Глава 21. Двойной белый (2/2)

— Яра, чего зависла? — раздался позади голос Макса, который, собственно, и отрезвил меня.

Обернувшись, я увидела, что он уже сидел на краю постели, все-таки покушаясь на катетер. Я приблизилась, решаясь использовать последнее весомое оружие, чтобы хоть как-то удержать Громского в постели.

— Клянусь, если ты еще раз дотронешься до этой трубки, я позову Эл, и она вошьет его тебе в руку, — сделав более менее грозное выражение лица, я встала напротив, скрестив руки на груди.

Видимо, угроза все же имела вес, поскольку Макс явно на секунду замер, после чего перевел на меня немного удивленный взгляд. Я была уверена, что смогу оставаться все такой же серьезной и, может, даже немного злой, только вот мужчина просто взял и засмеялся, из-за чего схватился за бок, где у него и было ранение.

— Тебе теперь и смеяться больно? — я неосознанно упала перед ним на колени, словно могла своим прикосновением хоть как-то облегчить его страдания.

— Я точно с тобой здесь ласты склею, хах, — отсмеявшись, выдохнул Громский. — Расслабься, немного кольнуло просто. И, вообще, если продолжишь мне угрожать грачихой, я эту трубку вставлю тебе в одно место.

Несмотря на вполне реальную угрозу, Максим положил ладонь мне на щеку, убирая пряди с лица. Я все еще стояла на коленях между его ног, и не смогла отказать себе в удовольствии, чтобы не заглянуть в его глаза. То ли в спальне было достаточно темно, то ли свет как-то так причудливо падал, не знаю… Черты Громского казались мне какими-то немного резкими, словно скулы стали острее, подбородок чуть вытянутее. А глаза… Глаза принимали какой-то серо-синий оттенок с холодным отливом. Может, это из-за болезни? Но это не отменяло того, что все в нем казалось уже до боли родным и привычным, пусть даже, если он говорил мне гадости.

— Это прозвучало очень грубо, — я опомнилась лишь через несколько мгновений, нехотя отводя от него взгляд и медленно выпрямляясь.

— Кажется, ты хотела у меня что-то спросить вчера, верно? — он ловко перескочил на другую тему, даже на секунду застав меня врасплох. Я действительно хотела у него что-то спросить? Вполне вероятно, в моей голове крутилось сотни, если не тысячи вопросов разного характера. — До того, пока я чуть не трахнул тебя, а потом упал в обморок. Один-один, кстати.

— Что?.. — в край растерялась я.

— Ты ведь тоже падала в обморок, я об этом… Ладно, Яра, забей, я как мог пытался разрядить обстановку. Так, что ты хотела спросить?

Я сразу же вспомнила период восстановления после дома Гарнеевых. Тогда, в заброшенной больнице, действительно теряла сознание, но это было далеко не единожды. В любом случае, я даже не могла посчитать примерно, сколько это было при Максиме, поэтому счет в мою пользу намного сильнее должен был перевесить, а не показать ничью. Собравшись с мыслями, запустив пальцы в волосы, я, наконец, смогла сообразить. Действительно, вчера, пока я дожидалась мужчину и не могла уснуть, я вновь задумалась о том, почему в доме нет ни единой фотографии. Почему одно фортепьяно стоит лично у Громского в комнате? И… Думаю, пока хватит.

— Я хотела спросить, почему во всем поместье нет фотографий твоей семьи? Я это еще заметила в твоем кабинете в бизнес-центре, но не придала значения. Мне казалось, все держат фото в рамке на своем рабочем столе. А в доме… Я не видела ни одной.

— Тебя это так заботит? — тут же опустив глаза на свои руки, принимая оборонную тактику, задавая встречный вопрос, слегка ощетинился мужчина.

— Я просто веду к тому, что мне правда любопытно… Ты очень близок с сестрой, хранишь светлую память об отце, тепло общаешься с мачехой и сводной сестрой. Так, в чем причина?

— А в чем причина того, что их нет со мной под одной крышей? Не подумала? Да, я не сентиментальный тип, который хранит под подушкой семейный фотоальбом, — я и не думала, что могу так сильно задеть Максима, раз он столь резко отреагировал. Я уже было хотела извиниться и замять эту тему, но он продолжал: — Семья — уязвимое место. Всегда так было, отец сам так говорил. Но у него получалось держать все под контролем и сохранять нам безопасность. Получалось какое-то время, пока не погибла моя мать. А потом и он сам. Я же не справился изначально, поэтому держу всех на расстоянии, а фотографии… Знаешь, внизу, где гостиная, прямо под лестницей висел наш большой семейный портрет. Отец хотел именно портрет, понимаешь… Хах, блять. Я там совсем еще щенок, а Алисы и в проекте не было. После смерти мамы… В общем, когда Карина появилась, ей этот портрет сразу не понравился, и отец завешивал его тканью, — почувствовав, что Громский немного смягчился, поддавшись ностальгии от воспоминаний, я снова подлезла к нему, присаживаясь на коленях между его ног, кладя голову на его бедро. Пальцы Громского сразу же оказались в моих волосах. — Я потом ткань убрал, думал, буду хоть на полотне видеть нашу семью, да и Алисе нравилось на мать смотреть. Только… Я у отца тогда спросил, мол, какого хрена он идет на поводу у Карины, завешивая маму, а он и сказал, что не может вынести ее взгляда. Я не понимал, о чем он. Понял потом, когда похоронил его и снял ткань с картины. Не смог вынести его взгляда. С фотографиями та же история.

