Часть 69 (1/2)

Из операционной вышла средних лет женщина в белом халате, устало направляясь прямиком к кофемашине, потому что просто держать глаза открытыми после чрезвычайно трудной ночной смены казалось титанической задачей, а ей ещё предстояло разговаривать с мужчиной, который ожидал новостей о состоянии своего коллеги, о чём сообщила ей медсестра. Она прикрыла глаза, делая глоток крепкого напитка, цветные пятна плясали под веками какое-то мгновение, после чего буквально заставила себя оторваться от стены и прошла по коридору, залитому светом от мощных электрических ламп, настолько резким для глаз, что долгое нахождение здесь вероятно могло вызвать приступ мигрени. Молодой человек поднял глаза на врача, едва она появилась в пустом холле. Врач сдержанно кивнула, деловито осведомившись:

— Здравствуйте, меня зовут доктор Стелман. Вы Лукас Феррас? Ожидаете новостей о состоянии некого сеньора Лобату Мартиньеша?

– Да, это я,– кивнул он, поднимаясь, тревога читалась в его глазах.— Как Лобату? Он живой?

— Не волнуйтесь, пациент жив и сейчас в стабильном состоянии,— успокоила доктор,– правда если он продолжит в том же духе, боюсь это не продлится слишком долго. Смесь наркотиков вместе с антидепрессантами и ударной дозой алкоголя вызвала сильнейшую анафилактическую реакцию. Нам с трудом удалось стабилизировать его, дважды была остановка сердца, был момент, когда мы подумали, что потеряли пациента. Вы очень вовремя нашли его и оказали первую помощь, пока ехала скорая помощь, найди вы его хотя бы на двадцать минут позже...— врач замолчала, однако обоим было понятно, что она предпочла не озвучивать вслух.– Я так понимаю, с ним это не впервые?

– Не то чтобы он постоянно...— Лукас не сразу нашёл слова, чтобы объяснить состояние Лобату, играла роль усталость и шокирующее осознание, насколько близко к критической точке подошёл этот совсем не посторонний для их семьи мужчина, которого он знал с раннего детства.— Было время, когда Лобату употреблял наркотики регулярно, но насколько я знал, это время прошло. Он долго лечился, бывали конечно рецидивы, но не до такой степени...— в уме всплыли тут же, как по заказу, воспоминания, как раздражённый донельзя отец ездил вытаскивать приятеля из тюрьмы после загула, или силой уводил изрядно подвыпившего друга из бара, где всегда чрезвычайно мудрый и сдержанный Лобату вдруг превращался в совершенно другого человека и начинал крушить всё вокруг, однако не стал озвучивать их вслух.

– Понятно,— кивнула та.— Вы указали в анкете, что вы коллега сеньора Мартиньеша. Есть ли у него близкие родственники, жена или дети? Возможно вам известно, как с ними связаться?

