Часть 100 (1/2)

Латифа стремительно вошла в дом, больше всего на свете мечтая сейчас оказаться подальше от людей и остаться одной. Слёзы подступали к глазам, а комок в горле мешал свободно дышать, и даже относительное самообладание давалось девушке с огромным трудом. Хотелось просто упасть на месте и притвориться невидимой, чтобы никто не мог её беспокоить, исчезнуть, раствориться, настолько измотанной и несчастной она себя чувствовала. Отчаяние подходило к горлу, и казалось, вот-вот она не выдержит и разразится отчаянным криком... Почему всё это случилось именно с ней?! Она же никогда не хотела оказаться в настолько неудобном положении, сколько себя знала и помнила, Латифа всегда была тихой и кроткой, всегда вела себя правильно и больше всего на свете боялась разочаровать близких. Всего один раз она захотела чего-то действительно для себя, единственный раз пошла на поводу своего сердца и позволила себе поверить, что они с Зейном действительно могут быть вместе, что они будут счастливы, но мать возлюбленного ”наградила” её ледяным презрением. Латифа чувствовала себя, будто на неё вылили ведро помоев, и она не знала, сможет ли ”отмыться” от этих хлёстких и безжалостных обвинений.

– О чём вы, во имя Аллаха, думаете?!– возмущалась мать Зейна.– Вы замужняя женщина, но вместо того, чтобы блюсти свою честь и быть верной супругой своему мужу, вы тайно встречаетесь с моими сыном! Только пропащая женщина способна годами обманывать своего любящего мужа, при этом за спиной у него встречаясь с чужим мужчиной. И, конечно же, мой сын из всех женщин захотел именно распутницу!

– Лара Джемиле...– попыталась возразить Латифа.

Девушка никогда не отличалась особенной способностью защищать себя: Жади начинала нападать, стоило ей даже подумать, что кто-то пытается её оскорбить или усомниться в правильности её действий, Латифа же чувствовала глубокое желание провалиться куда-нибудь, лишь бы быть подальше от этого осуждающего взгляда. Она знала, что многое осудят её, и столкнуться с презрением не просто постороннего человека, а матери Зейна из всех людей, оказалось крайне сложно. Неужели они поженятся и свекровь станет её ненавидеть, всячески напоминать о её прошлом, намекать, что честь Латифы уже невозможно восстановить никаким образом? Или и вовсе открыто откажется благословить их союз, не пожелает видеть даже своих возможных внуков, если Латифа сможет их родить? О, до чего невыносимо стыдно ей было! Оказывается, очень сложно постоянно противостоять всему миру и доказывать свою правоту, и Латифа так устала, ей и без того приходилось каждую секунду себя контролировать под крышей бывшего, убеждать родственников в своей уверенности, когда приходилось прикладывать усилия, чтобы оставаться невозмутимой и непреклонной, чтобы по привычке – не потому что ей самой так будет лучше – не пойти на попятную, лишь бы никому не причинять неудобства. А ещё в душе невольно поднималась ярость: да я как эта женщина смела судить её, ничего не зная о ней, не зная сколько она на самом деле сомневалась и переживала, сколько пережила в доме бывшего мужа, что она едва может находиться рядом с Мохаммедом? Латифа была уверена: Зейн не позволил бы своей матери говорить с ней таким тоном; ранее они говорили о его родителях и он обещал, что в момент их встречи будет рядом с ней и никому не позволит её обидеть, убеждал, что ей не стоит волноваться. На мгновение хотелось уподобиться маленькой девочке и просто убежать от ледяного презрения Лары Джемиле и укрыться рядом с Зейном, снова услышать его заверения, что он её любит и не оставит, спрятаться в его утешительных объятиях и никуда не уходить,– и пусть Мохаммед сколько угодно приходит и требует вернуться!– но вовремя остановила свой порыв. Разве имела она право портить отношения Зейна с матерью, когда у него и так не самые тёплые отношения с родными? У него и без того множество неприятностей по её вине! И потом, не может же она вечно прятаться и просить защиты, не в состоянии справиться самостоятельно! Разве нужна ему такая жена?