Я не сразу нашлась, что ответить на такое чувственное откровение. Максим в первые поделился со мной чем-то таким личным, немного рассказал о прошлом. Пусть это была буквально пылинка, но, как мне показалась, одна из значимых пылинок в огромном хаосе его душевной раны.

Я вдруг вспомнила, что в отцовском доме не было ни единой фотографии моей мамы. Видимо, все по той же причине. На секунду я поняла, что, наверное, и сама бы не смогла смотреть длительное время на изображение погибшего человека, которого любила. Иногда, чтобы предаться ностальгии, взглянуть на родные черты лица и пустить слезу, но не постоянно видеть осуждающий взгляд с полотна. Не удивительно, почему Громский имел такой плохой сон.

Я слегка потерлась носом об его коленку, на что Максим наклонился, сильнее прижимая меня к своему туловищу, целуя в макушку. Я так и не успела что-либо ему сказать, поскольку пришла Эл, твердо настроенная проводить все необходимые процедуры с Громским. Он страшно сопротивлялся, но, в итоге, стерпел все, даже практически не язвил девушке. Я же за это время успела покормить своего кролика, а затем вместе с клеткой вернулась в спальню к мужчине.

— Нет-нет-нет, даже не думай тащить сюда этого вонючку, — сразу же запротестовал мужчина, завидев меня еще на пороге.

— Если я буду спать здесь, то и Снежок будет со мной. Считай, это бонус, — я не собиралась сдаваться, решительно настроенная не расставаться с питомцем.

— Ага, видимо, бонусом прилагалась вся твоя ебнутая семейка, — Громский пробормотал это вполголоса, но я все равно услышала, чем и воспользовалась:

— Снова говоришь мне обидные вещи, поэтому кролик остается здесь. В качестве моральной компенсации, — и вполне победного поставила клетку на пол поближе к балконной двери.

— Где же моя тогда компенсация за все пережитое, Ярослава? По-моему, я действительно заслужил, чтобы мне хотя бы отсо…

К счастью, Максим не успел договорить очередную пошлость, поскольку сначала в спальню влетела Крис, затем Эл, а потом уже и Рома. И из всей троицы самым спокойным был парень, когда девушки выглядели более, чем встревоженными.

Вот этого я и боялась больше всего. Боялась, что случится очередная беда, и Максиму придется вмешиваться, снова напрягаться и подвергать себя нагрузкам, так толком и не восстановившись. У меня буквально опустились руки, когда я по лицам всех троих поняла, что что-то случилось снова.

Наш день мог пройти вполне спокойно, я собиралась прогуляться с Алисой по саду, успокоить ее и просто поболтать. Она, почему-то, не отважилась приходить к брату, хотя, я прекрасно понимала ее в этом плане. Ведь, когда в Громского выстрелили, я до ужаса боялась переступить порог его спальни и видеть мужчину в таком плачевном состоянии. А ей в ее положении вовсе не нужны лишние переживания.

От мыслей об Алисе меня отрезвила Кристина:

— Ярослава, скажи, а у тебя… У тебя есть братья?

От услышанного сердце пропустило, наверное, все три удара. Мне даже показалось, что я падаю, и это бы действительно произошло, не будь рядом стола, на который я и оперлась.

— Ну, судя по реакции, да, — подытожила Эл.

— Что ж, ну, наверное, пришел черед Максима знакомиться со всей семьей Ярославы? — нервно хихикнула Крис, но на ее шутку совершенно никто не отреагировал.

Я все еще переваривала информацию, пока Рома уже вполголоса общался с Громским. Эл же усадила меня в кресло, начала растирать мне руки, чтобы кровь вновь начала циркулировать по всему телу, и я не грохнулась снова в обморок.

— Вы их видели? — отойдя от шока, смогла спросить я.

— Нет, слышали о приезде неких близнецов Беловых, — пояснила Кристина, стоящая рядом.

— Ты хочешь сказать, мало того, что их двое, так они еще и близнецы? — ахнула Грачева, даже снимая круглые очки с лица.

Крис пожала плечами, многозначительно посмотрев на меня, мол, мне лучше знать.

— Да, Арман и Аслан близнецы, — приложив пальцы к переносице, выдохнула я. — Они от самого первого брака Николая, и старше меня на пять лет. Они должны были быть в Англии, заниматься какими-то поставками, налаживать новые контакты… Возвращение в ближайший год точно не планировалось.

— Ну, при нынешних обстоятельствах, это вовсе не удивительно, — пробормотала Эл, отпуская мою руку.

