Часть 76 (1/2)

Двое мужчин расположились друг напротив друга в закрытой кабинке ресторана с обшитыми кожей диванами и потолками из деревянных панелей с необычным дизайном. Они прервали свой разговор и сохраняли молчание, ожидая, пока официантка поставит на стол готовый заказ: нежное мясо молодого ягненка на рёбрышках, приготовленное на гриле под гаксонским соусом, с лёгким розмариновым послевкусием, лёгкий салат из вяленых помидоров, рукколы и моцареллы под белым бальзамическим уксусом, банановый пирог и горячий кофе, обладающий особым ореховым привкусом с мягкими оттенками горького шоколада, обычно отличающий традиционный бразильский кофе от того, что можно попробовать в других странах.

– Благодарю,– заговорил молодой человек в чёрной рубашке с небрежно закатанными рукавами, вытаскивая из кармана кредитную карту,– и сразу же рассчитайте нас, пожалуйста.

– Как скажете, сеньор,– кивнула она.

Наконец, с сервировкой стола было покончено и официантка поспешно удалилась, оставляя мужчин наедине. И пока египтянин нетерпеливо ожидал, пока собеседник заговорит, его спутник будто нарочно затягивал молчание, неспеша потянулся к чашке и сделал глоток дымящегося напитка, пока не обращая внимания ни на еду перед ним, ни на приятеля.

– Хороший здесь кофе,– заметил он,– но, знаешь ли, Зейн, в одном маленьком баре в Сан-Криштоване, том, что напротив магазина восточных товаров Мохаммеда Рашида, мужа некой Латифы Рашид,– объяснил мужчина, в то время как другой напрягся,– ну так вот, в том баре ничуть не хуже, у кофе привкус даже мягче, на мой вкус, хозяйка бара, некая дона Жура, умеет очень хорошо варить кофе. Темпераментная дамочка, однако же, с такой шутки плохи...– выразительно усмехнулся он, думая о чём-то своём и на мгновение возвращаясь мысленно в небольшое помещение с аккуратными ни чем не примечательными столиками, где на прилавке играл старенький приёмник, настроенный обычно на какие-то романтичные мелодии. Случалось даже, что посетителям, пропускающим стаканчик во время футбольного матча, приходилось срочно уменьшить звук, ежели крутили любимую песню женщины, иначе им грозило быть выброшенными куда-то на улицу, а с доной Журой спорить никто не решался, а может дело в том, что дамочка просто неизменно выходила из любого спора победительницей, если появлялся на горизонте некий смельчак, готовый бросить ей вызов. Похожую сцену он мог воочию наблюдать накануне, когда сидел в баре, откуда можно было безопасно наблюдать за объектом слежки и даже сделать пару фотографий, притворяясь любопытным туристом.– Кстати, не только кофе там что надо, пирожки с треской тоже вкусные, они в том районе почти легенда, ты непременно должен как-то попробовать, иначе многое потеряешь, Зейн. Поговаривают, сам Пеле <span class="footnote" id="fn_29879025_0"></span> стоял в очереди за этими пирожками, представляешь себе? Ватапа <span class="footnote" id="fn_29879025_1"></span> тоже была просто отменная, так что я совсем не голоден, честно говоря. Знает дона Жура толк в кулинарии.

– Фредерико,– Зейн пристально посмотрел на приятеля, понимая, что тот нарочно затягивает повествование, и причины могло быть две: либо он вправду над ним по-дружески потешается, как часто бывало, либо знает нечто, что сразу испортит ему настроение, потому и тянет лямку,– мне, безусловно, очень приятно знать, что ты нашёл наконец в Рио заведение, где кормят лучше всего, а может тебе просто понравилась хозяйка, от того и нахваливаешь её стряпню,– египтянин невольно усмехнулся, увидев намёк на смущение на лице бывалого детектива,– и я рад, что ты в кои-то веки вырвался из спячки и занялся личной жизнью, если это так, но я хочу...

