I (1/2)

Хан Джисон — известный хулиган, гроза всех школьных закоулков, головная боль всех учителей и, по-совместительству, известный рэпер. А еще он любит немного привирать, поэтому скорее не хулиган, а просто бунтарь-подросток, не известный рэпер, а местный «мама, это музыка!», пишущий и читающий что-то по вечерам в компании трёх своих друзей, и даже не самый отбитый двоечник, а обычный парень, который слышит «светлая голова, просто ленишься! от учителей чаще, чем собственное имя. Такой образ не выглядит привлекательным, чтобы кто-нибудь хотел быть в шкуре Джисона, однако у него были и множество друзей, и фанаты, а кто-то даже подходил сфотографироваться. Это случалось редко, но каждый раз вызывало в глазах Хана игривые огоньки, перерастающие в самодовольный бред из его рта, как только очередная «поклонница» уходила с только что сделанным селфи.

— Хорош, Джисон! — смеется Чан, самый старший в троице. Именно он «основал» её, именно он придумал ей смешное, но подходящее название «3racha», именно он горел и верил в них больше всех во время написания очередной лирики. — Мы поняли, что из нас ты самый успешный.

— Нет, ну, ты видел? — не унимался Джисон. — Не говори, что ты не заметил, как она на меня смотрела! Она влюбилась в меня с первого взгляда, я отвечаю. Чувак, я понимаю, что на фоне моего карьерного роста у вас двоих может развиться комплекс, но я разрешаю вам не обращать на это внимания так сильно. Так и быть, с вами я не буду вести себя, как звезда.

— Как жаль, что мы друзья, и я не могу тебе втащить, — бурчал справа Чанбин.

— Бинни, не притворяйся, — пролепетал Джисон, он сладко улыбнулся, его глаза превратились в полумесяцы, и он обхватил бицепс друга двумя руками, слегка повисая на нём. — Ревнуешь? Я же знаю, что ты смотришь на меня так же.

Чанбин хмыкнул и легко ударил Хана кулаком по лбу. Все трое рассмеялись. За своим диалогом они отстали от класса, с которым только что возвращались с экскурсии из какого-то скучного музея, и уже потеряли его из виду. Представляя, как громко ругается учительница, что вновь не уследила за ними, они сворачивают, направляясь домой к Чанбину, планируя по дороге заскочить в магазин.

На часах двенадцать ночи. Чан, развалившись в кресле, еле сдерживается, чтобы не заснуть, Джисон тоже еле стоит на ногах, опираясь на стойку микрофона, один лишь Чанбин бодр и весел, будто они сейчас не просидели над одним треком двенадцать часов.

— Там точно не обычная газировка, — поднимает Чан стакан с каким-то напитком, из которого то и дело потягивал Со. — Откуда в тебе столько энергии?

— Перестань, — Джисон сонно уселся на пол, протирая глаза, оглядываясь на часы за спиной. — Это его трек, его детище, вот он и воодушевлён, как мамочка, когда её ребенок делает первые шаги.

— Если бы вы не отвлекались на замечания по поводу моего настроения, то мы бы закончили куда раньше! — проворчал Чанбин.

— О-о-о, обязательно…

Чан, вздыхая, встаёт с мягкого кресла, и все трое буквально слышат, как то грустно скрипит, не желая отпускать его.

— Мне нужно домой, — тихо сказал мужчина. — Завтра два теста, мне нельзя их провалить. А я это точно сделаю, если опоздаю. Меня съедят, короче.

— Блять, какие ещё тесты? — встрепенулся Джисон. Сон, как рукой сняло.

— Ой, удачи, мелкий, — хихикает Чанбин, похлопывая друга по плечу. — До завтра, Крис. Мы собираемся, кстати, да? Как обычно?

— Разумеется, — кивает Банчан, зашнуровывая кеды. — Если Джисона не убьют сразу же, как мы выйдем из школы, потому что… — он подошёл потрепать по голове Хана, что зарылся лицом в ладони. — Потому что он явно не готов, и не будет.

После этих слов Чан, махнув рукой, покинул квартиру. Чанбин тихо встал, начиная убирать всё, что 3racha тут успешно натворили, а Джисон почувствовал, как его начинает трясти.

