12. Диссонанс (1/2)

Пак мягко касался своими пухлыми пальчиками его щек и нежно сминал губы младшего. Он раньше целовал его, испытывая тот же трепет, но не тепло. Пока Чимин представлял собой что-то вроде блуждающего духа, он чувствовал один холод, давящий со всех сторон. Эта леденящая атмосфера пыталась заморозить его изнутри, но только один человек способен был помочь ему.

Чонгук сам по себе не мог контактировать, поэтому Мин приглядывал за ним, специально не появлялся на глаза, лишь смотрел и радовался, что с тем все в порядке. Он делал это до тех пор, пока не увидел, как Чон вжимает какую-то девчушку, как его Чон приносит столько удовольствия какой-то девушке, с которой они были знакомы лишь несколько минут. Именно тогда крепкая стена, защищающая от леденящей жестокости жизни, дала трещину. Пак не мог смотреть, не мог думать, поэтому, когда Чонгук закончил, он появился перед ним. Оба не могли поверить, что видят друг друга, поэтому пустили слезу.

Чимин тогда не удержался и мягко коснулся его губ. Это был его самый первый поцелуй, однако вместо тепла, которое испытывают обычно люди, он почувствовал… он ничего не почувствовал. Тогда он и сбежал, но были еще попытки слежки, Пак даже пытался заговорить, но никто его не слышал, а Чонгук продолжал приносить боль тем, что вымещал накопившиеся эмоции на сексе с той самой Юджин.

Стена рушилась и почти сломалась, если бы виновник не нашел его в больнице. Если бы Чонгук не нашел тогда Чимина, возможно, он смог бы упокоиться, но не факт что с миром. Вспоминая его безрассудные выходки, Чимин запускает свои холодные руки тому под майку, вызывая толпы приятных мурашек. Подушечки пальцев касаются напряженных мышц спины, плавно передвигаясь к лопаткам. От этих движений майка младшего постепенно задиралась, оголяя подтянутый торс.

Когда от прикосновений Чимина у того заиграло возбуждение в голове, поцелуй превратился во что-то необыкновенное. Чон, как зверь, стал не только сминать, но и покусывать до одури пухлые губы. Оперевшись только на одну руку, младший требовательно, но мягко оттянул голову Чимина за волосы, открывая для себя шею.

— Твоя кожа такая бледная, – Чон осторожно провел кончиком языка по пульсирующей артерии и тут же впился в его кожу, оставляя за собой розоватый след. Он продолжал ставить подобные метки, поскольку от них Чимин не то, что выл, он стонал и извивался. Он уже не так уверенно водил пальчиками под футболкой. От нарастающего возбуждения ему пришлось схватить Чонгука за волосы и тихонько оттягивать.

Даже если сейчас они оба возбудятся, им нельзя по многим причинам. Начиная от болезни Мина, заканчивая тем, что они в больнице, а не дома. Тем не менее, Чона это вроде не заботило, поэтому он уже расстегивал больничную рубашку Пака, стараясь продолжить свою дорожку поцелуев.

— Кхе-кхем. Я вам не помешала? – от резкого голоса Чон, как ошпаренный отскочил от больного и принялся поправлять майку, пока тот отвернулся к окну. Вошедшая Синтиён точно не это хотела увидеть, хотя и подозревала, почему Чонгук так опекал этого парня. – Эм, можете продолжить, как я уйду. Не волнуйтесь, это останется между нами. Я просто принесла лекарства, подумала, пришло время поменять капельницу.

— Чон, это недоразумение, я помогал Чимину с…

— Не думаю, что ты найдешь оправдание его громким стонам, – она впихнула пачку тому в руки и похлопала по плечу, прежде чем уйти. В комнате повисла тишина. Чонгук поставил капельницу и сел на кресло рядом с пациентом. Никто не мог придумать тему для разговора. С чего бы начать.

— Прости, что не сказал раньше. Я тебя помню и знаю, Чонгук. Прости, что скрывал это. Ладно? – Чонгук немного задумался, но после кивнул головой. Все же то, что произошло, было и его виной.