– Ты хочешь знать все новости о своей Латифе, вернее, о делах её мужа,– понимающе кивнул Фредерико.– Только я не понимаю, что это даст тебе, Зейн. Допустим, просто допустим, я не говорю, что это так, но допустим, что я узнал нечто тревожное касательно мужа этой девушки... Что ты собираешься делать тогда? Попробуешь предупредить их семейство? Но разве они не спросят, с чего бы такой интерес? И что ты им ответишь? А если они прознают о твоих тайных встречах с этой девчонкой? Как бы хуже не стало. Она же замужняя женщина, а для ваших народов это крайне серьезно, тебе ли не знать...– детектив пытался вложить немного здравого смысла в голову младшего товарища, всерьёз опасаясь, как будет действовать Зейн, если его подозрения касательно Мохаммеда будут иметь хотя бы малейшее основание.

А на деле наблюдения за магазином Мохаммеда Рашида дали довольно тревожные результаты, пожалуй, он даже не знал, как действовать, если подозрения окажутся верными, скорее всего придется привлекать к делу старых знакомых из полиции. Но как ему сказать Зейну о результатах расследования? Не стоит ли умолчать, пока не известно всё наверняка? Всё же, Зейна он считал не только клиентом, но и хорошим приятелем, который вполне может действовать резко и необдуманно, узнав о подозрениях, что Рашид, являющийся мужем его возлюбленной, связан каким-то образом с наркомафией. А если потом окажется, что он ошибался, а приятель уже успеет сделать глупость, скажем, украсть жену этого араба, ввязавшись таким образом в конфликт с религиозным сообществом? Конечно, в отличии от Зейна, он сам мусульманином не был, потому не знал наверняка, как всё будет, но ему было ясно, что ничего хорошего из этой истории не получится. Но если подозрения правдивы, тогда он не имеет права умолчать правду, его долг, как детектива, сообщить клиенту результаты расследования. Вдруг, промолчав, он впрямь поставит в опасность жизни людей? Кроме того, как утверждала хозяйка бара из Сан-Криштована, имеющая репутацию женщины честной и наблюдательной, её сосед связался с подозрительными людьми, на деле даже не осознавая, что попал в передрягу. Неужели впрямь возможно быть таким олухом? Этим вопросом не раз задавался Фредерико, вспоминая свидетельства соседки Мохаммеда Рашида. Впрочем, редки ли случаи, когда в торговлю наркотиками втягивают людей, даже не подозревающих, чем занимаются? Но как же не хотелось, чтобы всё оказалось правдой! Связываться с чем-то, хотя бы косвенно связанным с наркотиками, Фредерико не хотел, слишком уж дорого заплатил в последний раз, но и отойти в сторону он скорее всего не сможет, раз изначально замешан в этой истории. Неужели судьба очередной раз толкает его в самое пекло? Профессиональное чутьё подсказывало Фредерико, что эта история только начинается.

– Позволь мне самому решить, что делать,– нетерпеливо отмахнулся от предупреждений Зейн.– Не думаешь же ты, что я собираюсь поставить в опасность женщину, которую я люблю. Я вижу, что что-то здесь нечисто, иначе ты не заговаривал бы мне зубы, а сообщил реальные факты. Скажи мне, Латифа в опасности?

– Я не знаю,– после небольшой задержки ответил Фредерико, думая, что честный ответ сейчас будет наиболее подходящим.

– Как это не знаешь? Но ты столько дней наблюдаешь за Мохаммедом! Неужели ты ничего не заметил?– не мог поверить своим ушам молодой человек, подумав, продолжал.– Если ты говоришь, что не знаешь, значит не исключено, что что-то таки не так, я правильно понимаю? Послушай, меня давно одолевает странное предчувствие, непонятная тревога, я просто хочу знать, всё ли в порядке, в конце-концов, я имею право знать!– он понизил голос.– Она была очень встревожена в последнюю нашу встречу. Но не сказала мне, что на самом деле её беспокоит, я же знаю, а раз так, значит это касается Мохаммеда, она никогда не говорит со мной про Мохаммеда...

