыбнулся Хуа Чэн, и это была не самая добрая улыбка.
- А как много людей нравится Эмин, если не считать тебя? - спросил Се Лянь, утратив смысл этого бессмысленного диалога.
- Один, - спокойно ответил Хуа Чэн, и его пушистые ресницы дрогнули.
Внезапно раздался звонок. Хуа Чэн покосился на экран и поднялся из-за стола.
- Прошу простить, - сказал он и взял трубку, отойдя чуть дальше. - Да... Ага. И что? Ну... Свяжи. Или усыпи. Угу... Ничего не знаю.
- Спасибо вам, - внезапно сказал Се Лянь, и искренне улыбнулся. - Вы действительно... Просто замечательные люди. Если честно, я боялся, что...
- Что мы снова поругаемся, да-да, - закатил глаза Му Цин, и впервые я долгое время улыбнулся настоящей улыбкой, без яда и бесконечного сарказма. - Мы же обещали тебе.
Настроение у Се Ляня поднялось. Он почувствовал, что действительно почти счастлив. Для полного счастья не хватало лишь одной маленькой крупицы, которая бы легко переполнила чашу.
Когда Хуа Чэн вернулся обратно, То обнаружил, что за столом царит спокойная и уютная тишина. Все эти люди словно окунулись в прошлое, и наслаждались мгновениями безмятежности, которые подарил им этот замечательный солнечный день.
- Так хорошо сидим, - озвучил несказанную мысль Се Лянь, и дождался, пока Хуа Чэн сядет за стол. - А что насчёт Сань Лана? Он не хочет нам тоже рассказать что-нибудь?
- Да, - кивнул Му Цин, - Мы бы с таким удовольствием послушали.
- Вы итак всё знаете из сводок и досье, - улыбнулся Хуа Чэн, давая понять, что держит между ними дистанцию, и ничего рассказывать не станет.
- Жаль, - пожал плечами Му Цин, и его глаза сверкнули. - Се Ляню тоже было бы интересно.
- К сожалению, мне нечем утолить ваше любопытство, - спокойно ответил Хуа Чэн. - Ничем интересным из жизни я похвастаться не могу.
- А в детстве не было никаких забавных историй? - удивился Се Лянь.
- Увы, - сухо ответил Хуа Чэн. - С малых лет работал. Поверьте, ничего захватывающего.
- Душа компании, - закатил глаза Му Цин, но ничего больше спрашивать не стал. Ясное дело, что Хуа Чэн не захочет откровенничать с посторонними людьми, у которых на него явно зуб.
Или... У него действительно была такая серая и скучная жизнь?
Какое-то время они сидели и общались ни о чём, изо всех сил пытаясь скрыть напряжение и настороженность. Се Ляню даже показалось, что ребята, возможно, могли бы подружиться с Хуа Чэном, если бы узнали его получше. Но потом, мимолетно посмотрев на то, каким взглядом Хуа Чэн глядит на собеседников, понял, что этому никогда не бывать.
Хуа Чэн смотрел на них совершенно равнодушно, с едва скрытой неприязнью, как будто терпит их за своим столом только через силу. И Му Цин с Фэн Синем, несмотря на поддерживаемую беззаботную атмосферу, тоже смотрели на Хуа Чэна волком, чувствуя исходящую от этого человека угрозу.
Вся их беседа держалась лишь на уважении к Се Ляню, и в любой момент могла рухнуть, как карточный домик.
И тут Хуа Чэн снова кто-то позвонил. Он взял телефон в руки, приложил к уху, и буквально сразу сбросил, поднимаясь из-за стола.
- Гэгэ, пойдём со мной, - сказал он, и, ничего не объясняя, зашагал в сторону ворот.
- Я на минуту, - извинился Се Лянь, и пошёл за Хуа Чэном.
- Что думаешь? - коротко спросил Фэн Синь, как только они с Му Цином остались одни.
- Ебучий цирк, - так же коротко ответил Му Цин, и надкусил печенюшку. - Я как на иголках. Не могу расслабиться, находясь здесь.
- Это отличный шанс узнать что-то о нём, - совсем тихо сказал Фэн Синь.
- Ага. Ради Се Ляня ты пришёл, как же, - хмыкнул Му Цин, и наконец одарил Фэн Синя насмешливым взглядом.
- Одно другому не мешает, - пожал плечами Фэн Синь, и придвинулся к Му Цину, чтобы говорить тихо и неслышно для других. - Какие мысли есть?
- Се Ляня явно держат не деньги, - поделился Му Цин. - У меня почему-то есть подозрение, что между ними... Что-то есть.
- Типун тебе на язык и прыщ на жопу, - махнул рукой Фэн Синь, и придвинулся ещё ближе. Му Цин наклонился к нему. - А теперь скажи мне... Что за блядский концерт ты мне устроил?
