Глава 20. Черная кровь (2/2)

— Сейчас.

Последующие несколько часов прошли именно так, как ненавидел Громский: за бумажками. Но деваться действительно было некуда, за время отсутствия работы в казино накопилось много, а именно такую волокиту он не доверял никому, предпочитая контролировать все самостоятельно. К счастью, при помощи Лидии и еще некоторых сотрудников процесс не стоял на месте, и Максиму удалось разгрести отчеты и финансовые сводки, чтобы разобраться по всему приходу и уходу денежных средств, кому сколько казино должно, кто, наоборот, должен казино, и, самое интересное, по личным премиям сотрудников. Он даже успел начать просматривать записи с тем происшествием, связанным с наркотиками, когда ему на телефон пришло сообщение от Ромы.

Послание было кратким, состоящим всего из одного заветного слова «Готово.», а затем пришло и второе — само видео. Оно было не коротким, как ожидал Макс, а на минуту с лишним, содержащим в себе именно отрывок, где Кирилл выходит из комнаты, где был заключен Гера. Тут же отложив все дела, Громский запустил видео на телефоне, внимательно всматриваясь в каждый фрагмент. Заученный им момент того, как парнишка делает шаг за порог, но вместо привычной склейки, тут же была восстановленная утерянная часть. Кирилл замирает на секунду, вытаскивает что-то из кармана и кидает в сторону Геры, а затем спокойно уходит.

Громский просмотрел видео материалы не меньше десяти раз, но даже без повторного ознакомления было уже понятно, что Кирилл бросил заключенному отмычку. Кирилл его предал, предоставив шанс Гере высвободиться, напасть на Ярославу, и, если бы не Кристина, то он точно бы ее похитил. Все было спланировано идеально: покушение на сестру Макса, чтобы оставить поместье без нужной охраны, а, самое главное, отвлечь самого Громского. И он ведь повелся.

Макс откинул от себя телефон, схватившись рукой за волосы на затылке. Злость вскипела внутри так, словно где-то вновь проснулся Везувий. Под самым носом оказалась крыса! Немыслимо!

Дав себе несколько секунд, чтобы остыть, Макс подвинулся ближе к столу, чтобы взяться за ноут. Открыв список своих сотрудников, он посмотрел, кто работал сейчас в зале, за столами, быстро нашел нужные фамилию и имя: Астахов Кирилл Владимирович значился крупье в центральном зале за вторым столом. Сегодня этот гаденыш работал в казино, и это было единственным вариантом, где он мог пересекаться с кем-то из людей Игната. А еще этот инцидент с наркотой…

Начиная глубже уходить во все это дело, Макс убедился, что в день инцидента, Кирилл тоже работал за тем же столиком. Прекрасно, просто прекрасно.

Поскольку терпением Громский не отличался, а перед его глазами уже было достаточно доказательства предательства, он связался с охраной и приказал приготовить подвал для «разговора». А доставить туда виновного собирался не иначе, как лично. Макс даже и не понял, как так быстро оказался в центральном зале, найдя взглядом Кирилла. Парнишка в белой футболке с хвостиком на макушке тасовал карты, когда Громский буквально за шкирку схватил его и потащил прочь, взбудоражив не только гостей, но и персонал.

Все осознавший Кирилл даже сопротивляться не стал, позволил вести себя, лишь только не ожидал, что Макс спустит его пинком вниз по лестнице, а затем захлопнет дверь подвала, бросив напоследок страшное:

— Потом поговорим.

***</p>

Оставить предателя взаперти действительно было разумным решением, поскольку Макс знал себя в таком состоянии: он бы забил мальчишку до смерти, так ничего и не узнав. А пока Кирилл варился в собственном соку страха и отчаяния, то к сроку, как раз и сам Громский остынет, парень будет готов рассказать все.

Возвращался мужчина уже заполночь, позволив себе бесцельно кататься по ночному городу, наверстывая упущенное время за рулем любимого автомобиля. Особняк встретил его прожекторами охраны, лаем сторожевых собак и шипением раций от его людей. Может, это снова была паранойя или ещё что, но охрану он, безусловно, усилил.