– Тебя это удивляет?– невесело хмыкнул Фредерико, затянувшись сигарой, после стряхнув пепел в стоящую здесь же на столике хрустальную пепельницу.– Женщины редко разговаривают с любовниками о мужьях, чувство вины и всё такое, да и неловко это...

–И если это что-то серьёзное,– как ни в чём не бывало продолжал Зейн, будто и не обратил внимания на слова мужчины,– если из-за Мохаммеда окажутся в нужде или в опасности Латифа или её ребёнок... Мне нужно знать, чтобы попытаться решить эту проблему. Потому скажи мне всю правду. Я надумал себе проблемы или они вправду есть?

– А как бы тебе хотелось, Зейн?– спросил детектив, чем привёл своего приятеля в состояние крайнего замешательства.– Чтобы всё было в порядке? Или чтобы были проблемы, которые ты тут же со всем своим благородством кинешься решать, в слепой надежде, что твоя возлюбленная оценит твой широкий жест, а того и глядишь, разочаруется в своём благоверном окончательно и уйдёт от него прямиком в твои объятия?

– Дело не в благородстве или какой-то непонятной надежде, дело в её безопасности в первую очередь, конечно же, я не хочу, чтобы Латифа или её ребёнок оказались в беде, лишь бы что-то кому-то доказать!– возмутился египтянин вполне искренне.– Кроме того, мне не нужно ничего доказывать, даже будь у меня такое желание, она давно не любит своего мужа.

– Откуда такая уверенность? Неужто она сама с тобой поделилась откровением? Знаешь ли, сказать можно что угодно...

– Не хочу показаться грубым, но тебя это никоим образом не касается. Кроме того, она не из тех женщин, которые станут врать о таких вещах.

– Я не знаю эту девушку лично, потому не могу ничего сказать наверняка,– детектив поднял руки, как бы сдаваясь,– знаю только, что такие изменения, как произошли с тобой, так просто не происходят. Так ли уж она проста, если сумела превратить заядлого ловеласа в покорного слугу?

– Ещё одно слово и...

– Ладно-ладно, не злись, ты же знаешь, что я шучу, Зейн. Я просто пытаюсь разрядить обстановку, а ещё объяснить, что в жизни всё не так-то просто, как бы люди ни любили друг друга. Ты думаешь, раз в своё время за несколько лет соблазнил и увлёк в свои сети десятки женщин, в том числе замужних, так очень хорошо знаешь женщин... Но это не так, Зейн. И в реальных отношениях, отличающихся от мимолётного романа, всё куда сложнее, особенно – в браке, особенно когда есть общий ребёнок. Я это к тому, что как бы ты ни любил свою Латифу, как бы она ни любила тебя, всегда есть вероятность, что она ни за что не уйдёт от своего мужа. Тем более, она воспитана в мусульманских обычаях, где в браке принято жить до конца дней, у неё куча восточных родственников, которые будут ратовать за сохранение брака, вздумай она уйти от мужа, а если надумаешь действовать, исходя из местных законов, на её родине это вызовет скандал, вполне вероятно, от неё отрекутся родственники. Готова ли эта девушка на такие жертвы ради тебя? Был у меня в годы работы в полиции как-то случай, правда семейство приехало не из Марокко, а из Саудовской Аравии, ну так вот, муженёк до полусмерти избивал жену, а она всё равно от него не уходила и преданно ждала из тюрьмы, куда он таки в итоге загремел, пусть и ненавидела, пусть и боялась, но не уходила, потому что считала брак нерушимым и святым. Вдруг твоя Латифа такая же?

– Так ты считаешь, что поведение той женщины было правильным?– возмутился Зейн.