– Позор!– продолжала свою тираду женщина, будто и не услышала слабой попытки девушки оправдаться, хоть как-то защитить себя от этих обвинений.– Бедный ваш муж! На его месте любой другой давно наказал бы вас и вышвырнул из своего дома, а он вас продолжает любить и терпеть эти постыдные выходки, хотя вы изо дня в день унижаете его имя и топчете его честь!

– Я не знаю, что вам рассказал Мохаммед, но всё далеко не так просто, как вам кажется!– воскликнула таки Латифа, понимая, что не может дальше слушать и молчать, слишком долго она жила по этому принципу и обещала себе, что попытается стать другой – сильнее, лучшей версией себя прежней, потому она должна научиться отвечать и защищать себя от несправедливых обвинений.– Мой бывший,– она особенно подчеркнула это слово,– муж отнюдь не такой ангел, каким хочет казаться! Он не меньше моего виноват в нашем разводе!

– Да что вы говорите?– рассмеялась Лара Джемиле.– Значит это он сейчас крутит хвостом перед посторонней женщиной, пока вы верно ждёте его дома, или всё в точности наоборот?

– Вы не знаете всю историю с самого начала...– уже менее уверенно возразила девушка, всё же женщина перед ней была в чём-то права: она не имела права видеть Зейна до окончательного развода, и пока её дядя не одобрит новый союз и не разрешит им увидеть друг друга на несколько минут, и непременно в присутствии свидетелей, и без лишних касаний. Но сколько раз это правило она уже нарушала, не в силах справиться с собой? Разве что не согрешила с Зейном, не могла и помыслить, что пойдёт на подобное, будучи в браке с другим. Но разве в некоторых мусульманских странах не закидывают камнями за один лишь взгляд в сторону мужчины, что не является законным супругом? Латифа густо покраснела, опуская голову.

– А мне и не нужно,– пожала плечами женщина,– вы наши обычаи наверняка знаете, и знаете, что правда на моей стороне. Вы думаете, я буду молчать и притворяться, якобы вы мне нравитесь, потому что мой сын сошёл с ума и себе вообразил, якобы любит вас?

– Он любит меня!– вскинула голову девушка. Разве станет кто-то рисковать жизнью ради того, к кому не испытывает чувства? Она не должна сомневаться в намерениях Зейна, не после того как он тысячу раз доказывал свою серьёзность. Можно ли лгать о любви настолько упорно? Да и зачем? Едва ли он стал бы нарушать свою свободную жизнь, чтобы жениться на ней, не люби он её! Однако сомнения ели изнутри...

– Я бы не была настолько уверена, знаете ли, мой сын всегда любил эмоции, любил спектакли, часто скорее играл в любовь, нежели любил на самом деле...– стоило заметить, в это мгновение Лара Джемиле устыдилась немного своих слов: её сын мог играть в любовь, но он не стал бы жениться игры ради, он же осознавал, что не сможет просто развестись через день, разрушив прежнюю жизнь девушки, и тем более не стал бы признаваться ей, своей матери, что любит эту женщину... Тем не менее, она твёрдо верила, что поступает правильно, потому продолжала, хотя видела как собеседница бледнеет с каждым её словом.– Вероятно, вы просто оказались слишком трудной добычей, вот он и заигрался. А если предположить, что он вас любит... Что вы дадите моему сыну взамен его любви? Он очередной раз окажется на пороге гибели по вашей вине? Что в вас такого особенного, что вы сможете удержать его любовь? Что вы умеете, что собой представляете? Моя дорогая, может вы и видите себя особенной, но я вижу наверняка, что в вас нет ничего особенного. Зейн тоже увидит истину рано или поздно, он в вас разочаруется, и вы оба будете несчастны, но до этого вы втянете в скандал наши семьи своими необдуманными действиями! И наша семья никогда не примет этот брак, мой муж откажется от нашего сына, и я не могу подобного допустить! Вы говорите, мой сын любит вас...– хмыкнула Джемиле.– Может и правда любит, но любите ли вы его в ответ, если доставляете ему столько неприятностей? Любовь заключается не в слепом потворстве своим греховным желаниям, когда любят, прежде всего думают о благе любимого! Или вы собираетесь изменять моему сыну, как сейчас изменяете своему нынешнему мужу? У вас нет ни капли совести, нет женской чести?!