Му Цин, поняв о чём речь, тут же дёрнулся назад, но Фэн Синь успел схватить его за руку. Теперь некуда бежать. Никого вокруг нет, и от прямого вопроса никак не уйти. Му Цин, понимая это, сглотнул и с вызовом посмотрел Фэн Синю в глаза.
- Вообще не понимаю о чём ты, - нагло сказал он, на что Фэн Синь с трудом сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
- Не строй из себя идиота. Отвечай. Почему ты меня избегаешь? - прямо спросил Фэн Синь, глядя в чёрные глаза Му Цина.
- Ты действительно хочешь обсудить это здесь? - фыркнул Му Цин, и попытался вырваться, но Фэн Синь был непреклонен, как вековой дуб. И упрям, как стадо ослов.
- Да.
- Я просто пытаюсь ограничить себя от твоих издевок, - наконец ответил Му Цин, закусив внутреннюю сторону щеки. - Всё, что произошло в тот вечер, я считаю ошибкой. Мы были на эмоциях. Так что предлагаю просто забыть и не возвращаться к тем событиям.
- Ты адекватный вообще? - вскинул брови Фэн Синь. - То есть, я должен просто...
- Слушай, это вообще не твоя проблема! - внезапно выпалил Му Цин. - Мои чувства - это моя головная боль. Никак не твоя. Ты не должен теперь думать об этом и постоянно трахать мне голову этой темой. Я не люблю, когда люди издеваются над чувствами других.
- А причём тут издевки? - не понял Фэн Синь.
- При том, что я никогда не поверю в то, что человек, который хуесосил меня пол жизни, внезапно пересмотрел все свои взгляды из-за пары фраз и поцелуя. Кстати, целуешься ты отвратительно.
- Ты прав, - пожал плечами Фэн Синь, и Му Цин дёрнулся, словно от пощёчины. - Но не во всём.
- И в чём я не прав?
- Нормально я целуюсь, - ответил Фэн Синь. - Но если честно... Ты не допускал мысль, что я могу быть к тебе... Неравнодушен?
- Господи, иди проспись, - закатил глаза Му Цин, и внезапно понял, что краем уха слышит какие-то странные звуки. Что это? Крики? Смех?..
- Сань Лан, как-то невежливо было их оставлять одних, - заметил Се Лянь, шагая рядом с Хуа Чэном, который шёл к воротам.
- Да ладно, хоть пару минут отдохнем от лицемерия, - улыбнулся он. - Постой здесь, хорошо?
- А... Ладно, - кивнул Се Лянь, глядя на Хуа Чэна, который скрылся за воротами, и не понимая, что происходит.
За воротами стоял Мин И. Рядом был припаркован внедорожник. Мин И нервно курил, пытаясь отряхнуться от бесконечной белоснежной шерсти, которая покрывала каждый сантиметр его чёрной одежды. Волосы, обычно зачёсанные назад, были растрёпанными, а всегда холодное и отстраненное выражение лица приобрело какие-то совершенно новые оттенки.
- Уверен, что это она? - спросил Хуа Чэн, проигнорировав внешний вид брюнета.
- Если нет, я лично ей сверну шею, - спокойно ответил он. - Вроде да. Я навёл справки. В следующий раз сам ебись со своим зоопарком. Я помог только по большой дружбе.
- Ага, разумеется, - хмыкнул Хуа Чэн. - Какой же ты бескорыстный человек.
- А сам-то? - нахмурился Мин И, и, не дожидаясь ответа, открыл багажник. Рукой, в которой не было сигареты, он взялся за поводок, на конце которого была огромная белоснежная собака. На ней не было намордника, и поэтому всё, что могло быть в багажнике сожрано, оказалось сожрано.
- Забери эту тварь, - попросил Мин И, и сунул Хуа Чэн поводок. - Непослушная. Строптивая. Отвратительная собака. Зачем она тебе?
- Мне незачем, - коротко ответил Хуа Чэн, и посмотрел в голубые глаза животного. - Пойдёшь со мной?
Собака облизнулась.
Се Лянь присел на корточки, разглядывая красивую полосатую бабочку, которая села на один из цветков. Услышав за спиной шаги, он повернулся, чтобы спросить у Хуа Чэна, что происходит, но не смог выдавить ни слова. Его взгляд остановился на грациозной голубоглазой хаски, которую Хуа Чэн по-хозяйски вёл за поводок. Собака, увидев Се Ляня, внезапно словно одичала, начала скулить и вырываться. Хуа Чэн не стал её держать.
- Жоё? - не веря самому себе произнёс Се Лянь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Тихий и неожиданный вздох прокатился по глотке, и ударился о стиснутые зубы, вырываясь тихим шёпотом. - Жоё...