– Я считаю, что это была вопиющая глупость, тем более что этот мужик таки убил в итоге несчастную, вскоре после того, как вышел из тюрьмы...– мужчина поморщился от неприятных воспоминаний.– Это я был на дежурстве, когда от соседей поступил сигнал... Знаешь, по молодости мы все такие идеалисты, считаем, что можем всё изменить, что вот именно от нас зависит, каким будет завтра мир, виним себя, если кого-то не удаётся спасти... А на деле люди не всегда хотят спастись, даже когда их же жизнь их вконец достала, они сами выбирают быть несчастными, сами выбирают ступить на кривую дорожку. Никто не может запретить тебе любить эту девушку, помогать ей, но ты должен понять, что вполне может быть, что всё это – не просто испытания на пути к вашему общему будущему, вполне возможно, что общего будущего у вас как такового нет. Я считаю тебя своим другом и не хочу, чтобы ты потом разочаровался.

– Я тоже считаю тебя своим другом и благодарен за беспокойство, но для себя я уже всё давно решил. Моё желание помочь не зависит от её выбора, хотя я, несомненно, не могу не надеяться, что выберет она таки меня. А теперь скажи мне всю правду... Завтра я собираюсь на ужин в дом Мохаммеда и мне нужно знать всё наверняка.

– Ты сошёл с ума! Какой ещё ужин? Кто тебя вообще туда пригласил?

– Брат Мохаммеда мой хороший приятель, они с женой приехали погостить в Рио на пару недель, вот он и пригласил меня. Сначала я сомневался, но это мой единственный шанс увидеть её в эти дни.

– Ты сумасшедший,– констатировал детектив, а потом бросил на стол папку.– И я не могу помешать тебе быть сумасшедшим. Здесь всё, что удалось собрать за эти дни: некоторые фотографии, свидетельства соседей, старые газетные вырезки, выписки из дела, которое я достал благодаря своему старому знакомому...– он наблюдал, как собеседник листает страницы одна за другой, как искажается его лицо, чем больше он читает.– Но это не точно, Зейн. Результаты из лаборатории будут готовы через три дня, а ещё я подозреваю, что смогу получить больше информации из полиции к этому времени. Только тогда будет известно наверняка.

– Если всё это правда, я не могу ждать! Как это и вовсе возможно...– молодой человек недоверчиво покачал головой.– Чтобы Мохаммед, правильный верующий Мохаммед, связался с наркомафией... Невероятно!

– После наблюдения за этим человеком я могу сказать, что склонен согласиться с мнением хозяйки бара в Сан-Криштоване. Вполне вероятно, этот парень понятия не имеет, чем на самом деле занимается.

– Но это значит, что он сам не осознает опасности, которая нависла не только над его головой, но и над головой..

– Успокойся,– Фредерико поднялся и опустил ладонь на плечо молодого человека,– пока ещё ничего не известно. Не делай глупостей, Зейн, особенно завтра, если таки пойдёшь на тот ужин. Нужно подождать всего-то три дня, а потом уже действовать, если всё подтвердится. Пока ещё очень даже возможно, что мы имеем дело с недобросовестными поставщиками, но никоим образом не связанными с торговлей наркотиками, а остальное – совпадения.

– Скопление в районе наркоманов тоже ничего не значит? У тебя здесь указано...

– Наркоманов в Рио полно и без того, не удивительно, что временами они появляются то там, то ещё где-нибудь, уж в этом у меня опыта достаточно. Нужно подождать. Подумай, что может произойти за каких-то три дня?

***</p>

Ближе к обеденному времени офис Леонидаса Ферраса заливали лучи солнца, столь яркие, что каждая пылинка, витающая в воздухе, кажется, была заметна невооружённым взглядом. Хотя в июле по обыкновению в Рио было довольно прохладно, в офисе стояла привычная духота, посему на полную мощность работал кондиционер, чей шум сливался со звуками работающего принтера. Сам владелец компании, нацепив на нос очки, нынче просматривал последние документы, пробегая взглядом по строкам уже несколько раз прочитанных от корки до корки контрактов, прежде чем поставить размашистую подпись, передавая помощнику, который уже складывал их в соответствующие папки. Лобату не так давно выписался из больницы, однако уже вернулся к работе, где тут же оказался завален кипами документов, требовавших его пристального внимания, насколько утверждал Леонидас, хотя Лобату подозревал, что дело, скорее всего, в том, что его начальник и давний друг по совместительству таким образом пытается ”оградить его от глупостей”, искренне считая, что нет лучшего средства от тоски и уныния, нежели быть загруженным работой до такой степени, что не продохнуть, чтобы не оставалось времени ни на посторонние мысли, ни на любые другие дела, а оставалось только без сил рухнуть в кровать, вернувшись наконец домой поздней ночью.

