Часть 15. Святая ложь звучит всё искренней (2/2)

Фэн Синь удивился тому, что с таких мягких и нежных губ могли срываться такие ядовитые и острые слова. Впрочем, насладиться их мягкостью Му Цин не дал, вгрызаясь зубами в чужие губы, слегка оттягивая и покусывая. Фэн Синь, потеряв голову от поцелуя, прижал Му Цина ещё сильнее, вдавливая лопатками в стену. Му Цин в ответ обвил руками его шею, зарываясь пальцами в короткие тёмные волосы, и дурея от привкуса табака, который лёгкой горечью отдавался во рту.

Фэн Синь не мог понять себя и свои чувства. Ему нравилось целовать этого человека, нравилось чувствовать его крепкое тело под ладонями. Нравились трогать плотные мышцы там, где обычно у девушек было мягко. Было очень непривычно и странно, но не противно и не отталкивающе. Видимо, действительно нет никакой разницы в том, женщина это или мужчина, если человек тебе не безразличен.

А отрицать то, что что-то к Му Цину у него всё же было, дальше уже просто глупо.

- Мм... Заебал кусаться... - пробормотал Фэн Синь сквозь поцелуй, и слегка отстранился, глядя в блестящие обсидиановые глаза, которые горели невиданным до этого блеском.

- Какие мы нежные, - ухмыльнулся Му Цин, на что Фэн Синь схватил его за волосы и резко потянул назад, открывая беззащитную белую шею. - А...!

Фэн Синь без какого либо предупреждения впился зубами в нежную кожу, и почувствовал, как Му Цин задрожал в его руках, будто готовый стечь на пол от подобных грубых ласк. Он таял, будто пломбир на языке в жаркий июньский полдень, и уже даже этого не скрывал. Его кожа пахла дорогим одеколоном и мылом. Видимо, после работы этот чистоплюй специально зашёл домой, выкупался и переоделся.

- Не знал... Что тебе нравятся мужчины, - едко заметил Му Цин, и едва сдержал стон, когда острые зубы снова оттянули кожу.

- А мне и не нравятся, - ответил Фэн Синь, поднимая голову. - Сойдёмся на том, что я не считаю тебя за мужика.

- Ах ты уё... - Му Цин не договорил, так как Фэн Синь снова заткнул его рот поцелуем. Клацнули зубы. Во рту появился вкус крови, но, вопреки всему, он только распалял неожиданно вспыхнувшую между ними двумя страсть. Грубо, без капли нежности, почти жестоко, но без боли – именно так они друг к другу и относились.

Именно такой и была их любовь.

Вдруг раздался звонок в дверь. Они тут же отпрыгнули друг от друга, будто их только что застигли на месте преступления. Му Цин молча ретировался обратно на кухню, попутно распуская растрёпанные волосы и пытаясь заплести их обратно. Он до сих пор не верил и не мог принять происходящее, но упорно делал вид, что ничего не произошло.

Фэн Синь вернулся на кухню с пиццей. Он поставил её на стол и молча открыл коробку. Му Цин, пряча взгляд за густыми ресницами, заглянул внутрь, и тут же отпрянул.

- Что это за хуйня?! - выпалил он, отодвигаясь от стола.

- С ананасами. Специально для тебя выбирал, - ответил Фэн Синь, растягивая припухшие и искусанные губы в издевательской улыбке.

- Да чтоб ты обосрался, - сплюнул Му Цин. - Извращенец блять.

Они не смотрели друг на друга. Фэн Синь старательно выковыривал ананасы из пиццы, а Му Цин внезапно понял, что на идеальном маникюре очень много несовершенств, которые нужно неприменно устранить, раздирая ногти до мяса.

Если бы неловкость была непрозрачной, то они бы уже давно перестали друг друга видеть.