— Ничего, если бы я тогда не заблокировал твой номер… Если бы я не испугался, мне бы не пришлось терзать себя. Когда ты спросил кто я такой, мое сердце в пятки ушло, я думал, что это конец и уже хотел разрабатывать методику восстановления памяти, если это возможно, – Чимин усмехнулся и отвернулся, чтобы Чонгук не увидел то, как тот буквально в голос ржет. – Ты чего это?

— Господи, такой забавный. Методику? – Чимин смеялся, а вот брюнету было не до шуток.

— Если бы я попал в аварию и забыл тебя, чтобы ты делал? – Пак перестал смеяться, а позже воцарилась и тишина. Неловкость витала вокруг и из-за этого кому-то, да хотелось покинуть палату. – Я пойду, пожалуй?

— Угу, – Чимин отвернулся к окну и Чонгук вышел. На практике их счастливая жизнь казалась совершенно другой. Точнее все должно было пойти по-другому, не так, как сейчас. Оказалось, сложно искать точки соприкосновения с человеком, которого почти не знаешь. – Зато поцелуй был прекрасным, – он пробормотал это и стал проваливаться в сон.

Практика – дело добровольное, поэтому после подобного инцидента Чонгук решил пойти домой. Он попрощался с медсестрами, со знакомыми врачами и с Тиен, которая удивилась, заметив в парне грустную нотку. После того случая в универе у них с Марком все круче некуда. Свидания, робкие поцелуи в щеку. Иногда обидно, что парень раньше затаскивал девушек в постель через неделю, а Син и поцеловать боится. Его сложно понять, но местами можно оправдать.

Чон хотела наладить жизнь Чонгука, как он ей помог, но не знала как. Парни для неё – это закрытая книга, прочесть которую можно, но сложно, а может почти невозможно. Тем не менее, она для себя решила, что попытается, поэтому заранее попросила Марка не заезжать за ней, ибо та останется на кусочек ночной смены.

Обход прошел нормально, как обычно, только в палате Чимина она задержалась чуть дольше, чем нужно. Парень сладко спал весь день из-за действия лекарств, проспал бы и вечер, но пришлось его разбудить. Что ночью делать будет?

Пак младше Чон на один год, может быть меньше, если учитывать месяцы и дни, но это не важно. Его удивило присутствие студентки в палате, а тем более её искренний и теплый взгляд. Сколько раз он не замечал её рядом с Чонгуком, вечно она была холодна и остра, но почему-то не сейчас.

— Нуна? – Чимин потер глаза и немного зачесал отросшие волосы, чтоб хоть видеть собеседника.

— Нуна? Интересный подход. Можно уже, как вижу, на «ты». Мини, я разбудила тебя, потому что спал долго, – она переключила резкое освещение потолочных ламп на мягкий свет от прикроватного торшера. – Не против, если я посижу с тобой?

— А в чем надобность?

— Чонгук ушел сразу же, как вышел от тебя. Чувствую некую вину, поэтому решила остаться и присмотреть за тобой, – она пододвинула стул к койке и присела, настраивая себя на долгую беседу.

— Твоей вины в этом нет, мы просто поговорили и все, – Пак еще раз взъерошил волосы и сел удобней.

— Я не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но можно я кое-чего скажу? Я будущий врач, я нахожусь в больнице почти весь день, начиная с часа. За то время пока ты находишься в сознательном состоянии, я раз пять видела, как грубо ты с ним вел себя: огрызался, обзывался, приказывал, отталкивал от себя. Чон же лип еще больше, стараясь проявить как можно больше заботы. И вот, сегодня с утра я видела картину вашего страстного начала дня. Не прошу ничего объяснять, но ты понимаешь, как сложно воспринять подобную перемену? – смущаться было не к чему, поэтому парень просто опустил голову и задумался. Вся эта ситуация до боли глупа. – Не делай поспешных выводов, я пойму все, как бы то ни было, но еще скажу одну вещь – как только Чонгук увидел тебя на койке в бессознательном состоянии, он ночами не спал и следил за тобой. Он помогал врачами и изнурял себя чтением книг в библиотеке. Он всего-то первокурсник, но знает гораздо больше остальных. Он старался и даже диагностировал твою болезнь, он присутствовал на твоей операции, точнее наблюдал за ней. Это благодаря ему тебе делали эндоваскулярное вмешательство, а не вскрывали череп, – от этой картины хотелось плакать, в горле застревал ком, а глаза больно пощипывали.