– Это последний?– спросил Леонидас, после кивка помощника стягивая очки для чтения и потирая глаза, прежде чем проверить часы.– Значит можно выпить кофе, прежде чем мне пора будет ехать. Алисинья,– нажал он на селектор,– принесите нам кофе, пожалуйста. Ну так вот, Лобату, я заеду домой, встречусь там с Лукасом и поедем в ресторан на переговоры. Обязательно напомни переводчику, чтобы она тоже подъехала на встречу к нужному времени, только не забудь, иначе опять ни о чём с японцами толком не договоримся, а сроки уже поджимают. И помоги Тавиньо с процессом против аргентинцев, он уже который месяц не может с ним разобраться.

– Над делом мы с Тавиньо работаем, он уже просил помочь. А адрес ресторана давно уже у сеньоры Флоры, она знает, что встреча очень важная,– напомнил Лобату.

– А ты таки напомни! Не знаю, насколько можно доверять этой новой переводчице, угораздило же прежнюю опять уйти в декретный отпуск!– возмущался Леонидас, крайне не любивший перемен и перестановок среди сотрудников, поскольку принимая на работу кого-то нового неизменно покупаешь кота в мешке, не зная, что новый сотрудник принесёт с собой.– Кстати, от наших новых партнёров из Коломбо никаких вестей до сих пор?

– Буквально час назад получил от заместителя сеньора Манавасхине факс. Они согласны на наши условия, а так же готовы сотрудничать не только в отраслях производства чая и натурального каучука, но и в текстильной промышленности, и готовы обсудить условия относительно экспорта драгоценных камней, но это дело довольно затратное обеспечить безопасную перевозку из Шри-Ланки, всё же, этим мы ещё не занимались.

– Ну и что? Кризис заставляет нас искать новых партнёров, чтобы удержаться на плаву. Сколько предприятий обанкротились только в последние полгода, страшно подумать! Нам, конечно, это не грозит, но перестраховаться не мешает. Но ты прав, что этот вопрос нужно обсудить тщательнее, пусть инвестиционный отдел займётся исследованиями, а может быть даже придётся отправить кого-то на пару дней в командировку в Ратанапуру, но это мы обсудим позже. Я уже начинал волноваться. Почему так долго шёл факс? И телефоны несколько дней молчали.

– А здесь дело в том, что в Коломбо, где находится главный офис, выходными являются не только привычные нам суббота и воскресенье, а и дни полнолуния. Обычно в эти дни работа полностью встаёт и люди посвящают дни одной только медитации и очищению души и тела. Сеньор Манавасхине, к примеру, босым каждое полнолуние уходит в горы, чтобы очиститься от дурных мыслей и отрешиться мирской суеты, даже с родными не связывается, впрочем, там и связи то нет совсем,– Лобату невольно рассмеялся, заметив выражение лица Леонидаса, явно считающего занятия вроде медитации полнейшей глупостью и пустой тратой времени.– Тебе тоже не мешало бы подумать о занятиях медитацией, говорят, это помогает расслабиться, при напряжённом режиме работы нужно уметь отдыхать, а ты часто бываешь раздражительным.

– Спасибо,– скептически усмехнулся Леонидас,– я предпочитаю расслабляться у себя дома или в каком-то хорошем заведении, а не подниматься босиком в горы и мычать дни напролет. Но я не удивлён, что ты этим заинтересовался, Лобату, совсем не удивлён.