Во всей этой супер-крутой и интересной, наполненной радостью и свободой жизни Хана был один большой минус: его родители. Точнее, его мать. Она отказывалась видеть в нём зачатки таланта к той же несчастной музыке, и продолжала гнать учиться. В последний год, когда Джисон стал пропускать уроки, получать плохие оценки и заваливать каждый зачёт, она ужесточила своё воспитание и теперь за каждую двойку Хану светили лекции о важности образования, ругань, крики и, наконец, завершение всего этого обычным фактом:

— Ты ничего не добьёшься тем, что будет сидеть по домам своей шайки и писать… — фыркает. — Музыку. Пойми, Хан Джисон, что пока ты не окончил школу, ты должен думать только об уроках. Оставь эти детские игры, иди и готовься к завтрашнему школьному дню.

Джисона сильно раздражали эти разговоры. Он понимал, что они не будут на него действовать и в ответ лишь сильнее забивал на учёбу. Тем более, мать любила всё преувеличивать. Он посещал уроки, пусть и не все, он даже иногда делал домашнее задание, даже получал твёрдые четвёрки за какие-то, путь лёгкие, но тесты. Он просто не видел смысла учиться, когда перед его глазами был такой привлекательный и к тому же освещённый его друзьями путь в музыкальную индустрию. Мать даже не знала, как красиво Хан писал лирику, не знала, что он, вообще-то, тот еще романтик и может пояснить за любовь в паре своих куплетов. Мать не знала, как горят его глаза во время записи очередной партии. Не знала и не будет знать, пока Джисон не станет известным. Он обещал себе, что, когда он получит какую-нибудь самую крутую премию, он выйдет на сцену вместе со своей 3racha, поблагодарит фанатов, конечно, друзей, повернётся к камере и серьёзно скажет, что-то в стиле:

— Ну, мам, ты в меня не верила, а вот он я, стою сейчас с этой вот наградой и мог бы сказать тебе «спасибо», но не за что.

Джисон часто представлял, как мать бы плакала, смотря на это, а потом приходила бы к нему и извинялась. Он бы, конечно, долго думал, но в итоге простил. Он же, в конце концов, не бесчувственная тварь.

Но сейчас всё это были лишь мечты. На сегодняшний день Хан всё ещё школьник, зависящий от родителей, потому что он, хоть и зарабатывает какие-то свои деньги, живёт за счёт матери, как бы это прискорбно для него же не звучало. А это значило, что пересечения с матерью не избежать, а он уже устал от постоянной строгости к оценкам. Эта несчастная двойка по математике не сделает ему в жизни ничего плохого, а мать уже заранее воспримет её, как злейшего врага его будущего. А потом ещё и вторая… Хан Джисон устал терпеть постоянную ругань, устал жить, загнанный в рамки школьной системы оценивания. Он просто устал.

— Мелкий, — шепнул Чанбин, приобнимая парня за плечи. — Не переживай так. Иди домой спать, а завтра, как прикатишь в школу, мы придумаем что-нибудь, окей?

Хан, сглотнув, кивнул. Да, они и правда могут что-то придумать…

На следующее утро Джисон уже сидел за самой дальней партой, дожидаясь Чана. Тот написал несколько минут назад, что уже подходит к школе, а значит, что он совсем скоро будет тут. Чанбин ободряюще улыбался Хану с третьей парты из-под объятий маленького Феликса. Между этими двоими что-то точно было, но никто никогда это не комментировал. Наконец, со звонком в класс забежал растрёпанный Чан, и, пятьсот раз извинившись перед тяжело вздохнувшей учительницей, пулей подлетел за парту к Джисону.

— Привет, — шепнул он.

— Ага.

— Готов?

— Ни разу.

Весь тест они сидели молча. На Джисона накатила какая-то сильная волна стыда за то, что он даже не открывал учебник, в то время, как Чан рядом с ним сейчас усердно писал что-то, что наверняка выучил вчера ночью. Кинув взгляд на третью парту, он увидел, как Чанбин о чём-то перешептывается с Феликсом, тот с умным видом ему подсказывает и что-то объясняет. Чанбин не поднял голову, так что Джисон понял — на помощь друзей расчитывать не нужно. Осмотрев всех одноклассников, Хан с безысходным стоном отметил про себя, что все вокруг и правда готовы.

— Это какая-то подстава, — шепчет Джисон тихо, чтобы даже Чан его не слишком слышал. — У меня у одного такой вариант сложный? Я даже не помню, чтобы об этом кто-то заикался!

Чан хмыкнул и улыбнулся, не отрываясь от листа:

— Это потому, что ты на математике в последний раз был в прошлом месяце.

— Чёрт, Крис — Хан развернул листочек с заданием от себя, чтобы не мучаться ещё больше. — Не слушай меня, пиши.

