11 (1/2)

Слухи про Брендона-доставщика оказались совсем не слухами, поэтому под конец недели они валялись на кровати Джоша (это все еще кровать Джоша, даже если они ночуют на ней оба, это так не работает, ага) обкуренными и довольными. Через пару дней жара обещала оставить улицы в покое, нужно будет снова возвращаться к работе, но пока можно было валяться, пускать дым от сигарет и мелкой металлической трубки в потолок, и потягивать холодное пиво. Три часа ночи плевать хотели на то, что им полагается быть хоть немного прохладнее дня и поэтому вентилятор, постоянно перетаскиваемый из гостиной в спальню и обратно, обдувал вспотевшие тела из всех своих сил.

Они поставили ноут Тайлера на табуретку среди коробок (“да разберу я их, господи, чем они тебе мешают?”), и если первое время они еще выбирали что смотреть, то постепенно, теряя связность мыслей, забили хер и теперь там проносились бесконечным плейлистом клипы с ютуба.

Джош мычал что-то отдаленно знакомое, “подпевая” звукам с ноута, и рассеянно сбрасывал пепел в кружку, не затягиваясь, уже, наверное, третий раз. И так же рассеянно второй рукой гладил себя по животу. Тайлер не пялится, нет, он типа, он залипает, ну, он, он под травой всегда так.

– …Stop the world, ‘cause I wanna, – полушепотом поет Джош, – Get out… With you…

Тайлер тоже хочет.

Ну, типа, нет, не в том, наверное, смысле. Но в целом. В общем. Сбежать, и больше никогда не останавливаться, и надеяться, что в какой-то момент бесконечные трассы и мигающие огни растащат его тело на атомы и он просто прекратит быть.

Ему болезненно хочется постоянно быть между нигде и нигде, но точно так же болезненно его сердце ноет и прибивает его к пыльным газонам родного захолустья потому что Тайлер трусливый, и ему страшно, и он много думает о том, что побег от себя в бесконечный путь это не только романтическая идеальная картинка, но еще голод, грязь, опасность и скорее всего, ужасный дискомфорт. До тех пор, пока тебя не собьет задремавший водитель грузовика, или пока ты не вернешься с позором обратно, на свое место.

Песня, конечно, не об этом. Только тот другой смысл его выворачивает сегодня чуть сильнее, потому что он типа, никогда не будет тем, кому поют что-то подобное. Или, хотя бы, говорят.

Никто не захочет свалить с ним, даже на воздух на шумной вечеринке.

Он, конечно, сваливал с кем-то, и не раз, но это все, типа оно же блять… Было в основном мерзко.

Тайлер очень сильно жалеет, что они слушают музыку сейчас, потому что спущенный с поводка мозг вертит слова и смыслы как хочет, и наедине с собой это весело, волнующе, и захватывающе, и ему даже кажется, что он чувствует и держит в себе что-то особенное, пока туман не улетучивается, оставляя ему на утро только призраки какого-то иного, лучшего смысла, лучшего чем тот, который у Тайлера якобы есть. Но это наедине с собой, даже в том уединении которое он умудряется ловить среди обдолбанных полузнакомых, а сейчас, здесь, рядом Джош который каким-то образом очень сильно вмешивается в его обособленный заборами мозг и всем собой /присутствует/ и почему-то собственные разогнавшиеся мысли кажутся нелепыми, как будто он может подслушать и сказать, что Тайлер думает слишком много.

– Ты… Залип? – Джош смотрит на него красными, блестящими глазами.

– Мгм, – согласно тянет Тайлер, стараясь вернуть глазам фокус, сместить его с картинок внутри головы.

– На мой пресс? – Джош хихикает и беззлобно ухмыляется. Они типа оба же знают, что обкуреный толком не видит, на что он смотрит, быстро уходя в дебри размышлений, и предмет наблюдения теряет свои обычные смыслы, или наоборот сидит с блаженной пустотой вместо мозга, но конечно, такой повод и оставить без смешка.

– О, да, – несколько быстрых морганий возвращает возможность шевелить взглядом, губами и в целом, ну, присутствовать в реальности, – Отличный вид. У меня место в лучший ряд.

Джош невнятно смеется, и наконец затягивается сигаретой, тем самым докуривая ее и кидая в кружку, затушив. Он приподнимается для этого на локтях, и закончив, растерянно осматривает комнату. Как будто прячет взгляд, но Тайлер щелкает по носу собственное воображение.