Я совершенно не ожидала подобного от отца, что он втянет во всю эту грязную историю и старших сыновей. Воспоминания о братьях у меня были исключительно светлые и самые хорошие, но я отчетливо помнила их уважение к Николаю и полное подчинение. Близнецам, в отличии от меня, было что терять: наследство, клан, имя. Если Белов старший прикажет им вернуть меня, то они, несомненно, послушают, поскольку выбора у моих мальчиков просто не будет. И я даже винить их за это не могу, поскольку прекрасно понимаю. Оставалось лишь гадать, насколько далеко близнецы могли зайти. Вернее, на что мог сподвигнуть их мой отец и дядя Игнат.

— Яра, — меня позвал Максим, и я как-то на автомате просто дошла до него, не до конца придя в себя. — С тобой тут хотят поговорить.

Громский протягивал мне свой личный телефон, и я буквально застыла, смотря на смартфон так, словно он мог взорваться. Я прекрасно знала, кто именно мог находится по ту сторону, но рука никак не хотела тянуться и брать мобильник. Однако же, под тяжелым взглядом Макса и Ромы, я все же приняла аппарат, с секунду смотря на горящий дисплей, где не отображался номер звонящего: все было зашифровано.

Лучше бы это звонил сам Николай, по крайней мере я точно бы знала, что услышу только грязные ругательства и сплошные обвинения вперемешку с угрозами и пьяный лепет. Здесь же я ничего не знала.

— Да? — мой голос подводил меня, решив полностью чуть ли не исчезнуть, но меня все равно услышали:

— Ярослава, сестренка, это Аслан.

— Рада тебя слышать, — и я ни капли не врала ему.

— Послушай меня внимательно, хорошо? Все скоро закончится, я тебе обещаю. Убеди лишь Громского встретиться. Пусть все будет по его правилам, его территория, мне плевать, главное, чтобы он привел и тебя. Мы заберем тебя и отвезем куда-нибудь далеко. Хорошо?

— Ты же прекрасно знаешь, что этого не будет. Как только я окажусь с вами, Аслан, Игнат продаст меня. Да, может за границу, и я действительно буду далеко. Но ты сам все прекрасно понимаешь.

— Слава, этого не будет, и…

— Нет, Аслан, послушай. Я знаю, что у вас с Арманом нет никакого выбора, отец лишит вас всего, если вы не будете подчиняться. Меня лишил. И я больше не его дочь, он отрекся от меня, поэтому пусть уже оставит меня в покое и семью Максима.

— Значит, отец был прав? Ты встала на сторону этого убийцы?

Меня буквально прошиб ток, словно брат послал импульс через телефон. Я не была готова услышать в его голосе осуждение и разочарование разом.

— О чем ты?..

— О том, что ты предпочла остаться в другом клане, предав нашу семью. Я тебя понял, Ярослава. Прощай.

— Пост… Аслан! Аслан? — частые гудки оглушали, но я все равно почему-то продолжала повторять имя близнеца.

Рома забрал у меня телефон, а мне так и пришлось опуститься на кровать Максима, чтобы не свалиться без чувств. Поверить не могу! Николай настроил близнецов против меня! Господи, да что же такого он им наговорил? И что теперь? Начнется самая настоящая война? Из-за меня?!

Я подняла на Максима до ужаса напуганный и бешеный взгляд, совершенно беспардонно прерывая все его разговоры с Ромой и Эл:

— Мне срочно нужно увидеть близнецов!

Все замолкли, ожидая реакции Громского, да и я сама замерла, осознав то, что я сейчас выкрикнула. Мужчина потер ладонями лица, все-таки выдернул иглу катетера из вены, на что Эл недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Максим поднялся, прижимая ладонью рану, слегка морщась.

— Опять на те же грабли, да? Встреча с отцом тебя ничему не научила, Ярослава? — довольно холодно ответил он.

— Аслан и Арман куда ближе мне, они послушают меня…

— Ну, если судить по вашему телефонному разговору, то либо твой папаша, либо Игнат нассали пацанам в уши, и они уже настроены против тебя. Поэтому очень сомневаюсь, что близняшки будут слушать тебя, — Громский при помощи Эл натянул рубашку, пока говорил, при этом совершенно не смотря в мою сторону.

— Максим, я должна хотя бы попытаться.

— Помнишь, что я тебе говорил, Ярослава? Больше на мою помощь можешь не рассчитывать, если побежишь к своим братьям, — мужчина приблизился ко мне, нависая, чтобы заглянуть прямо в глаза. — Выбирай: остаешься со мной, либо возвращаешься к Беловым, и тогда пеняй только на себя. Я твою задницу спасать больше не буду. Поняла?

Мне стоило многого, чтобы просто выдержать весь шторм, что сейчас бушевал в радужке Громского. Я кожей ощущала призрачные раскаты грома, которые так и проскальзывали в интонации мужчины. Но больше всего пугал стальной холод, отскакивающий от его зубов.

— Поняла, — выронила я.

Не выдав ни единой эмоции, Максим просто выпрямился, превращаясь в того самого Максима Громского при первой встрече, покидая спальню. За ним вышли Рома и Эл. Кристина присела рядом со мной, положив ладонь мне на плечо. Я слабо кивнула на ее безмолвную поддержку, совершенно не зная теперь, что мне делать.