Часть 22 Слуга Гекаты (1/2)
”And there will be no comfort for you to ease the pain of his passing. </p>
</p>
He will come to death. </p>
</p>
An image of the splendor of the kings of men in glory, </p>
</p>
undimmed before the breaking of the world. </p>
</p>
But you will linger on in darkness and in doubt. </p>
</p>
As night falling winter has come without a star.”</p>
</p>
The Lord of the Rings</p>
</p>
А для тебя не будет утешения, которое облегчит его уход. </p>
</p>
Он встретит смерть, </p>
</p>
воплощая величие короля людей, </p>
</p>
увенчанный славой, которая не померкнет </p>
</p>
до последнего дня существования мира. </p>
</p>
Но ты будешь влачить свою долю во мраке и сомнениях, </p>
</p>
которые накроют тебя неожиданно как зимние сумерки. </p>
</p>
Властелин Колец</p>
</p>
Мутное небо всё сильнее затягивало низкими облаками. Этой ночью могла разразиться бурная гроза. Старинный замок уже погрузился в свой тревожный сон. Однако временное забвение снизошло не на всех обитателей Хогвартса.
На самой вершине астрономической башни мелькнула одинокая черная фигура, укутанная развевающимся на ветру плащом. Изящные мужские руки судорожно вцепились в проем готической арки, венчавшей обрыв вниз. Казалось, что стоявший удерживал каменный свод от падения, как античные Атланты свод небесный. Будто серые кирпичи башни могли выпасть из своих бетонных келий и погребли бы несчастного под своей тяжестью.
Ни за что на свете ему не хотелось возвращаться туда, где пахло приближающимся отчаяньем. Мрачный замок со всеми его статуями, башнями и бесчисленными разводными лестницами давил на него своим многовековым гнетом. Теснота. Но и свежий воздух подарил лишь слабое призрачное облегчение. Некуда было бежать из тисков неизбежности. Ему придется вернуться и закончить свой трудный путь к исполнению долга. Он это непременно сделает, как бы трудно ни было.
Робкий лунный луч прорывается сквозь тучи и выхватывает из тьмы обращенное к небесам бледное лицо. Игра света и тени. Черные контуры будущего убийцы, на миг озаренные ярким сиянием, открывают картину мученика, согласившегося совершить невозможный поступок ради высших целей. Преступник, больше всего на свете мечтающий не быть причиной ничьей смерти.
Только наедине с ночью можно снять маску театрального злодея, которая уже так надоела, и выпустить на волю всю печаль, что уже давно гложет его бедную душу. Ненадолго. Побыть собой хоть на час. Вдали от двух, готовых на жертвоприношение, тиранов. Один из которых жаждет беспредельной власти, а второй возомнил себя библейским патриархом и отправляет на заклание своих горячо любимых детей, одного за другим. И скоро придет черед двух самых дорогих для него агнцев. Каждого из которых он неумело, но сердечно воспитывал, искренне любил, однако не захотел уберечь от кровавой жатвы. Или не смог. Тут уж Бог ему судья.
Истинные чувства отражаются на измученном бледном лице. Сомнение, отрицание, смирение и страх перед бесконечным одиночеством. Он всегда был один в этом безжалостном мире. Убедил себя, что не ищет ничего другого в жизни. Но он искал тайком от себя самого и нашел. Утешение в лучащемся всепонимающем взгляде старика. Союзник. Советник. Отец. Всё это надо было уничтожить собственной рукой.
Сколько уже камней отягощало его душу, но этот будет решающим. Мудрец в пурпурной мантии потребовал от него пройти по лезвию ножа и уверил, что можно и не порезаться. Но это невозможно. Нельзя запустить непростительное заклятие из благих побуждений, нельзя убить без ненависти. Авада Кедавра требует строго определенного настроя и правильного губительного намерения. Без него заклятие не сработает, а с ним душа колдующего будет низвергнута в пучину отчаянья. Надо захотеть убивать.
