17 июля (1/2)
17 июля 18:36
Густой сухой воздух, раскаленный под действием палящего солнца, лениво оседает в легких неприятным осадком, клубится в горле пьяно, точно застрявший и тут же выходит из лёгких с хриплым кашлем. Некогда один из крупных городов штата Огайо, но всё равно не настолько большой как любой из других городов Америки - Толидо, превратился в настоящую свалку, хотя в начале у него было совсем другое предназначение. Вирус, не так давно поглотивший почти восемьдесят процентов земного шара, не успел распространиться в некоторых зонах, после чего их сразу же оккупировали выжившие и назвали карантинными. Люди тут проживали спокойно, не переживая о том, что ночью им может перегрызть глотку бегун или кто похуже.
Инк родился уже после начала эпидемии и привык к этому вечно грязному, пустынному и пыльному городу. Было в нём что то родное. Может, он просто привык наблюдать как солнце медленно заходит за высокие крыши домов, ласково обрамляя их тёплым оранжевым светом. Как последние лучики падают ему на лицо и оно опускается за горизонт, уступая место прохладным сумеркам. Может, он привык к тёплому томатному супу с корочкой ржаного хлеба на обед. Он привык с сухому затхлому воздуху, к вечному чувству тревоги, к пустынным улицам. Он привык. Он не знал, как может быть по другому. Взрослые когда то рассказывали Инку, что когда то эти улицы были полны людей, что полки магазинов ломились от количества продуктов и других товаров, что можно было в любой момент выйти из города, не боясь что тебе могут отгрызть ногу или руку. Инку слабо верилось. Трудно представить толпы людей, когда за свою жизнь ты общался лишь с парочкой. Мама, папа, двое друзей, и несколько знакомых.
Парень огляделся вокруг. Старое, почти развалившеся здание из жёлтого кирпича гордо демонстрирует деревянную табличку ”библиотека” над большой, еле как державшийся на петлях, дверью. Поправив сумку, привычно висящую на плече, словно она уже стало частью юноши, Инк посмотрел направо, в сторону длинной дороги с потрескавишмся асфальтом и буквально усеяную со всех сторон сомнительными заведениями по типу подпольных баров, казино и прочими. Более неприятных мест надо ещё поискать. Однажды Инк попал в такое по ошибке, и потом ещё долго вспоминал эту оплошность с красными от стыда щеками и хмурыми от гримасы отвращения бровями.
Пыльно. Маленькие седые комочки, подсвеченные узким лучом солнечного света, мерно кружат у самых окон, парят лениво в невесомости и накрывают тонкой вуалью отсырелые доски, поросшие не то мхом, не то зелёной плесенью. Решительно собрав лезущие в лицо отросшие волосы с короткий хвостик, парнишка ступает на ступеньки, скрипящие грустно и жалобно, и неспешно проходит в потрёпанное жизнью здание библиотеки.
В комнате дышать ещё труднее. Пребывать в этом душном обители смрада невыносимо почти что физически. На старых, обшарпанах деревянных полках книжных шкафов мирно покоятся потрёпанные книжки с пожелтевшими страничками. Через небольшие закрытые окошки в здание проникает оранжевый свет от заходящего солнца. Единственный звук в комнате это тихое тиканье издающие старенькие как мир напольные часы. Пылинки, медленно кружащиеся на свету словно в непринуждённом танце, падают на старый столик у окна, на котором уже лежит толстый слой пыли. От этого зрелища у Инка зачасался нос.
Поборов желание чихнуть, парень потёр нос и огляделся. В комнате помимо него было ещё три человека. Сонный библиотекарь, подперев обеими руками лицо, скучающе смотрел куда то в даль. Очки так и наровили упасть с тонкой переносицы. Чуть дальше, взгляд разноцветных глаз упал на щуплую худую девочку, сидящую на небольшом пуфике, восторженно перебирающую стопки детских книг, останавливаясь на страничках с картинками. На лице у неё было счастливая улыбка, отнюдь не фальшивая. Инк редко видел, как кто то улыбается, не считая его друзей. Вот кто то, а они улыбаются настолько искренно и по настоящему, что Инк уже начал сомневаться, а точно ли он настоящий? Парнишке с друзьями повезло, ничего не скажешь. Ещё раз оглядываясь, внимание Инка зацепило то, за чем он сюда пришёл. А точнее, за кем. На потерявшем первоначальный вид пуфике, расслабленно сидел смуглый крепкого телосложения парень, лет двадцати трёх, с вьющимися чёрными волосами в чёрной жилетке и рваной красной футболке в тёмно синюю полоску. В руках он держал старенькую книжечку в зелёной обложке. На лице были круглые очки в тонкой красной оправе. Он неспешно переворачивал страницы, взгляд тёплых жёлтых глаз плавно скользил по строкам, густые ресницы мелко подрагивали. Вид максимально мирный и спокойный.
Это место словно вгоняло в лёгкую дрёму всех, кто в нём находился. Даже запах уже не чувствовался так остро и неприятно. Странное чувство. Как это называют? Умиротворение? Да, наверное это оно. Но Инку нужно было прервать эту идилию, он пришёл сюда не для того что бы просто стоять. Медленно, но уверенно он подошёл к читающему парню и остановился напротив. Кинув вопросительный взгляд, юноша на секунду оторвался от книги, но снова погрузился в неё, показывая своё нежелание начинать диалог с незнакомцем.
Его отчуждение чем-то цепляет светловолосого. Инк подходит ближе, но вовремя останавливается, увидев как плечо его абонента дёрнулось. Инк был весьма наблюдательным и мог быстро анализировать ситуацию. Слишком близкое расстояние может отпугнуть столь нелюдимую персону, так что парень сделал маленький шажок назад, оставляя расстояние в районе полутора метра между ними. Судя по всему, собеседнику так будет комфортнее. Но всё же Инк стоит над ним какое-то время, упорный донельзя, отступать совсем не привыкший, и сжимает край белоснежной рубашки побледневшими пальцами.
Угрюмый господин хранит молчание мертвеца. Бездвижный, он словно и не замечает человечества вовсе.
Инк выжидающее прожигал того взглядом, упорно стараясь показать своё присутствие. Взгляд снова падает на мальца. Смуглый юноша лишь отмечает, что парнишка ещё совсем мелкий, лет шестнадцать - семнадцать, не больше. Одет прилично - белая заправленная в свободные штаны рубашка, подтяжки, лёгкий жилет кофейного цвета, перчатки без пальцев и на плече свисает оливкого цвета сумка. Выглядит чересчур ухоженно и аккуратно для этого грязного запущенного города. Чёрт возьми, напрягает жуть. Стоит над ним, смотрит внимательно, изучаюзе, словно античная статуя, приросшая к скрипучему деревянном полу, а ни слова не произносит! Раздражает, чёрт возьми. Тут терпение бывшего сержанта даёт трещину, и глубоко выдохнув, не отрывая взгляда от книги, Эррор оборачивается к собеседнику, поднимает густые чёрные брови и демонстративно громко вздыхает, декламирует вяло и раздражённо.
- Чего тебе?