На телефон уже который день приходили сообщения от мачехи и сводной сестры, но как только Максим убедился в том, что те добрались спокойной до Штатов, больше не стремился им отвечать. По крайней мере, пока что. Семья была ему дорога по-своему, но и одновременно мешала и ослабляла. Поэтому дистанция всегда была лучшим решением, как и в километрах, так и в отношениях.

Уверенный в том, что все уже разбрелись по своим комнатам, и, если не спали, то просто отдыхали, Макс вошел внутрь дома, собираясь подняться наверх, сразу же в спальню. Но теплый свет из столовой привлек его внимание и, манимый любопытством, направился к нему, как мотылек. Конечно, он предполагал, что там застанет Ярославу. Она, почему-то, в первую очередь приходила на ум, потом уже все остальные.

Только вот Алиса невольно вздрогнула и слишком громко поставила стакан на столешницу, схватившись руками за живот, словно защищая еще не сформировавшийся плод. Громский не оставил этот жест без внимания, отчетливо увидев в синих глазах сестры искорки мимолетного страха. Оно и неудивительно, после пережитого, он бы и сам шугался всего подряд и хватался за пистолет. Собственно, так и было.

Макс вздохнул, запуская пятерню в волосы. Он так и так обещал Яре разговор с сестрой по возвращении.

— Я на секунду подумала, что сюда вошел отец, — начала девушка, снова берясь за стакан, но, кажется, пить она больше не хотела.

— Мы так похожи? — Макс пока не спешил проходить, прислонившись плечом к косяку прохода.

— Даже слишком, — грустно улыбнулась она.

— Мне жаль, что у тебя остались только такие воспоминания о нем, что ты даже вздрагиваешь в страхе, — мужчина покачал головой, потом все же двинулся к сестре, присаживаясь рядом за столом. — Как ты себя чувствуешь, солнце?

— Уже намного лучше. Ничего не болит, — заметив взгляд брата на перебинтованной руке, Алиса немного нервно обняла себя за плечи. — А ты как, братец? Твоя рана зажила?

— Как видишь, цел и невредим, — пожал он плечами в ответ. — Я не знаю, сестренка, что ты хочешь от меня услышать, серьезно. Я в полном шоке, что ты оказалась… в таком положении.

— Я рада хотя бы тому, что ты не заставляешь меня делать аборт. Я думаю, что отец бы…

— Отец бы, если бы был бы жив, разорвал тебя и твоего женишка на части. Аборт ты бы сделала в любом случае, поэтому больше не говори, что мы похожи.

Слова, произнесенные им, безусловно, прозвучали холодно и жестоко, отчего Алиса кожей ощутила лезвие незримого ножа, на котором балансировала все время. С Максимом у них было только такое общение: либо действительно именно, как у брата и сестры, либо, как у незнакомцев.

— Прости, — прошептала она, отводя взгляд в сторону. — Я слишком плохо помню его. Но я имела в виду внешне. Вы похожи внешне.

— Ты больше на него похожа. У тебя его прямой нос и холодные глаза. Мне же черты больше от матери достались, — уже куда мягче поделился Громский, откидываясь на спинку стула.

— Если бы не фотографии, я бы никогда бы не узнала, какой она была. Ты помнишь ее?

— Не особо, — поджал Макс губы. — Помню, что она была красивая и учила меня играть на фортепьяно. Помню, как пела тебе колыбельную, а мне читала сказку. Потому что ты не засыпала под сказки, только под песню.

Как и думал Максим, Алиса не могла сдержать эмоции, и первые слезы потекли по ее бледноватым щекам. Она сдавленно вздохнула, всхлипнула, а затем Громский притянул сестру к себе

— Почему… почему они умерли?.. — сбивчиво шептала она в его рубашку.

Он не мог дать ей ответа на этот вопрос, потому что сам уже несколько лет упорно его искал.