Как долго Северус боролся со своим гневом к врагам, но переступить черту ему придется с другом. Жестокая насмешка судьбы. Когда-то он желал от души, чтобы Альбус Дамблдор умер, но тогда у двадцатилетнего юноши не было ни единого шанса совладать с величайшим магом своего времени. А сейчас, когда задуманное скоро осуществится, он уже вовсе не желает зла этому всесильному чародею. Так почему теперь?
Тонкие пальцы нервно сжимают волшебную палочку. Мастер Зелий сначала смотрит на нее задумчиво и безучастно, а потом как на нечто инородное, противное его душе. То, что всегда было продолжением его самого, частью его магической природы, становится ненавистным куском дерева. Скоро из этой палочки вырвется заклинание, навсегда меняющее его жизнь. И произносить его вовсе не хочется.
Как бы не был Альбус предвзят и несправедлив по отношению к нему, но гнев к этому человеку всё же стих с годами и давно уже не был так велик, чтобы пожелать смерти. А еще было уважение, понимание и даже некая сыновья любовь. Это делало просьбу об убийстве кощунственной.
Святотатство. Авраам еще мог занести кинжал на своего сына в угоду высшим силам, но просить об обратном, чтобы юный Исаак поднял руку против престарелого отца своего, такого нельзя и помыслить. Как можно требовать столь чудовищной жертвы. Оказывается, что можно. Но это не делало чести просителю.
Опытный манипулятор Дамблдор, как и Темный Властелин, часто использовал в своих интригах детей и взрослых с искалеченной душой. Не потому ли директор так слабо запрещал насилие в школе, хоть и восхвалял любовь, как высшую ценность. Он отдал Гарри в семью, где его угнетали, и мальчик стал легче ловиться на крючок отцовской заботы. Поттер всецело доверился воле старика. И теперь должен был добровольно пойти на смерть во имя этой веры. Истинный ягненок перед закланием.
На себе Снейп тоже испытал и заботу директора, и горькую цену этой мнимой милости. Гарри игры пока не раскусил. Может быть никогда не поймет. Проницательность – не его конек. Зато декан Слизерина видел все выверенные уловки опытного интриганта, как он осознанно играл на его чувстве вины, вынуждая продолжать совершать все те поступки, в которых юноша, мучимый горькими угрызениями совести, однажды признался ему. Дамблдор обещал взамен спасти жизнь той, кого Северус любил всем сердцем, и обманул его надежды. Нет, Альбус не был ни справедливым, ни верным слову.
При всем этом для кукловода не было никакой прямой выгоды в обмане. Он старался сдержать обещание. Просто не учел всех деталей, не сложились карты так, как хотелось. Значит надо продолжить тернистый путь, переступив через трупы несчастных жертв его ошибки. Потому что конечную цель никто не отменял.
Снейп понимал эту своеобразную логику умудренного непростой жизнью учителя. Сквозь боль, сцепив зубы, он всегда был верной опорой любителю лимонных лакомств и удерживал себя от обличительных речей. Лишь иногда мог позволить едчайший сарказм.
Однако последняя просьба и страшная новость о том, что Поттер должен умереть – это было уже слишком даже для Снейпа. Беспрецедентный цинизм. Директор обманул Северуса, пообещав ему исполнение единственной оставшейся личной цели: защиты ребёнка любимой женщины, в смерти которой он себя так винил. Он дал отчаявшемуся юноше новый смысл в жизни и сам же отнял это последнее утешение в конце.
Одной бесконечно тягостной ночью этот престарелый комедиант сорвал с лица фальшивую маску слащавой добродетели и явил свой второй лик. И этот лик был страшен. Том Реддл не даром всегда опасался бывшего профессора трансфигурации. Он знал, ощущал всем свои нутром, что Альбус может быть грозным соперником.
Иногда Дамблдор представал Северусу неким высшим существом, способным творить как высшее добро, так и не милостиво карать отступников. Правда добро Альбус творил лично, а вот карать предпочитал чужими руками. Директор мог одинаково спокойно взирать, как на самые леденящие кровь преступления, так и на величайшие подвиги.