– Хочешь еще? – он тянется к трубке и пластиковой банке из-под лекарств, принимаемых Брендоном. Но сейчас там лекарство, принимаемое половиной их района.

Тайлер задумывается только на секунду, соглашаясь. Потягивания на кровати вызывают невероятное удовольствие, потому что ТГК уже наполнило его мышцы вибрирующим джазом. Он фыркает с собственного сравнения, садясь на кровати.

Тайлер не смотрит, как губы Джоша обхватывают металлическую трубку, не чувствует его пальцы, когда он передает ее Тайлеру, и наконец, не чувствует себя, выдыхая дым.

Они сидят на кровати какое-то время, смотря на черно-белый видеоряд, позволяя новой волне изменений в реальности играть с их мыслями.

– А кем ты был в школе? – Джош прикусывает большой палец, водит им по губам, но стеклянный взгляд смотрит в монитор.

Капитаном баскетбольной команды. Прилежным учеником. Образцовым представителем семейства Джозефов. Любимцем учителей. Гордостью родителей.

– Никем.

Он говорит это так легко, слова как будто порхают где-то в воздухе, он чувствует их крылья на языке.

Джош поворачивает к нему голову, его взгляд все еще остекленевший, но видно, что он пытается взять его под контроль, из-за чего веки иногда сужаются. Он кладет руку на ладонь Тайлера.

– Ты врешь, – у него очень спокойное лицо, – Ты не никто. Никогда им не был.

От травы тянет посмеиваться, и Тайлер запрещает себе думать, он рассеянно сжимает свои пальцы, прихватывая чужие, и снова отпускает.

– Не надо, ладно? – он откидывается на кровать и ощущает, что Джош тоже ложится рядом.

– Хорошо, я не буду лезть с этим… – Джош говорит это где-то рядом с его плечом, – Пока что.

– А с чем будешь лезть? – его зубы кусают его же собственные улыбающиеся губы. Иногда мучить себя бывает весело, Тайлер вот знает это, например.

– А с чем можно? – и Тайлер уверен, всем своим существом, что он говорит это не просто в его кожу на плече, где он чувствует чужие губы, а во всю его дурацкую суть, куда-то прямо внутрь него, и он кладет руку ему на живот, и Тайлер думает, что он сейчас посмеется, и хлопнет его ладонью, и это опять эти шутки на грани или уже немного за.

Он замирает, вместе с дыханием.

Джош не убирает руку, он слегка сминает его майку под своей ладонью, и тут же гладит. И он чувствует, как он приподнимается на локте, из-за чего рука давит чуть сильнее, и лицо Джоша оказывается где-то очень рядом, близко к его собственному, где-то сбоку, на краю зрения, и Тайлер смотрит в потолок изо всех сил.

– Можно? – голос хриплый и тихий, и рука ползет до груди и обратно, и ниже, до края штанов, и он чувствует, как на него смотрят, даже когда целуют в голое плечо.

Он выдыхает и зажмуривается, и тут же чувствует, как рука неловким движением покидает место на его животе, и Джош пытается сесть, и:

– Прости, блять, прости я…

Он не глядя пытается схватить его за руку, но пальцы нащупывают только ускользающую кожу на груди, возможно, и Тайлер отмирает, заставляя себя шевелиться, и тоже сесть, он держит Джоша, который бормочет извинения и не смотрит на него.

Это не шутки, ага. Вау.

Тайлер рассеянно гладит его плечо, и потом тянет на себя, падая обратно на кровать. Джош теперь прямо над ним, смотрит внимательно, прищуривается.

– Можно, – он говорит и тянет его на себя еще раз, заставляя поцеловать.

Джош мычит в поцелуй, Тайлер ощупывает его руки, напряженно упирающиеся в кровать, Тайлер трется об него и размазывает слюну по губам. Тайлер не хочет думать сейчас, он очень сильно старается не думать. Языки во рту чуть горькие от травы.

Джош садится на его бедра, прижимаясь к члену, и слегка ерзает, и все рецепторы в Тайлере сгорают, умирают, и снова живут. Он скользит руками на спину Джоша, а потом ниже, и мнет пальцами зад. “Наконец-то” – единственное, что проносится в голове.