Часть 1 (1/2)
Синдзи закрыл глаза. Сила покидала его. Последний раз в руки он брал меч больше года назад, когда ещё мог ходить, когда болезнь не окончательно разрушила его тело. Любимый клинок покоился буквально в одном шаге, драгоценный доспех, спасавший Синдзи сотни раз, был за тонкой бумажной стенкой, и только такая близость к своему обмундированию поддерживала в почти столетнем старике хоть что-то, похожее на жизнь. Любимая дочь Синдзи принесла своему старику любимые данго, но даже употребить пищу когда-то могучий воин больше не мог. С каждым днем глава рода Ходзё угасал всё быстрее. В жизни Синдзи больше не было никакого смысла. Он не мог быть воином. Глупая надежда на исцеление в его разуме угасла окончательно, а вместе с ней ушла и жизнь. Конец.
***</p>– Эни! Пожалуйста, заканчивай. Мне нужна твоя помощь.
Энакин Скайуокер отвел взгляд от своего рабочего стола, отвлекаясь от обработки клинка. Тщательно выкованное лезвие с предельно возможным педантизмом полировалось, избавляясь от любых недостатков. Рукоять вакидзаси ещё не была изготовлена, простенькая цуба ждала полировки, в конце концов, ножны сая необходимо было покрыть лаком, но это могло подождать – вакидзаси он будет носить тогда, когда будет необходимость. Родные Синдзи традиции не были родными для мира Энакина, и хоть старая жизнь понемногу вплеталась в новую, этот процесс не должно было торопить более необходимого: спешка никому не будет полезна, пока что можно было защищаться бластером. Оружие нового времени, плюющееся раскаленным газом, было куда проще в управлении и компактнее, чем вызывающий тёплые воспоминания лук Кю. Пользоваться чем-то подобным было в определенной степени унизительно для настоящего воина, и с куда большей охотой рука Энакина тянулась к спрятанному под полой кинжалу, но сейчас, оказавшись в плену немощного тельца и слабого разума, духу истинного самурая приходилось смириться с чем-то подобным. Привести тело в удобоваримый вид? Проще сказать. Даже за долгих три года тренировок, тело по сути своей восьмилетнего мальчишки никак не могло сравниться с телом взрослого. Слабость телесная вызывала отвращение, но куда хуже была слабость разума. Даже простая тренировка с раскаленными углями (которые посреди пустыни оказалось на удивление трудно найти) приносила нестерпимую боль поначалу. Слишком чувствительный разум требовалось закалить вместе с телом, закалить так, чтобы полностью избавиться от столь унизительного чувства немощи.
– Эни! – Ещё раз окликнула сына Шми, повернувшись ко входу в комнату мальчика. Эни редко выбирался из своего уголка, если не нужно было что-то сделать, будь то поручение матери или Уотто.
– Я здесь, матушка. – Откликнулся мальчик из-за её спины. – Что нужно сделать?
– А, вот ты где... Знаю, ты должен был отдыхать сегодня, но не мог бы ты отнести этого дроида Доминго? Его кантина не так далеко, справишься до захода солнца? – Шми указала на лежащего у двери дроида ДУМ.
Энакин почти сразу вспомнил, как заменял этому крохе фоторецептор-кнопку, и как мучился из-за отсутствия нужных деталей. По какой-то нелепой причине, эту железку ему принесли даже без аккумуляторов, и теперь вместо того, чтобы просто проводить дроида, его придется тащить почти четыре тысячи шагов. Значит, придется поторопиться.
– Понял, мама. Тогда я пойду, вернусь к закату.
Энакин быстрым шагом двигался по улочкам, полнящимся подозрительными личностями. После смерти он не видел ни одного мира, кроме Татуина, но точно знал, что есть и множество других, там, в небесах, и искренне надеялся, что прочие миры не будут похожи на пыльную клоаку. Жалкие людишки и песчаные бури доводили самурая до состояния крайней раздраженности, говоря прямо – до состояния бешенства. Конечно, он не позволял эмоциям взять над собой контроль, но иногда неприязнь к окружающему отребью вырывалась наружу: так Энакин впервые обагрил оружие кровью. Какой-то дурос оказался достаточно глуп, чтобы отобрать у мальчишки недешёвую деталь дроида-астромеха. Тогда тот, кого раньше звали Синдзи, проследил за наглецом, дождался, когда тот останется один и без всякого промедления всадил самостоятельно изготовленный кунай мерзавцу в шею. Именно этот глупец подарил Энакину бластер, сейчас аккуратно спрятанный под одеждой. С тех пор кровь он проливал лишь дважды, и оба раза – метким ударом куная в шею. Иногда в голову даже приходили мысли: неужели он, Синдзи Ходзё, мастер кендзюцу, кюдзюцу, нагинатадзюцу, кусаригамадзюцу... опускается до тех приемов, которыми пользовались шиноби? В этом не было ничего такого, что бы нарушало Бусидо, в общем. Ничто не мешает самураю наносить удар из тени или со спины, стыдился Синдзи того, что пока не мог сражаться иначе, разве что с детьми... Что было бы невероятно унизительно.
Синдзи даже пытался писать хокку, но но самое часто приходящее в голову слово – ”Унижение”. Унижение было везде. Отвлечься от мыслей о собственной слабости помогали работа, тренировки и еще тренировки. Худшим видом работы была такая, как сейчас – монотонная, не требующая умственных усилий и при этом не столь выматывающая, иначе говоря – работа, позволяющая думать о чем-то, кроме этой самой работы.
В кантине Доминго как обычно было полно всякого отребья, прячущегося в тенях вдоль стен, кучкующегося вокруг грязных круглых столиков. Из приличного тут наливали только воду, всё прочее даже по запаху было чуть лучше лошадиной мочи, потому и встретить кого-то похожего на нормального человека тут было просто невозможно. Тем не менее, бизнес приносил своему хозяину достаточный доход для того, чтобы купить парочку ДУМ-ов, одного из которых Энакин и притащил. Положив железяку на барную стойку, он окликнул Доминго, опустошающего бутылку с пойлом, и огляделся, скорее рефлекторно, чем по необходимости. В таких местах мало что менялось со временем, разве что...
За одним из столиков сидел некто, тут же привлекающий внимание. Блестящий тёмным доспех был спрятан под плащом, а вот шлем с визором было не спрятать. Мандалорец. Или наемник в броне мандалорца, не важно. Такой доспех энакину удалось увидеть считанные разы, и всегда его носил достойный воин, так ему казалось. Но сейчас... Нечто неуловимое намекало, что стоит подойти поближе, поговорить... Неужели детское тело так пагубно влияло на разум Синдзи, что к нему вернулась детская способность без страха совать пальцы в огонь? В любом случае, он всегда старался следовать своей интуиции, так почему бы и нет..? Главное – не расслабляться ни на секунду, быть готовым убить незнакомца по необходимости.