* * * * *

- Мне кажется, что нужно ехать в больницу, - сказал Хуа Чэн, глядя на то, как Се Лянь медленно протирает края раны ватным диском. Парень на миг оторвался от своего занятия, чтобы сказать:

- Сань Лан, нет нужды. Гноя нет, некроза не наблюдаю, о заражении крови мы узнаем только через несколько дней, так что...

- Гэгэ.

- Я шучу, - заверил Се Лянь, и начал аккуратно бинтовать лодыжку. Хуа Чэн лишь качнул головой и сел за стол, продолжая внимательно наблюдать за каждым действием оттуда. В углу комнаты стоял почти разобранный чемодан, а на кровати лежало множество бинтов и разных мазей наружного применения. От посторонней помощи Се Лянь отказался, заверив, что его познаний в медицине с лихвой хватит для подобного ”пустяка”.

- Скажи мне, если тебе что-то понадобится, - сказал Хуа Чэн, оглядывая комнату и думая о том, чего здесь могло не хватать для комфортного проживания.

- Сань Лан, я тебе бесконечно благодарен за то, что ты для меня делаешь, но всё же, мне крайне неудобно пользоваться твоей добротой, - негромко сказал Се Лянь, кашлянув от смущения. Белоснежные бинты почти полностью скрыли слегка опухшую ступню, которую Се Лянь бинтовал быстро и очень ловко. Он совершенно не растерял навыки за все эти годы.

- Гэгэ не должен чувствовать себя обязанным, - сказал Хуа Чэн и начал катать ручку по столу. - Для меня это совершенно не напряжно, и мне бы хотелось, чтобы ты чувствовал себя как дома.

- Чем я только заслужил подобного отношения, - в шутку произнёс Се Лянь, разрывая края бинта и завязывая узелок. Уголок рта Хуа Чэна дрогнул, но он ничего не сказал и лишь улыбнулся.

Ориентироваться в доме Хуа Чэна было поначалу нелегко, но Се Лянь быстро запомнил, как дойти до мастерской и как попасть в сад. Хуа Чэн не всегда находился дома, и Се Лянь, чтобы чем-то себя занять, гулял по широким коридорам, разглядывая интерьер или общаясь с прислугой. Люди были очень приветливы с Се Лянем, но как только речь заходила за Хуа Чэна, то все тут же замолкали и удалялись, сославшись на какие-то важные дела. Решив, что тому есть объяснение, Се Лянь быстро прекратил расспросы, не усложняя никому жизнь.

Сперва ему было дико неудобно жить в чужом доме. Он чувствовал себя нахлебником, но ровно до тех пор, пока не пообщался с теми людьми, которые, как и он, жили под крышей этого огромного особняка. Может быть, Се Лянь тут тоже живёт на тех же правах, что и они? Они тут живут и работают, как и он. Конечно, Се Лянь всё ещё не до конца понимал, почему Хуа Чэн из всех людей выбрал именно его для своих работ. Ведь есть гораздо больше людей куда красивее, чем сам Се Лянь. И с ними явно не возникало столько проблем.

Се Лянь думал об этом, прогуливаясь по саду. Он опирался на костыль, чтобы лишний раз не трогать ногу, и, задумавшись, не заметил, что зашёл куда дальше, чем обычно. Плиточная дорожка вела куда-то за угол, и Се Лянь, решив, что весь этот путь был проделан не просто так, направился туда. Ему интересно, что было в конце. Деревья? Пустырь? Или тупик? Хуа Чэн не запрещал куда-то ходить, поэтому Се Лянь ни о чём не переживал.

Доковыляв до конца, Се Лянь завернул за угол и замер. Тут, за множеством цветущих кустов и растений, прятался огромный крытый вольер, в котором находился только один жилец. И он, наполовину находясь в будке, безмятежно дремал, внушая уважение одним лишь только своим видом.

Чёрная короткая шерсть блестела каштановыми бликами и лоснилась под солнечными лучами. Под шкурой виднелись сильные тугие мышцы, а узкая хищная морда лежала на длинных лапах. Острые треугольные уши дрогнули, и пёс лениво поднял морду, чтобы посмотреть, кто его навестил.