— К чему ты ведешь весь этот разговор? – девушка придвинулась ближе и взяла его руку в свои.

— Чимин, Чонгук мой друг, какими бы наши отношения не были. Помимо того он помог мне обрести счастье с парнем, которого я люблю. У нас с Марком все прекрасно и это благодаря Чону. Мне хотелось, чтобы и у него было счастье в жизни. Он любит тебя. Даже если не любит, то ты ему безумно нравишься. Мне больно смотреть, как ему разбивают сердце, поэтому реши – станешь ли ты его счастьем или уйдешь из жизни, как страница книги, которую прочитали и перелистнули.

— Угу, – он сильней опустил голову, чтобы волосы закрыли его влажное от слез лицо.

— Прости, что потревожила. Я пойду. Зови, если понадоблюсь или если решишь чем-то поделиться. Я выслушаю, – девушка встала и тихонько закрыла за собой дверь. Сразу же после этого Чимин просто громко зарыдал. Это были не просто слезы, скорее истерика, нахлынувшая, как из ниоткуда. Все же было хорошо, что произошло? Что случилось? Почему Чонгук так обиделся?

Долго думать не пришлось, Пак просто обвинил себя во всем и стал еще больше угнетать. Он всхлипывал, стирал рукавом мокрую дорожку то ли соплей, то ли воды, а слезы предательски закончились, и плакать было нечем. Еще и жажда. Графин с водой, единственной жидкостью в палате, стоял далеко, настолько далеко, что представить трудно. Три метра. Вы думаете это мало? Чимин так не думает. Пак после аварии еще ни разу удачно не перебирал ногами и не говорил врачам, что он их не чувствует, ссылаясь на какой-нибудь шок и на «До свадьбы заживет». Его счастье заключалось в сильных руках, которые таковыми стали благодаря танцам, а если точнее балетной студии, где ему приходилось нередко поднимать партнерш. Балерины худенькие и больше сорока двух не весили, тем не менее, мышцы значительно окрепли.

«Берешь коляску, аккуратно опускаешь на нее ноги и перемещаешь руками корпус. Подъезжаешь к столу, пьешь воду, едешь на прогулку и возвращаешься в палату». В мыслях парня это оказалось куда проще, чем на практике, ведь стоило ему не так ухватиться рукой за коляску, как та умчала в другой угол комнаты.

— Блять, – Чимин. Как примерный ангелочек, редко ругался, но ситуация буквально вынудила его. Что еще делать, если ты беспомощный кусок мяса? Позвать Син? Медсестру? Показать свою слабость? Да он лучше доползет и не пойдет гулять, чем обратиться за помощью.

Пак так и сделал. И все благодаря сильным рукам. Перевернувшись на живот, парень стал медленно съезжать с постели на пол, а когда туловище оказалось внизу, ноги сами грохнулись, но боли он не почувствовал. Режим гусеницы включен. Волоча за собой ноги, Чимин все же добрался до стола и попил. Чтобы не ползать больше, он взял графин и еле как переместился к тумбочке, куда он его и поставил. Миссия завершена. Жажда утолена, а Пак спокойно покоится на кровати. Да, это не нормально и с ногами нужно что-то делать, но зачем?

— Чонгук меня ненавидит, друзья погибли, а родители получили что хотели – я очнулся, что еще нужно? Кому нужны мои ноги, если после удаления аневризмы мне полгода не заниматься любимым делом, а того хуже, скорее всего вообще запретят танцевать? Кому нужны эти два куска мышц? – рассуждая вслух о своей еще одной проблеме, Чимину снова захотелось плакать. Но так как слез не осталось, он решил попытать удачу и уснуть.

***</p>

После того, как Чонгук покинул больницу, парень не знал чем заняться. Обида сковывала сердце, а любовь била через край.