В этот раз сильнейший волшебник Британии потребовал от своего последователя неукоснительного отказа от всего личного в угоду общей победе. Альбус намеренно солгал Снейпу, раздавленному горем после смерти Эванс, просто иначе защищать Гарри пришлось бы без мастера ментальной магии. Не то чтобы Альбус не мог выполнить миссию без помощи Северуса, но опыт подсказывал, что всегда должен быть запасной вариант. Все карты нельзя держать вместе даже в собственном кармане.
То, что Дамблдор затянул юного волшебника в свои сети отвечало множеству целей. Снейп был лучшим учеником Хогвартса со времен Темного Властелина. Слизнорта еще удалось провести, но Дамблдор знал, что мальчик гениален, как никто. Далее Волан-де-Морт выбрал его шпионом, так пусть он и будет, иначе другого пришлет следом, а это было черевато тем, что им мог бы оказаться еще не испортивший свою репутацию Барти Крауч-младший, тогда двойного агента бы не получилось. Либо Темный Властелин мог бы перевести на свою сторону массой темных средств кого-то из уже преподававших в Хогвартсе волшебников, либо отдать любой приказ под Империо. И неизвестно чем бы это закончилось. В итоге явившийся из ниоткуда Гарри благополучно бы почил в бозе, так и не встретив первого Рождества в Хогвартсе.
Причин охотиться на Снейпа было много, а вот гарпун один – любовь к Лили и муки совести. Дамблдор просто не мог упустить свой шанс. Он постоянно мучал Северуса напоминаниями о ней, не давая окончательно смириться с ее безвременным уходом. Северус не смог бы забыть и без этих иголок под ногти, но Дамблдор всегда перестраховывался, на всякий случай. С другой стороны, обладая огромным терпением, старик прошел весь путь по приручению гордого фыркающего пламенем черного дракона. Когда-то подвергавшийся жестоким насмешкам мальчик был вынужден эволюционировать, чтобы выжить. И он превратился в подлинного монстра. Зато теперь в глазах бывшего учителя он приобрел новую ценность.
О да, Альбус с детства понимал сказки о рыцарях и драконах не так, как другие дети. Он спрашивал: ”А почему рыцарь убивает летучего змея? Конечно, убив чудовище, он получит много хороших слов от окружающих, но ведь если зверя приручить, то у рыцаря будет он сам и целый живой дракон в помощниках. Тогда он окажется сильнее прочих рыцарей, которые своих драконов перебили”.
Сказано-сделано. Дамблдор не стал расправляться с чужим тогда еще детенышем летающей рептилии в своем гнезде, а перетащил озлобленного юношу с потрясающими магическими способностями к себе на службу. И потом всячески лез в душу к новому обитателю подземелий Хогвартса, пока тот не стал подпускать к себе достаточно близко, чтобы поверить в то, что теперь уже он точно не спалит в Адском пламени, даже если наступить на хвост со всей силы.
Тогда Дамблдор показал ошарашенному Снейпу всю подлинную картину этой войны, и он принял ее. Неприглядная правда раскрылась. Два невольных соратника, Снейп и Поттер, всегда чуждые иссушающей жажде славы, оказались вынуждены стать героями Англии. Скорее всего, правда, оба посмертно. Вот, что открыл умирающий маг своему лучшему ученику.
И если Поттер умрёт хотя бы за светлое будущее для друзей, то ради кого было погибать Снейпу? Живущий ради других и жертвующий собой ради тех, среди кого уже не оставалось любимых и дорогих сердцу.
Личные привязанности всегда кончались для Северуса трагически. Мама, Лили, теперь и Альбус. Северус и представить не мог, что потеряет того, кто обладает непревзойденной силой, кто оказался сильнее самого Волан-де-морта. Никак израненное сердце Снейпа не готовилось к такому неожиданному удару.
Дамблдор знал, что просит слишком много, но не мог просить меньше. Он искренне боролся за благие вещи, хоть и сомнительными средствами. Ни разу этот манипулятор ничего не получил таким путем для себя. Дамблдор не мстил и не бился за власть. Просто хотел победы над злом для общего процветания. И для этого сам творил огромное зло, охотно играя на струнах чужих страданий.