Он уставился на Се Ляня единственным чёрным глазом.

- Какой красавец... - выдохнул Се Лянь, и подошёл ближе к вольеру. Он ждал, что пёс начнёт лаять или рычать, но тот, лениво потянувшись, вылез из будки и направился в сторону Се Ляня, невесомо перебирая мощными сильными лапами. Когти негромко цокали по земле в такт его шагам, и Се Лянь опустился на колени, чтобы быть с псом на одном уровне. Их разделяла только сетка, на которую Се Лянь без всякой опаски положил ладонь. Пёс, подойдя вплотную, ткнулся влажным носом в протянутую руку, и вывалил язык, вильнув обрубком хвоста. Из пасти показались белоснежные длинные зубы.

- Ты просто невероятный, - произнёс Се Лянь, любуясь воплощением грации и животной красоты. - Как же тебя зовут, мылыш?

- Эмин, - вдруг раздался голос Хуа Чэна за спиной. Се Лянь обернулся и одёрнул руку. Пёс же, увидев хозяина, сел на задние лапы и слегка склонил голову на бок. Хуа Чэн выглядел как всегда идеально. Где бы он не находился, откуда бы не возвращался, он выглядел так, словно актёр, который был круглосуточно под прицелом камер.

- Это доберман? - спросил Се Лянь, снова посмотрев на пса с нескрываемым восхищением во взгляде.

- Да, - кивнул Хуа Чэн, холодно глянув на пса, который, словно чувствуя внимание Се Ляня, осторожно принюхивался и дёргал коротким хвостом.

- Он просто прекрасен, - улыбнулся Се Лянь. - Не кусается?

- Своих не кусает, - уклончиво ответил Хуа Чэн, и тронул Се Ляня за плечо. - Пойдём. Тут есть кому позаботиться об этой псине.

- Я хочу его как-нибудь потом погладить, если можно, - улыбнулся Се Лянь, с нежностью глядя на собаку. - Эмин... Ты такой красавец, Эмин.

- Уф, - ответил пёс и облизнулся, завиляв хвостом более уверенно, как только прозвучало его имя.

- Бракованный пёс, - поджал губы Хуа Чэн, глядя на то, как Се Лянь протягивает Эмин руки, и как тот пытается облизнуть их через сетку. - Хороший охранник. Если воры придут, ты их тоже будешь облизывать?

Эмин пристыженно опустил голову.

- Мне кажется, что это очень умный пёс, - заметил Се Лянь, и они вместе с Хуа Чэном направились к дому. - Откуда он у тебя?

- На улице нашёл, - ответил Хуа Чэн, придерживая Се Ляня за руку, так как тому даже с костылём было тяжело идти. - Кто-то наигрался и выбросил. Либо он убежал. Обычно такие собаки на улице не оказываются, но хозяев я в любом случае не нашёл. Либо их не было, либо они не сознались. Кому нужна собака... С таким дефектом.

- Ты про глаз? - спросил Се Лянь.

- Да. Обычно этих собак заводят для охраны, но иногда для всяких выставок или для души. И им не нужен пёс с уродством.

- Он из-за отсутствия глаза не стал уродливым! - возразил Се Лянь. - Наоборот даже, такой вид... Боевой. Я серьёзно, Сань Лан, он просто шикарен. Самый красивый пёс, которого я когда-либо видел.

Хуа Чэн повернулся к Се Ляню полностью.

- То есть, ты не считаешь за уродство... Это? - спросил он, и тронул кончиком пальца повязку. Се Лянь удивлённо распахнул глаза, глядя на лицо самого красивого человека, которого он только видел в своей жизни, и заметил во взгляде... Смущение? Неужели он стеснялся своей внешности? Быть не может такого. Или... Может?

- Что? - нахмурился Се Лянь. - Уж не считает ли себя Сань Лан некрасивым из-за... Этого?