— Послушай, — поглаживая Алису по голове, пока та пыталась подавить всхлипы, серьезно продолжил Макс, — я хочу, чтобы ты и твой ребенок были в безопасности. Поэтому, позже, ты улетишь обратно в Париж, родишь там. Возможно, я отправлю с тобой Ярославу. Потом я прилечу к вам, пообщаюсь с твоим умником-женишком, который сделал с тобой подобное, и…

— Жан замечательный, ты просто не знаешь его, — перебила его Алиса, отстраняясь.

— Ах, так этого поганца зовут Жан? Прекрасно, отлично. У меня будет время восстановить пробелы во французском, чтобы он меня точно понял.

— Перестань, — девушка слабо улыбнулась, вытирая влагу со щек, и Громский искренне был рад, что смог разрядить обстановку. — Значит, ты и Ярослава?.. То есть, ты…?

— Я — да, — уклончиво ответил мужчина, поднимаясь со стула. — Поспи, ладно?

Алиса промычала что-то ему в ответ и, поцеловав сестру в макушку, Громский пошел наверх.

***</p>

Она тоже не спала, поэтому он и не был удивлен. Однако факт того, что его уже намеренно дожидалась вторая женщина в этом доме, как-то напрягал. И это напряжение, скорее, было приятным и теплым, чем натянутым и нервным. Когда его в последний раз кто-то ждал? Не считая дел клана и работы? Да, наверное, никогда.

Ярослава сидела за фортепьяно, невесомо касаясь пальцами клавиш. В особняке было два таких инструмента — один, стоящий напоказ, в гостиной, подарок от кого-то в честь чего-то для Влада Громского. Макс не вдавался в подробности, его особо это не интересовало, ведь он любил второе фортепьяно, стоящее в его спальне. Мамино.

Ярослава смотрелась гармонично за этим произведением искусства. Распущенные светло-русые волосы струились по оголенным плечам и вниз по спине, доставая уже до поясницы. Летние ночи всегда казались какими-то светлыми, особенно те, когда небо бороздил диск луны. Ее холодный свет сочился сквозь занавески, проникая в комнату тонкими лучами, растекаясь лужей на полу, обтекая крышку инструмента, капая на клавиши и руки девушки. Ее ночнушка в этом призрачном сиянии вообще казалась прозрачной, отчего Максим никак не мог отвести глаз.

— Ты поздно, — она заметила его, слегка повернувшись вбок. — Что-то случилось?

— А должно? — Громский быстро пришел в себя, слегка передернув плечами. — Чего не спишь?

— Не спится, — пожала плечами Яра, кладя локоть на крышку фортепьяно. — У меня созрел вопрос… вопросы. Ты ответишь?

— И это один из них? — хмыкнул он, проходя вглубь спальни, на ходу расстегивая пуговицы на рубашке. — Ладно, не закатывай так глаза, иначе не выкатятся обратно. Интересно, конечно, что у тебя там созрело, я бы даже глянул. Кстати, об этом. Татуировка не беспокоит?

Яра словно бы действительно забыла о ней, поэтому как-то неловко поерзала на месте, прислушиваясь к ощущениям.

— Нет, не беспокоит. Видимо, ты все хорошо сделал, раз я даже забываю про нее.

— Ну или она растеклась там у тебя, ты же наверняка попой кверху в саду лазила под солнцем, — фыркнул Громский, вешая рубашку на спинку стула. — Показывай давай.

— Может, нужно включить свет? Темно же, — она поднялась, глазами ища выключатель, но Максим быстро ее прервал:

— Не нужно, я все прекрасно вижу, — кивая на окно, как бы намекая на свет оттуда, объяснил мужчина.