Кристофер пожал плечами. Ему, должно быть, так хорошо, что он что-то знает.

На самом деле, Джисону не важна была эта оценка, сам тест вообще промежуточный, так что, если бы не ожидающий его нагоняй от матери, он бы даже не вздохнул, но предстоящая домашняя ссора не давала покоя. Слишком не хотелось. Но, ничего сейчас не сделаешь. Хан, под пристальным изучающим взглядом учительницы, написал на листочке, как обычно: «я не знаю» и положил его на середину парты — нужно не забыть сдать этот позор.

Тест провален, как и ожидалось. Через урок в класс зашла учительница математики, что, Хан готов был поклясться, с еле заметной довольной ухмылкой сообщила оценки.

— Ли Феликс — пять с минусом, там есть маленькие недочёты, но я не стала за них снижать. Со Чанбин — четыре, Банчан — четыре. Хан Джисон, как и ожидалось, — два, вообще ничего не написал! — она перечислила оставшихся учеников, откладывая их листочки на парту. — И, наконец, Ли Минхо — пять. Как всегда, хвалю, лучшая раб…

Джисон уже не слушал. Сейчас она опять три минуты будет рассказывать о том, какой Ли Минхо хороший и понимающий ученик.

— Пусть еще подойдёт и поцелует его, — проворчал Хан. Чан в ответ прыснул. Чанбин с третьей парты передразнил учительницу.

3racha всегда не понимали, когда Ли Минхо успел украсть сердце их математички, но она так сильно его любила, что прощала все немногие опоздания, не сделанные домашние задания, стоило отличнику сказать лишь «Мне вчера было очень плохо, извините». Это было предсказуемо, судя по его внешнему виду, Ли Минхо очень часто забивал на сон.

— Это явно не из-за одних тестов, — съязвил Джисон, переводя взгляд с учительницы на класс, ища того самого отличника, но спохватился, вспомнив, что Ли сидит прямо перед ним.

Хан никогда не умел определять что-то по языку тела, но по спине Минхо сложно было сказать, что он приятно взволнован. Это не первый раз: его отличные результаты, казалось, никогда не вызвали у него улыбки или облегчённого вздоха.

— Совсем ахуел, — шепчет Чан на ухо Джисону. — Порадовался бы за себя. Единственная пятёрка в классе.

Младший задумчиво кивнул. Его вдруг посетила невероятная идея.

На перемене Хану позвонила мать.

— Джисон, мне уже написали, что у тебя двойка за тест, — скрипела зубами она. — Я что тебе говорила? Если ты получишь сегодня ещё хотя бы тройку, то садишься под домашний арест. Я не выпущу тебя на улицу вообще до конца этого года. Как можно быть таким тупым, Господ…

Джисон повесил трубку. Не нужно было объяснять всё друзьям, которые уже поддерживающе поглаживали его плечи, потому что мать кричала так, что они сами смогли услышать каждое слово.

— У нас ещё один тест сейчас, — заявил Чанбин. — Нам нужно что-то придумать.

— Я могу попросить у кого-то списать? — всхлипнул Джисон. — Могу же, это никогда не составляло проблемы.

— Конечно, только найди кого-то достаточно умного…и не жмота.

Весь их класс расположился на полу у кабинета, в котором сейчас у них будет урок. Кто-то склонился над учебниками, кто-то — над телефонами. Казалось, все готовы к тесту.

Хан неуверенно встал и подошёл к первому попавшемуся человеку. Он посмотрел на него сверху вниз, пытаясь вспомнить, как его зовут, но не получилось.

— Эй, слышишь? — сказал Джисон. Парень поднял на него глаза. — Ты готов к тесту?

— Наверное, — тихий ответ. — А что, Хан Джисон снова завалит тест, если ему не дать списать?

Парень улыбнулся, но в его голосе не было и капли издёвки, он, наверняка, просто пошутил. А Хан, собственно, не был из тех людей, что что-то скрывают.

— Ну, вообще, да.

— Тогда мне жаль, — посерьёзнел парень. — Мы с Чонином едва готовы, — его друг в метре от него в подтверждение кивнул. — Тут все даже не знают, что будут спрашивать.

— Погоди, Сынмин, — Чонин чуть приподнялся. — Джисон, если хочешь точно нормально написать, попроси помочь Минхо.

— Да ты гонишь, чувак, — нервно рассмеялся Хан. — Он никому никогда даже не подсказывал, а тут приду я, и он обязательно даст мне списать, да?