Очередной раз прокручивая в голове слова матери Зейна, Латифа готова была рассыпаться на части, слёзы комом стояли в горле. Девушка уже просто бежала в свою комнату, чтобы не разразиться истерикой прямо посреди гостиной, где будет слишком много свидетелей. Однако сестре Жади очередной раз не повезло, потому что буквально перед входом в комнату Мохаммед преградил ей дорогу, она было попыталась его обойти стороной, не желая выслушивать очередную порцию обвинений или просьб вернуться, тем не менее Мохаммед крепко схватил её за руку, не отпуская. По взгляду молодого человека она видела, что тот очень зол, и глаза у него сузились, будто он вот-вот не сдержится и её ударит. Конечно, раньше он никогда не позволял себе её бить, но вдруг теперь решит нарушить своё правило? Помнится, сид Абдул прямо говорил племяннику, что плеть – лучший способ усмирить непокорную жену.

– Отпусти меня, мне больно!– потребовала Латифа. Было вправду больно. Вероятно, от его хватки у неё даже останется синяк на руке.

– Где ты была, Латифа?! Ты ходила к нему?!– преимущественно спокойный Мохаммед сейчас излучал такую агрессию, что невольно можно было испугаться.– Немедленно отвечай где была!

– Я не обязана больше перед тобой отчитываться, понятно тебе?!– словно в отместку за всё, что она пережила по его вине, за то, что он заведомо пытался её очернить в глазах других людей, Латифа посмотрела на него таким взглядом, что Мохаммед невольно отшатнулся.– Теперь контролируй свою новую жену, а меня не смей трогать, вот-вот я уеду из твоего дома и нас больше ничего не будет связывать! Я хочу чтобы ты оставил меня в покое, неужели не понятно?!

– О, Аллах, Латифа, что ты делаешь?– прошептал беспомощный перед её яростью Мохаммед.– Зачем так рушить нашу жизнь?! Козочка...

– Невозможно разрушить то, что ранее было разрушено тобой же,– резко отозвалась Латифа.– А теперь пропусти меня в комнату, иначе я закричу и сюда прибегут не только наши родственники, здесь будет и дона Жура, и полиция, и тебя даже могут обязать не приближаться ко мне через суд, я узнавала у Лукаса, здесь это вполне возможно сделать! Если ты не успокоишься, я позвоню Жади, и тогда...

– Ты разговаривала с бразильцем...– стонал Мохаммед.– Ты угрожаешь пожаловаться на меня Жади!– он готов был смеяться в истерике, что словно бы стала привычной для него в последнее время.– Что же с нами случилось, Латифа? Когда мы перестали слышать друг друга? Когда я стал для тебя врагом?

– Ты давно уже не слышал меня, Мохаммед, очень давно... А теперь мы с тобой разводимся. Ты можешь превратить мою жизнь в пытку, пока я здесь, можешь ходить жаловаться свёкру Жади на мою кузину, можешь настроить против меня мать Зейна, ославить на целый Фес, но я никогда к тебе не вернусь, ты меня не удержишь,– тихо прошептала Латифа, слёзы свободно текли по её щекам.

– Не забывай, что результаты анализов будут готовы сегодня вечером, и доктор сразу позвонит мне, я всё узнаю первый! Не забывай об этом, Латифа!– не очень-то получалось угрожать, когда она говорила таким тоном. Теперь Мохаммед вправду всерьёз испугался – у него не было выхода, кроме как использовать ту поддельную справку, если окажется, что Латифа не беременна. Лишь бы выиграть хоть немного времени! И как назло он не в состоянии сейчас быть с женщиной: ни разобраться с упрямством Латифы, вложив в её утробу дитя, как советовал дядя Абдул, ни сделать женщиной свою вторую жену!