— Ну ладно…

Девушка повернулась к нему спиной, опираясь руками на крышку фортепьяно. Ему определенно нравилось вот так вот оказываться позади нее, когда она максимально становилась уязвимой. Не спеша приступать к задуманному, Громский вдохнул запах волос, что в этот раз пахли полевыми цветами, провел костяшками пальцев вниз по позвоночнику, отчетливо ощущая каждый выступ позвонков сквозь неумолимо тонкую ткань сорочки. Но больше всего ему нравилось ощущать весь трепет девушки. Она была вытянутой, напряженной струной в этот момент, готовая взорваться, разорваться на две части от любого его движения. Она даже дышала через раз.

Громский еще не понимал, откуда в дочке Белова столько страха? После того, что между ними уже было, она, наоборот, должна была привыкнуть. Он видел ее обнаженной, касался во всех местах, они даже спали вместе, не говоря уже о ванной… Однако некие барьеры Яра еще не могла переступить, и мужчина ярко это видел и чувствовал. Однако, чем выше было препятствие, тем сильнее хотел его преодолеть Максим. Оставалось лишь надеяться, что и Слава тоже стремилась к подобному.

Громский надавил на поясницу девушки, побуждая ее немного животом навалиться на раму рояля, дабы ему открылся весьма интересный вид. Ярослава не сопротивлялась, и даже, что немало удивило мужчину, полностью легла на инструмент. Не став комментировать подобное, боясь излишне смутить девушку, Максим задрал ночнушку, отклеивая защитную пленку от рисунка на коже. К счастью, татуировка ни капли не пострадала, а краснота и раздражение уже стали меньше, поэтому мужчина был уверен, что ране стоит подышать. Достав специальный гель, Громский смазал участок с тату, отмечая вновь побежавшие мурашки по всему телу девушки.

— Все нормально? — слегка дрожащим голосом спросила она.

— Я бы сказал, чудесно, — не удержался Максим, продолжая массирующими движениями втирать гель в бедро, намеренно забираясь пальцами под ткань нижнего белья.

Яра не могла не заметить похабного подтекста, поэтому выпрямилась на руках, оборачиваясь через плечо на мужчину. Видимо, до сего момента она и правда не осознавала, в какой позе они находились, поэтому моментально покраснела, что было заметно даже в полумраке спальни.

И в этот раз Максим Громский не собирался так просто сдаваться.

— Знаешь, что сейчас будет? — полушепотом спросил он.

Она слабо кивнула, а затем вздрогнула, когда его пальцы скользнули под кромку белья, проводя по уже влажным складкам. Яра уже привыкла к подобной реакции своего тела на этого мужчину, она поняла, что действительно жаждет чего-то большего. Физически она была готова к близости, но вот морально…

— Только не здесь… — тихо прошипела она. — В постели, ладно?

— Где пожелаешь, — выдохнул он ей на ухо.

Максим не спешил, продолжая пальцами стимулировать ее клитор, то и дело проскальзывая внутрь, слегка растягивая девственные стенки. Прижался к ней вплотную, чтобы и она ощутила его возбуждение, хотя Яра уже с ним сталкивалась, и подобное уже не шокировало девушку. Громский готов был еще немного потерпеть, растянуть максимально удовольствие, пойти против всех своих принципов.

Он ненавидел ждать, но продолжал ждать ее согласия. Он не любил заниматься сексом в своей постели, но она хотела именно там. Ему нравилось брать сзади, но она хотела видеть его лицо. Он не растрачивался на прелюдию, но она таяла от его прикосновений.

Ярослава в какой-то момент просто отключила сознание. Она позволила простым физическим потребностям заполнить себя всю, что буквально чувствовала каждую вибрацию от движений пальцев Громского внутри себя. Кровь в жилах закипала настолько, что по вискам начали скатываться капельки пота, а от ладоней на блестящей крышке рояле оставались сальные следы. Она дышала так часто и тяжело, словно бы ей приходилось подниматься в гору, отчего вполне логично дрожали и подгибались ноги.

Максим развернул девушку к себе, быстро находя сухие губы, в которых тихо затесался полустон-полувздох. Позабыв про гель, который еще не до конца впитался в кожу на бедре, Громский подхватил Яру, усаживая на раму рояля, вставая между раздвинутых ног. Теперь-то на глянцевой поверхности точно останутся весьма интересные следы на утро.