Отдельным упреком седовласому старцу было его потворство травле. Если в Хогвартсе Финиуса Найджелуса насилие в основном творили учителя над покорными учениками, то в Хогвартсе Альбуса Дамблдора насилие творили ученики над сокурсниками с его молчаливого попустительства, особенно если нападающие были с Гриффиндора. В итоге набившие руку угнетатели потом становились карающей дланью по борьбе с врагами, а угнетаемые либо оставались не у дел, либо утешались директором и потом зависели от его душевной поддержки всю оставшуюся жизнь. Разумеется, столь коварные мысли никогда не посещали напрямую светлую голову под высоким колпаком, но факты складывались именно в этот узор. Что ж, побеждает сильнейший. Таков принцип всех львиных прайдов. Кому не повезло родиться ланью, тому предстоит или оказаться в зубах большой кошки, или переродиться в зверя похлеще. Черноволосый мальчик со Слизерина этот намек понял быстро.
Северус вырос в бедном районе, там дети были предрасположены скорее ненавидеть, чем прощать. Жизнь учила таких ребят чуть не с колыбели примерять роль дикобраза — показывать миру только иголки, скрывая мягкий теплый животик, как болевую точку. Прав был тот, кто сильнее. Это же мнение закрепили в нем Мародеры. Они были не правы, но никак не заплатили за свои преступления, потому что он оказался слишком слаб тогда, чтобы расквитаться с ними. И дело не только в физической или магической слабости. Северусу не хватило духа убить человека, который испоганил ему жизнь. Долгое время молодой волшебник корил себя за малодушие. Жалел, что не промолчал тогда у озера в ответ на издевательства Джеймса, а потом, поймав в коридоре подлеца, в поединке один на один не рассек его мечом, как Гарри Драко. Тогда этот высокомерный ублюдок не только сдох бы, как и заслужил того своими поступками, но и не сделал бы Лили этого проклятого ребенка, из-за которого она умерла.
Джеймс даже не пытался толком ее защитить, больше желая себе боевой славы и подвигов, чем безопасности недавно родившей жене. Но тогда, на пятом курсе, Северус еще не знал всего этого. Он пожалел своих мучителей. В чем позже раскаивался. И именно Альбус своим примером показал ему, что к врагам можно испытывать не только ненависть, но и сожаление. Это не признак слабости, но признак подлинной силы. Несмотря на все прегрешения Тома Реддла, Дамблдор никогда не опускался до прямой ненависти к бывшему ученику. В нем было великодушие. Этого нельзя отрицать, даже признавая все интриги. Северус понял, что в нем тоже есть эта сила, и ему нечего стыдиться.
Доподлинно зная о многочисленных кознях Дамблдора, Северус напряженно искал в нем порочные мотивы. Их не было. Альбус давно и бесповоротно поставил крест на личном счастье. Но был часто готов пожертвовать также счастьем и даже жизнями последователей ради своей игры. При этом искренне раскаявшемуся преступнику всегда протягивал руку помощи. Если можно было избежать насилия, то директор Хогвартса был последним волшебником, кто начал бы войну. Не он виноват, что Темный Властелин решил захватить власть и начать расправы над врагами из мира магии и магглами, но Альбус мог не превращать в пешек, в мясо для фестралов всех своих сторонников.
Он мог в своё время вернуться в прошлое, пока маховики еще не были уничтожены, и убить невыносимо красивого темноглазого мальчика из приюта. Еще невинное дитя, но уже полное зла и порока. Дамблдор должен был пожертвовать спасением одной своей души, навеки запятнав себя убийством без покаяния. Зато для общей цели. Но он, как всегда, переложил свою ношу на других.
Так было и в первой войне с Гриндевальдом, Альбус вынудил сражаться веривших в него сторонников, но сам, пока мог, оставался в стороне. Так было бы и в этой войне, не явись враг лично в Отдел Тайн. А ведь директор мог легко перебить всю свиту Волан-де-морта, а его самого на время сделать слабее. Если бы всевидящий старец уничтожил жаждущую крови Беллатрису еще двадцать лет назад своей мощной магией, то Невилл бы не оказался сиротой при живых родителях, а у Гарри был бы хоть крестный. Лили с Джеймсом Дамблдор был обязан спасти сам и по доброй воле, без грязного торга за их жизни с Северусом. Но не сделал этого. Не досмотрел за Петтигрю, забрал мантию невидимку, хотя мог и без неё исчезать. Все эти детали не остались без внимания для Северуса, и он докопался до конца в выяснении правды.