– А мне плевать, ты не понимаешь?– только и прошептала девушка, захлопнув за собой дверь.

После этого Латифа до изнеможения рыдала, свернувшись на своей кровати в позе эмбриона, пока не отключилась от нервного напряжения.

***</p>

– Мохаммед, ты сошёл с ума?!– возмущался Саид вечером того же дня, когда отчаявшийся брат явился к нему поделиться своими проблемами.– Как ты намерен провернуть такой обман?!

Как будто у Саида самого проблем не хватало, Мохаммед взвалил на плечи брата и свои, с отчаянием поведав, что результаты анализов Латифы оказались неутешительными для самого Мохаммеда, ведь причиной длительной задержки у девушки была вовсе не беременность, как искренне мечтал Рашид, а обыкновенный гормональный сбой, спровоцированный многочисленными стрессами. Тем не менее, вопреки здравому рассудку, брат Саида не собирался открывать никому правду и намерен был вынудить Латифу отказаться от развода, солгав якобы она беременна и предоставив в качестве доказательства поддельную справку. Затея была глупейшей: мало того, что брат опозорится перед роднёй, когда вся правда выяснится, вероятно Латифа быстро поймёт, что не беременна, и снова будет требовать развод – любой шейх заявит, что нельзя затягивать кого-то в брак обманным путём, и даже если каким-то образом вынудить её, вероятно девушка будет элементарно презирать мужа. Конечно, он не разбирался в беременности, но женщина должно быть в состоянии понять по ощущениям, в положении она или нет, потому ситуация заведомо проигрышная. Как Саид мог помочь брату? Едва ли он в состоянии спасать чужие браки, когда его собственный на грани краха! После того фиаско в ресторане Рамиля едва с ним разговаривала, а его бедная шея напрочь окоченела от боли от сна на неудобном диване. Нет, жена ”любезно” предложила им поменяться местами, но каким он был бы человеком, заставляя беременную женщину спать в таких условиях? И сдаваться и снимать себе отдельный номер он тоже не собирался! Саид всеми силами пытался добиться расположения жены, однако все его попытки помириться, загладить свою вину, оборачивались провалом, что тем не менее только побуждало Рашида к действию: он не примет поражения, особенно когда на кону его брак! Он искренне надеялся, что Рамиля не заявит вдруг, что хочет развода,– он уже понял, что его жена чересчур образована и слишком много знает, что её можно было легко обвести вокруг пальца, но и проблемы брата нельзя пускать на самотёк, иначе Мохаммед может опять натворить непроходимых глупостей.

– Саид, я и сам понимаю, что много времени так не выиграю... Тем более, врач дал мне понять, что если что будет говорить о технической ошибке и не станет продолжать лгать о беременности, если Латифа сама явится на плановый приём, сказал, не станет рисковать своей работой. Я едва уговорил его написать эту справку! Вся моя надежда, что я смогу за пару недель найти подход к Латифе, ну или очернить в её глазах Зейна... А потом моя Латифа обязательно меня простит, она поймёт, что я так поступал исключительно ради нашего счастья, так и будет, я уверен!

– Но твоя жена больна, не так ли? Если у неё какой-то сбой, её нужно отправить лечиться, а не врать о мнимой беременности. Со здоровьем шутить нельзя. Думаешь, дядя Али одобрит, узнай он, что ты рискуешь здоровьем его племянницы?

– А это разве болезнь, Саид? Доктор говорил, у многих женщин бывают похожие сбои, может потом всё и без всяких врачей вернётся на круги своя...– Мохаммед вдруг застонал, ударив себя по лбу.– О, Аллах, ну что за бред я несу?! Саид, ты считаешь меня безумным, брат, я и сам иногда думаю, что сошёл с ума, но я не могу отпустить Латифу... Моя жизнь будет бессмысленной, если она уйдёт от меня! Мне нужно ещё немного времени, совсем немного, я уверен, что найду к ней подход, Латифа снова полюбит меня, Саид...