Резким движением он придвинул девушку максимально близко к себе, без конца разрывая поцелуй, чтобы то укусить ее за ухо, подбородок, оставить след на шее или ключице, схватить грубой ладонью за грудь, потянуть за волосы. Ярослава же откровенно не знала, куда девать свои руки. Она то опиралась ими позади себя, то обнимала мужчину или просто держалась за него, когда казалось, что даже в сидячем положении она вот-вот упадет.

В какой-то момент пальцы Громского просто нашли край ее нижнего белья, зацепились за него и потянули на себя. Яра даже и не поняла, что помогла ему, слегка привстав, только лишь, когда голые ягодицы коснулись поверхности рояля, она поняла, что лишилась последней защиты.

— Даже не сопротивляешься, — хмыкнул Громский, убирая налипшие влажные локоны с лица девушки.

— Если бы я не хотела, то уже давно бы дала тебе пощечину, — совладав с собственным дыханием, смогла выговорить она.

— Прости, я перестал слушать после: «то уже давно бы дала тебе…», — интимно прошептал Макс на ухо Ярославе, прикусывая мочку.

Она не стала возмущаться, пряча улыбку в его плече, сильнее впиваясь пальцами в татуированную кожу. Громский даже пах как-то сексуально, если не привлекающее, словно специально распространяя вокруг себя феромоны. Его влажная от пота кожа не вызывала брезгливости в девушке, ей, наоборот, хотелось сильнее прижаться губами к тому или иному шраму, провести подушечками по рубцам, оставить мокрый след где-нибудь у него на шее. Каждый ее порыв был немного неловкий и неумелый, но Макс все равно давал сделать ей все, чтобы она ни захотела, будь это даже совершенный не к месту поцелуй в щеку.

Установив с девушкой зрительный контакт, наблюдая, как ее серая радужка тонет в черноте зрачка, он снова поцеловал ее, опустился ниже по шее, огибая препятствие в виде сорочки, пока не встал на колени, раздвигая шире ее ноги. Слава, сидевшая все это время с закрытыми глазами, не сразу очнулась, лишь после того, как горячее дыхание опалило внутреннюю сторону бедра. Она буквально задохнулась и как-то неосознанно схватилась за волосы на макушке мужчины.

— Ч-что ты?..

— Тише, иначе скальп с меня снимешь, — слегка поморщился Максим. — Целоваться можно не только в те губы, что у тебя на мордашке, ты знала?

— Макс!

— Да все-все, — рассмеявшись, он выпрямился, понимая, что для этого еще рано. — Тогда иди сюда.

Громский явно забыл про рану, когда подхватил Ярославу на руки, чтобы отнести в постель. Та практически не давала о себе знать, но даже незначительный вес в виде девчушки в руках, заставил его согнуться от внезапного выстрела боли. Чудом опустив Яру на ноги, он согнулся и слегка отшатнулся в сторону. Судя, по реакции девушки, она и сама совсем забыла про рану мужчины.

— Господи, у тебя кровь пошла, — не на шутку испугалась она. — Давай я позову Эл?

— Нет, не нужно, — стиснув зубы, Громский выпрямился, прижимая ладонь к медицинскому пластырю. Тот действительно увлажнился из-за проступившей крови. — Я в порядке.

— Нет, не в порядке! — довольно громко выкрикнула Ярослава. — Я даже отсюда вижу, что кровь практически черная. У тебя же заражение!

В какой-то момент Максим понял, что половина жара в его теле была вовсе не от возбуждения, а от проснувшейся инфекции. А ведь всего-то пару капель чужой крови…

— Не выдумывай… — пропыхтел он, но тут же оступился, когда осознал, что перед глазами все поплыло. — Твою мать…

— Максим!..

Голос Ярославы отозвался скорбным эхом, который ударялся о стенки его подсознания, когда он падал в темноту.