Часть 46.2 (1/2)

***

Бриз был уверен, что Ламмар приведет его прямо к Пушку. В какой-нибудь мрачный и пафосный зал, где Пушок будет восседать на троне с преувеличенно высокой спинкой.

И он действительно привел Бриза в мрачную комнату. Строгую и пропитанную страхом — силой, сродни силе Лира.

Вот только Пушка там не оказалось.

Бриз увидел, как напряглась спина Ламмара, а потом тот непринужденно рассмеялся:

— Я же говорил, он бегает, где хочет.

— Вы ведь заперли его в этой комнате? — тихо спросил Бриз. — Думали, он так тут и останется, а он убежал.

Ламмар пренебрежительно фыркнул:

— Я не запирал его. Я настоятельно советовал оставаться внутри.

— Он еще маленький, — отозвался Бриз. — Конечно, ему нужно играть. И ему любопытно. Вы помните себя в детстве?

Ламмар повернулся к нему всем телом, иронично вздернул бровь:

— Ты ведь осознаешь, что у меня не было детства. Я появился из небольшого клочка надежды. И у тебя не было детства, ты был создан таким, как сейчас. А ваш с Лиром осколок другой, потому что он и вовсе не должен был существовать. Он случайность, вырванное сердце, которое хотело жить — уродливо и отчаянно. А потом, вы дали этому сердцу новую форму и имя.

— Это лучшее, что мы сделали, — убежденно, чувствуя насколько правильно каждое из этих слов, ответил Бриз.

— Имя отвратительное, — фыркнул Ламмар, и Бриз почувствовал, как внутри всколыхнулась злость.

— Ему нравится.

И подходит, — но этого Бриз говорить не стал.

— Больше нет, — Ламмар улыбнулся. И от этой улыбки Бриз почувствовал холодок страха внутри.

Они нашли Пушка в саду — золотом, полном света саду Ламмара, где никогда не бывало ночи. Бриз сторонился этого места, когда жил во Дворце. Не мог объяснить даже самому себе.

Там все было золотым и белым, словно сотканным из утреннего тумана, но в воздухе неуловимо пахло увяданием.

Пушок в своей человеческой форме сидел на краю небольшого пруда. Вместо воды был белый песок, который колыхался, как настоящие волны. Тихо шелестел.

— Ириль, — позвал Ламмар, и имя резануло неправильностью. Заставило Бриза вздрогнуть. — К тебе пришли.

Пушок нахмурился, бросил быстрый взгляд на них — хмурый и несчастный, и Бризу захотелось подлететь ближе, схватить в охапку и никогда не отпускать.

— Пушок, — тихо позвал Бриз. — Пушок, это же я.

Тот дернулся, ссутулился и уставился прямо вперед:

— Зачем пришел?

У него топорщились волосы, и он был одновременно похож и на Бриза, и на Лира.

— К тебе, — шепнул Бриз. Беспомощно повернулся к Ламмару. — Дайте нам поговорить вдвоем. Пожалуйста.

Он был почти уверен, что тот откажет, но Ламмар только склонил голову, спокойно улыбнулся:

— Говори, юный дух. Мне не жаль. Ты скоро убедишься, что слова твои ничего не меняют.

Он растаял в воздухе, перенесся, обратившись в свет — Бриз каждый раз изумлялся, каким красивым Ламмар был. И какое чудовище скрывалось под этой красотой.

— Не хочу тебя видеть, — сказал Пушок. Стиснул кулаки, сжался весь и даже зажмурился.

— Это ничего, — Бриз говорил тихо, как мог мягко. И все бы отдал, чтобы его утешить. — Я просто посмотрю на тебя немного, можно?

Он подлетел ближе, невесомо опустился рядом.

— Мне было за тебя страшно, — признал Бриз. — Пушок…

— Ириль! — перебил вдруг тот. — Я больше не Пушок. Не хочу им быть! На него всем плевать. Вы и вспоминали-то про него только от скуки. Зачем его вообще создали?

Потом он рассмеялся, горько и уродливо — и был в тот момент в точности как Лир:

— Ненавижу его. Безмозглая мелкая шавка! Ненавижу! Не хочу им быть!

Бриз не удержался, прижал его к себе, и Пушок принялся вырываться:

— Пусти! Пусти меня! Ты не имеешь права, ты мне никто, ты меня бросил! Вы все меня бросили!

Бриз чувствовал, как слезы жгут глаза, держался изо всех сил, и прижимал к себе сына. И сожалел, отчаянно сожалел, что не может отмотать время назад.

Пушок вдруг содрогнулся, вцепился в него в ответ и разрыдался.

Бриз прижимал его к себе, чувствовал, как содрогается крохотное тело, и отчаянно жалел, что даже сила Карна ничем не могла помочь и ничего не могла изменить.

— П-почему.?! — Пушок захлебывался рыданиями, выдавливал слова. — З-за что он… так?! Я был… я был хорошим! Я с-старался… я… За что?!

Бриз укачивал его, прижимал к себе, шептал бессмысленные, беспомощные вещи: «прости» вперемешку с «ты не виноват», с «ты самый лучший».

В какой-то момент он снова принялся вырываться, укусил Бриза — вцепился зубами изо всех сил, но Бриз не отпустил, и через какое-то время Пушок притих, только тихо всхлипывал.

И потом, чуть позже, когда успокоился, шепнул:

— Он бы меня убил. Ради тебя, потому что только тебя он и любит. А ты только его. Лучше я у Ламмара буду. Он хотя бы… хотя бы не врет, что я… что я ему дорог.

Бриз осторожно взял его заплаканное лицо в ладони, заставил посмотреть на себя и невесомо коснулся лба губами.

И сказал, как обещание:

— Я очень тебя люблю. Сильнее всех на свете.

Его любовь к Пушку была не такой как к Лиру. Но однажды Бриз уже делал выбор — кого спасти. И он выбрал сына.

И да, потерять Лира было бы больно, невыносимо.

Бриз готов был за него умереть. Но убить Пушка — нет.

Даже ради Лира.

— Лир не такой, как мы, — тихо и серьезно сказал Бриз. — Он очень древний и очень глупый. Он думает, что главное — когда все выжили.

Пушок слушал его молча, так внимательно.

— Он верил, что поступает правильно. Что это единственный выход меня спасти, — Бриз говорил, и чувствовал силу в своих словах. — Но оно того не стоило. Пушок, он ошибся. Я должен был умереть вместе с силой Карна. И вы должны были остаться вместе. Вы были бы друг у друга, вы пережили бы это вместе. И потом стало бы легче.

Пушок заплакал снова, замотал головой:

— Почему всегда случается что-то ужасное? Почему мне должно быть больно? Я не хочу! Не хочу, это не честно! — он всхлипнул и проговорил. — Мам, я не хочу тебя терять.

Бриз прижался губами к его пушистой макушке, волосы щекотали нос.

— Я тебя тоже. Хочешь, останусь здесь с тобой?