– А если нет?– пожал плечами Саид.– Ты уже не один раз пытался помириться с Латифой, и каждый следующий раз хуже прежнего, она только раздражается, и надо заметить, Латифу крайне сложно вывести из себя... Пора уже признать, что это бессмысленно, Мохаммед. Отпусти Латифу и живи дальше, тем более, у тебя теперь есть вторая жена. Ты ею недоволен?

Мохаммед невольно покраснел ярче спелого помидора от вопроса своего брата. Ну разве он мог признаться Саиду, что Джуварийя оказалась очень даже хорошей женой, а вот он сам – напротив, не сумел стать для этой девушки таким мужем, которого она заслуживала? А ведь молодая жена всячески старалась помочь ему справиться с его проблемой: всегда хорошо выглядела, надевала все эти прозрачные сорочки, от которых у любого мужчины проснётся желание, каждую ночь для него танцевала,– о, до чего соблазнительно она танцевала!– и делала ему расслабляющий массаж. И днём она тоже была для него отличной супругой: тихой и кроткой, всегда сочувствовала его непростой ситуации с Латифой, подавала ему еду и самостоятельно готовила для него особенный – очень вкусный – чай, что она приносила в их спальню каждый вечер вместе с печеньем. И тем не менее его мужественность, казалось, уснула вечным сном, сколько Мохаммед ни пытался исправить фиаско их первой брачной ночи, у него ничего не получалось. Это был великий позор! Парень был в отчаянии! Как он мог удержать Латифу, как мог настаивать чтобы дядя Али уговорил племянницу вернуться к нему, если в будущем будет не в состоянии снова дать ей ребёнка? Как мог быть уверен, что второй его жене не надоест этот бесплодный брак и она не откроет всем правду, что опозорит род Рашидов на весь Марокко? Мохаммед не знал как справиться с возникшей проблемой: не могло быть и речи, чтобы пройти обследование в клинике, обратиться к доктору, признавая свою мужскую несостоятельность и рискуя, что его тайна откроется общественности. И он, конечно, не мог признаться Саиду в своих проблемах. Но что ещё оставалось делать? Единственное, на что была надежда, что всё как-то восстановится само собой. Вероятно, он просто перенервничал.

– Мохаммед?– переспросил Саид.

– Я доволен,– на сей раз спешно кивнул его брат,– Джуварийя прекрасная жена! Но...– он тяжело вздохнул.– Она не заменит Латифу! Никто не восполнит мне потерю моей Латифы, даже если я приведу ещё трёх жён! Пойми же меня, Саид! Я должен выиграть время, должен попытаться вернуть свою жену, иначе я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь! Ты вспомни, как не мог забыть одалиску Жади, никакие увещевания не помогали, хотя она даже не принадлежала тебе никогда! И на Рамиле ты тоже женился вопреки воле дяди Абдула, ты же с ним не советовался, сделал как посчитал нужным! А ты подумай, каково мне теперь отпустить жену? Латифа была моей женой больше шести лет, она подарила мне сына! Я не могу взять и от неё отказаться, умоляю, брат, пойми и не осуждай меня! Вот если бы твоя жена заявила, что хочет получить развод, разве ты бы отпустил её?

– И чего ты хочешь от меня?– ответил вопросом на вопрос Саид, хотя наверняка знал ответ: он бы ни за что не отпустил свою жену, сделал бы всё возможное, лишь бы помешать разводу.