– Причём здесь я?– возмутился Лобату.– Я всего-то рассказываю тебе про обычаи наших деловых партнёров, и всё, но медитация действительно очень полезна и популярна во всём мире. Кстати, насчёт досуга, мне на днях звонила Иветти, приглашала на какую-то вечеринку у вас дома, но я так и не понял, в честь чего это, вроде бы не намечается никакого праздника...

– Ты же знаешь Иветти, ей не нужно повода, чтобы устроить вечеринку...– расплывчато ответил Феррас. Он-то отлично знал, что задумала его жена, но не собирался раскрывать её замыслы, пусть сам и отказался участвовать в этой затее по воссоединению Лобату с детьми.

– Сеньор Леонидас, сеньор Лобату, ваш кофе,– в кабинете появилась Алисинья с подносом, улыбаясь во все тридцать два зуба, девчонка поставила перед ними чашки, но если перед Лобату она всего-то поставила чашку, вежливо кивнув, то перед начальником медленно наклонилась, обнажая таким образом и без того не маленький вырез своей блузки, то и дело вопрошая.– Сколько вам сахару, сеньор? Может добавить сливок? Попробуйте, пожалуйста, печенье, это не обычное, я его сама испекла специально для вас...

– Нет-нет, благодарю, я сам добавляю себе и сахар, и сливки, если посчитаю нужным,– быстро отмахнулся Леонидас, и девушке ничего не оставалось, кроме как подняться, чтобы не выглядеть совсем глупо, едва сдерживаясь, чтобы не нахмуриться с досадой, поскольку уже использовала практически весь арсенал своих уловок и пока не добилась успеха.

– Может вам ещё что-то нужно, сеньор?– спросила таки Алисинья.– Распечатать какие-то документы? Расписание на завтра? Какие ещё будут указания?

– Нет, больше ничего не нужно,– ответил Феррас под насмешливым взглядом друга,– вы можете идти. Я позову, если что-то будет нужно.

– А давайте я дам вам салфетку! Я слышала, у вас важное совещание, будет так неловко, если рубашка испачкается кофе!– глаза девчонки загорелись и она уже потянулась за льняной салфеткой на подносе, собираясь видимо лично приладить её к рубашке шефа.

– В этом нет необходимости, Алисинья,– всё ещё мягко, но уверенно ответил мужчина, неловко улыбаясь на настойчивую улыбку секретарши,– идите на своё рабочее место.

Как только стук каблуков затих где-то в коридоре, Лобату не удержался и прыснул от смеха, не в состоянии остановиться, несмотря на хмурый вид друга, не разделившего его веселье.

– Ну-ка прекрати!– потребовал Феррас.

– Господи, Леонидас, да девчонка пытается тебе понравиться! И совсем не как сотрудник...– смеялся адвокат.– А ты заметил, что с каждым днём у неё юбка всё короче, блузка застёгнута меньше и меньше?

– Ради всего святого, Лобату, этой девчонке едва исполнилось восемнадцать, а ты обращаешь внимание на такие детали! Как не стыдно, она же тебе в дочери годится!

– А я-то тут каким боком?– усмехнулся Лобату.– У меня есть глаза и всего-то. Она явно не ради меня так одевается и встаёт ни свет ни заря, чтобы испечь домашнее печенье и явиться первой в офис! Всё это,– мужчина изобразил в воздухе женские изгибы,– ради тебя!– потом откусил от печенья.– Кстати, очень вкусно, только вот орехи тебе не нравятся, видимо этого она о тебе не знала, всё же знает тебя совсем недавно.

– На что ты намекаешь?– возмутился Леонидас.– Ты намекаешь, что у меня что-то может быть с этой девчонкой? Если ты забыл, я женат, и я доволен своим браком! Не говоря уже о том, что я бы ни за что не посмотрел на такую молодую девушку в подобном ключе!

– Не утрируй, Леонидас, у тебя относительно недавно было много молодых женщин, среди них были даже студентки,– напомнил его друг.– И Иветти тоже моложе тебя.