Собака налетела на хозяина, пачкая грязными лапами белую толстовку и заваливая Се Ляня на мягкую газонную траву. Он совершенно не сопротивлялся, не веря в происходящее, и даже не пытаясь остановить слёзы, которые, впрочем, слизывала Жоё мокрым и горячим языком. Се Лянь запустил пальцы в густую мягкую шерсть, и со всей силы прижал любимицу к себе. Руки колотила мелкая дрожь, глотку словно сдавило спазмом. Жоё же была бесконечно счастлива, и, такая непослушная и агрессивная с другими людьми, облизывала и покусывала Се Ляня. Будто прошли не года с их расставания, а всего несколько дней. Она не забыла своего первого хозяина. И никогда не забудет.
- Жоё... - шептал Се Лянь, перебирая мягкую шерсть и глядя в преданные голубые глаза, которые не надеялся никогда больше увидеть. Ошибки быть не может. Это именно она. На свете миллионы похожих и одинаковых белых собак, но это была она – его единственная подруга. Именно Жоё была одной из причин жить дальше. Собака, словно почувствовав неладное в тот роковой день, зашла в дом, куда её обычно пускали очень редко, и нашла его. Пьяного, несчастного, сидящего рядом с телами родителей. С порванной верёвкой на шее, в россыпи бутылочных осколков. Жоё, жалобно скуля, тёрлась о его прохладную руку и заглядывала в глаза, словно моля одуматься. Се Лянь тогда так же, как и в этот день, прижимался к собаке и рыдал до тех пор, пока не уснул, цепляясь скрюченными пальцами за белоснежную шерсть. Разбитая бутылка, скинутая со стола судорожно дёрнувшейся ногой, сверкала острыми осколками. Се Лянь был таким же, как и эта бутылка. Разбитым и никому не нужным. Именно таким его и нашла Жоё. С ”розочкой” в руке и с тяжестью на сердце.
Именно благодаря Жоё он не завершил начатое, хотя на это были все шансы.
- Жоё... - снова прошептал он, и поднял влажные глаза на Хуа Чэна, который стоял немного поодаль и молча улыбался. Се Лянь с трудом поднялся на ноги, и Жоё тявкнула. Противно, гортанно. Как и подобает любой собаке этой породы.
- Жоё, малышка, прости меня... Я правда не хотел тебя оставлять. Я не мог по-другому, - прошептал Се Лянь, будто надеясь на то, что собака его поймёт. Но ей не нужны были извинения. Она без лишних слов была предана своему человеку.
Се Ляня настолько сильно захлестнули чувства, что он не удержался, подошёл к Хуа Чэну и молча обнял его, со всей силы прижимая к себе. Хуа Чэн осторожно коснулся его спины, несмело обнимая в ответ.
- Сань Лан... Сань Лан, спасибо тебе... - шептал Се Лянь, уткнувшись в белоснежную шею, и теряя слёзы в тёмной рубашке. - Ты... Ты вернул мою девочку... Я не знаю, как мне благ... Благодарить тебя, Сань Лан... Сань Лан...
- Всё хорошо. Твоя улыбка - лучшая благодарность, - ответил Хуа Чэн, и обнял Се Ляня чуть крепче. От него пахло чистотой, свежепостиранной одеждой и собачьей шерстью.
- Я б тебя так и расцеловал, - признался Се Лянь, и слегка отстранился от Хуа Чэна, вытирая влажные глаза.
- И что тебя останавливает? - с озорной улыбкой спросил Хуа Чэн.
- Рамки приличия, - честно ответил Се Лянь, и сел на корточки. Жоё снова совершила слюнявое нападение.
- Только они? - вскинул бровь Хуа Чэн.
- Твоя возлюбленная явно будет про... Тьфу... Жоё! Безобразница! - Се Лянь рассмеялся, пытаясь отпихнуть от себя собачью морду, но Жоё по натуре своей была словно слон на поводке. Она кочевала из приюта в приют все эти годы, и люди, глядя на очаровательную собачку, забирали её к себе, чтобы через несколько дней вернуть обратно. Неконтролируемая, непослушная и совершенно дикая.
- Вряд ли, - тихо ответил Хуа Чэн, и поднял голову. Уголок его рта стремительно пополз вниз, когда он увидел приближающихся к ним людей.
- Да чтоб я сдох! - выдохнул Фэн Синь. - Жоё?! Се Лянь, это же... Жоё!
Собака, заметив знакомые лица, тут же трусцой побежала к ним, оставив Се Ляня сидеть на траве и тщетно утирать рукавом влагу с щёк.
Никто даже представить не мог, что ночью упадут все маски, являя наружу всё то, что тщательно скрывалось от посторонних глаз.