– Просто никому не говори о том, что я тебе рассказал!– умолял Мохаммед.– Прошу тебя, молчи, брат! Сегодня я хочу созвать семейный совет, где объявляю о беременности Латифы, и я уверен, что дядя Али прикажет Латифе перестать упрямиться и пойти на примирение, она не сможет пойти против приказа дяди Али! Мы снова станем супругами, а потом как-нибудь уладим возникшие между нами разногласия, Иншаллах! Сначала я подумываю разрешить Латифе даже видеться с Жади, чтобы она не считала меня своим врагом, а уже потом потихоньку начну ограждать её от жены бразильца. Я действовал слишком резко, надо было быть мудрее, хитрее, чтобы Латифа думала, что она сама приняла решение не общаться с одалиской, а не я ей запретил...– сокрушался Мохаммед.– Ах, Саид, сколько ошибок я сделал!

Братья не знали, что Рамиля слышала каждое их слово. Девушка быстро ушла, на ходу отключая диктофон, чтобы никто её не заметил. Она твёрдо решила не допустить чтобы Мохаммед обвёл жену вокруг пальца. Разве мужчинам всё можно? Кроме того, жена Саида была твёрдо уверена, что ни Латифа, ни сам Мохаммед не будут счастливы, если брат Саида обманом затянет бывшую жену в брак. И кто-то должен остановить это безумие.

***</p>

Латифа чувствовала себя будто у неё выбили опору из-под ног, казалось, она вот-вот упадёт на месте, настолько побелела девушка, когда тем вечером Мохаммед собрал всю родню в гостиной и объявил во всеуслышание о результатах её недавних анализов, по словам Мохаммеда свидетельствующих о её беременности. Впрочем, читать она и сама умела: и если цифры в анализах ничего ей не говорили, в справке чёрным по белому было указано, что она ждёт ребёнка. Она не могла поверить, что подобное могло с ней случиться! Неужели они с Мохаммедом зачали дитя в те ночи, что провели вдвоём в совместной спальне, когда Саид и Рамиля только приехали погостить в Рио, и конечно нельзя было показать родственникам, что они спят раздельно,– обычно подобного не бывает в семьях, разве что если у мужа несколько жён и он по очереди навещает каждую. Тогда её бывший – а бывший ли до сих пор? – муж едва ли не каждую ночь требовал от неё исполнения супружеского долга, и она не могла ему отказать. Иначе как можно это объяснить? Настолько частые ”головные боли” могли показаться ему довольно подозрительными, тогда Амин – о, её бедный милый мальчик! – до сих пор был жив, и она думала о каждом сказанном слове и не посмела бы отвергать мужа, потому и терпела его ласки, хотя давно уже прикосновения Мохаммеда стали для неё обременительными. Латифа с трудом терпела супружеские обязанности ещё с тех пор, когда поняла, что разлюбила, а может никогда и не любила своего мужа, словно бы не понимала, почему им было так хорошо вдвоём первое время после свадьбы, почему так сильно боялась его потерять. Наверное, тогда она его любила, или была близка к этому, а потом Жади сбежала и потихоньку всё начало идти наперекосяк, когда открылись худшие черты Мохаммеда, когда некогда нежный и заботливый муж начал изводить её своими придирками и обвинять во всех грехах. А ведь они могли быть счастливы вместе! Но не сложилось, угольки едва зарождающейся любви безвозвратно потухли, а потом появился Зейн и зажёг в ней такое пламя, что слабый отблеск свечи никоим образом не мог с ним сравниться. Очевидно, так хотел Аллах, иначе этого всего бы не произошло. Но хотел ли Аллах, чтобы они с Зейном были вместе? Или она впрямь не приносит ему ничего помимо неприятностей и сплошных разочарований?

– Никто не может пойти против воли Аллаха! – без конца повторял сид Абдул, поддакивая своему племяннику.– Лично я бы предпочел, Мохаммед, чтобы ты с ней развёлся и отобрал своего ребёнка, прежде наказав как следует за харам, что она совершила... Но решать тебе! В любом случае, мы очередной раз видим, что Аллах не оставляет праведных и указывает место утонувшим в гордыне,– он пристально посмотрел на Латифу, что так и стояла на прежнем месте.