Явленная однажды истина не дала ему покоя, так как не позволяла ни окончательно возненавидеть директора, ни согласиться с ним. Амбивалентность. Таким был Северус, таким был и Дамблдор. Они нашли друг в друге глубокое понимание без романтизации или идеализации. Вся эта мишура была им чужда.
Альбус мог творить разные вещи, его способности поражали воображение, но не желал пачкать рук о черную магию и никогда не поступался своими принципами. Зато других охотно толкал на это. Включая Гарри. Который с подачи наставника уже однажды убил и готовился отнять жизнь опять. Директор был очень сложным и противоречивым человеком. В нем не было зла, но он ему попустительствовал. В нем не было ревности, но он ее разжигал. В нем не было жестокости, но для приведения своих сторонников к покорности, он мог давить на их самые слабые места. Удивительным образом в душе седовласого старца сплеталось милосердие и равнодушие, горячее желание помочь всем, кому хватит сил и безучастность к чужой боли. Проницательность и слепота. Ангельское терпение и бескомпромиссная требовательность.
И всё-таки Северус испытывал благодарность к судьбе за то, что этот особенный человек в его жизни встретился. Сам себя Зельевар тоже часто корил за коварные мысли, неприглядные поступки и ужасную вербальную несдержанность. Он прекрасно понимал, как больно ранят студентов меткие замечания. Однако сдерживаться не получалось. Зачастую и не хотелось.
Он мог быть безжалостным и то, что видели ученики, было лишь мизерной толикой всей картины его прегрешений. Так ему ли кидать камни в Альбуса, который всё же бился за высокие цели и смог сплотить вокруг себя, хоть и не всегда без принуждения, группу единомышленников. Его любили дети. Он умел отогревать замерзшие души. Северус принимал Альбуса таким, каким он был, не ожидая от него совершенства. Сам по уши завязший в сожалениях, Северус видел пятна на солнце, но не отворачивался из-за этого от источника света, отогревшего его душу.
Дамблдор помог молодому коллеге понять многие важные моменты в жизни, показал, что он намного лучше, чем сам о себе думал. Альбус готовил Северуса на своё место. И не формально, а полноценно ожидал, что наделенный беспредельной силой и мастерством Снейп станет его правопреемником.
Старик вовсе не был лучшим директором Хогвартса, как о нем говорили некоторые наивные души, но и Зельевара принимал полностью, не изображая притворного ужаса от его прошлого. Он знал, что сам когда-то поспособствовал такому развитию событий. Верил, что всё в итоге разрешится к благу и переосмыслению.
Мужчины часто беседовали по вечерам в просторном кабинете под треск дров в камине и иногда под аккомпанемент чарующих трелей Фоукса. Спорили, поддевали друг друга выверенными пикировками. Альбус смотрел на гостя с мудростью и снисходительностью, Снейп в ответ с холодной усмешкой.
«Ну уж нет, меня тебе больше не обмануть».
Но Альбус умудрился обмануть вновь и так больно. Обвел вокруг пальца лживыми посулами, что они берегут Гарри ради Лили. Будь он проклят. И всё же... Нет! Северус сделал бы всё, чтобы вылечить Дамблдора. Он бы перерыл все имеющиеся в распоряжении книги. Он замедлил действие проклятья и нашел бы способ окончательно остановить напасть. Снейп бы бился за Альбуса даже тогда, когда сам больной уже отчаялся бы и сложил руки. Он крайне болезненно воспринимал уход последнего близкого ему человека. Каким бы хитрецом и иезуитом не был Дамблдор, но пусть бы он только выжил!
Случилось так, что под гнетом обстоятельств Северус открыл ему свою душу, и Альбус тут же пустил цепкие корни в благодатной почве из вязкой боли и глубокого раскаянья. Теперь же было слишком поздно выдворять его. Душа ныла и отказывалась отпускать своего единственного поверенного. Но выбора не было.