Хуа Чэн отвёл взгляд и очень красноречиво промолчал, после чего и вовсе отвернулся, будто пытаясь избежать внимания в свою сторону. Се Лянь же протянул руку и невесомо коснулся его лица. Хуа Чэн дёрнулся от лёгкого прикосновения тёплых пальцев, и посмотрел на Се Ляня, который мягко улыбался. Его медовые глаза светились осколками янтаря в солнечных лучах, делая выражение его красивого лица ещё более нежным и участливым.

- Сань Лан очень красивый, - сказал Се Лянь тоном, который не терпел возражений. - Как и Эмин. Вы оба просто невероятные, честно. Даже не думай спорить.

- Хм, - только и ответил Хуа Чэн, разглядывая прожилки на радужках золотистых глаз. Се Лянь действительно был тем, с кого стоило писать картины. Он был достоин того, чтобы его лик изображали кисти самых великих мастеров всех эпох, и даже следы усталости ничуть не портили эту нетронутую, первозданную красоту.

Се Лянь же смотрел на Хуа Чэна и думал о том, как много ему пришлось пройти. Он не знал о его прошлом, но почему-то подозревал, что этот человек претерпел очень много боли и потерь перед тем, чем достичь всего того, что имел. Се Ляню очень хотелось узнать его поближе, очень хотелось заглянуть чуть глубже, увидеть душу этого человека, но он боялся задеть за живое, и залезть туда, куда не просят. Да и разве он имел такое право? Пусть они и могли считаться друзьями, но для подобных разговоров, наверное, нужно быть кем-то ближе, чем просто другом.

Они были знакомы не так давно, но у Се Ляня складывалось впечатление, что он знал Хуа Чэна всю жизнь. Или, по крайней мере, был когда-то с ним знаком.

- Как думаешь, гэгэ, - внезапно спросил Хуа Чэн, - Внешняя красота действительно не имеет значения, как принято считать?

- Так говорят только лицемеры и люди, которые хотят верить в хорошее, - ответил Се Лянь, слегка нахмурив брови. - Всегда первым делом люди смотрят на внешний вид, и зачастую не хотят разглядывать внутренний мир, если им не нравится оболочка. К сожалению, красота лица и тела чаще всего ставится выше, чем красота души. И всё же, общаться и жить человеку придётся не с обёрткой, а с тем, что внутри.

- Гэгэ прекрасен и снаружи, и внутри, - улыбнулся Хуа Чэн, на что Се Лянь рассмеялся.

- Хочешь секрет? - спросил он, играя ямочками на щеках. - Все люди внутри одинаковые. У всех одинаковые кости и мясо. У всех кровь красная, и нет разницы, какой человек красивый снаружи, в разрезе они вообще ничем не отличаются.

- А это было очень неожиданно, - заметил Хуа Чэн.

- Зато правда, - пожал плечами Се Лянь. Вдруг в кармане завибрировал телефон. Се Лянь вытащил его и с удивлением посмотрел на сообщение от Му Цина.

”Привет. Слушай, мне, наверное, нужно извиниться. И перед тобой, и перед твоим новым другом. Хотелось бы поговорить лично. Фэн Синю тоже.”

- Извиниться? - удивился Се Лянь. - Перед... Перед тобой?

- Какой благородный порыв, - прищурился Хуа Чэн, и коснулся языком внутренней части губы, которая очень долго и болезненно заживала. Если бы не Се Лянь, то Хуа Чэн за подобное уже давно выписал бы Му Цину путёвку на тот свет.

- Если это правда, то я бы хотел с ними увидеться. Может, они действительно решили начать вести себя по-другому? Только... Не сюда же их звать, а сам я далеко не уйду.

- Почему не сюда? Пусть приезжают в гости, - плотоядно улыбнулся Хуа Чэн. - На следующей неделе. Что скажешь, гэгэ? Обещаю, я устрою им самый тёплый приём.