Лукас задумался. Пожалуй, Лобату смело можно было назвать членом их семьи, настолько часто мужчина не только приходил в гости в дом отца, но и был рядом во всех сложных жизненных ситуациях. Тот приходился крёстным отцом его сестре и, пожалуй, если бы они с Жади были одной религии и крестили своих детей, Лобату вероятно был бы одним из первых кандидатов на эту роль. Воспоминания о жене сейчас казались крайне болезненными, а ещё перед глазами то и дело крутились воспоминания их ссоры. Неужели он правда сказал, что больше не вернётся домой? Всё произошло настолько быстро, резкие слова сами собой вылетали, что происходящее казалось чем-то нереальным, как и весь прошлый день. Пожалуй, это была самая большая ссора из всех, какие были у них с Жади за всё время, что они вместе! По началу, только начиная жить вместе, они частенько ссорились как по поводу вещей более серьёзных, так и из-за разных бытовых мелочей, но так же быстро мирились, признаться, не без помощи Иветти, пока жили в её квартире, но со временем они привыкли к характерам друг друга, научились больше слушать и слышать, и конфликтов удавалось чаще всего избегать, а если они и были, то несерьёзные. Конечно, Жади никогда не отличалась особенно мягким характером, да и он сам был далеко не ангелом, но оба привыкли к недостаткам друг друга, мелочи просто не имели значения, пока они любили и, что немаловажно, хотели слышать друг друга. Обычно Лукас предпочитал пропустить вспышки огненного характера жены, зная, что на самом деле она срывается совсем не со зла и элементарно чувствует себя неуверенной, однако на этот раз никакие доводы не могли убедить его действовать рационально, потому что эмоции были слишком сильными. Он знал, что ужасно зол на Жади: не говоря уже о том, что замысел казался откровенно безумным, больше всего злило, что она даже не подумала посвятить его в эти планы, не говоря уже о том, чтобы обсудить их, действовала за его спиной на протяжении нескольких лет, и неизвестно сколько ещё продолжала бы врать, если бы всё сложилось иначе! Как можно спокойно реагировать, узнав о подобном? Но не хотелось думать и о том, что это может быть концом их брака. Всё было настолько сложно, что впору голову сломать! Впрочем, прямо сейчас стоило думать о другом; доктор уже нетерпеливо стучала ногой по полу, вероятно желая поскорее закончить трудную смену и уйти домой. Потому Феррас поспешил ответить:

– Насколько знаю, близких родственников в Рио нет, Лобату никогда не упоминал о них, а с женой он давно развёлся и не общается. Но мы не просто коллеги, Лобату близкий друг семьи, потому, если что-то нужно — я всё сделаю.

– Я вас поняла,— кивнула доктор, быстро делая заметки в своих записях.— В таком случае, если появится необходимость, мы свяжемся с вами по телефону, указанному в анкете, сеньор Феррас. Чеки на оплату тоже отправить вам?— она отметила ещё один пункт, дождавшись кивка собеседника.– Пациент пришёл в себя, спустя полчаса мы собираемся перевести его в обычную палату и наблюдать за состоянием ближайшие пару дней. Если хотите, можете ненадолго зайти, чтобы увидеть его.

— Конечно, я хочу увидеть его,— кивнул Лукас,— благодарю вас, доктор Стелман.

— Всего хорошего, сеньор,— кивнула врач, удаляясь наконец с единственной утешительной мыслью, что смена наконец подошла к концу и она официально может быть свободна до следующего дежурства. Заметив краем глаза, что молодой человек подошёл к автомату с кофе, она не удержалась от восклицания, прежде чем исчезнуть за дверью ординаторской.– А кофе в автомате просто жуть, не советую!

Очень скоро Лукас медленно вошёл в светлое помещение, где на больничной койке лежал бледный Лобату, безразлично уставившись в прострации в такой же светлый, как и стены, потолок. Мужчина не двигался и сначала никак не отреагировал на появление сына друга в палате. Создавалось впечатление, что он даже не дышит, настолько неподвижным тот казался со стороны, однако аппараты издавали методичный звук, говорящий о том, что мужчина несомненно жив, несмотря на несколько пугающий вид. Пожалуй, после того, что ему пришлось увидеть ранее, это зрелище уже не могло напугать Лукаса, потому он подошёл ближе, после небольшой паузы обращаясь к старшему мужчине:

– Лобату?— даже понимая всю глупость своего следующего вопроса, он таки озвучил его вслух.— Как ты себя чувствуешь?

— Лукас...— прохрипел тот после минуты молчания, голос ломался, словно он не разговаривал с живыми людьми как минимум несколько лет.– Как я себя чувствую? Как я себя чувствую...— дикий хохот сотряс тело зависимого, настолько сумасшедший, что складывалось на мгновение впечатление, что мужчина впрямь спятил, но потом он вдруг замолчал и залился горькими слезами.— Лучше бы я не просыпался, Лукас... Лучшее бы я не просыпался...– горько заключил он, после чего совершенно внезапно попытался вскочить и сорвать с себя провода.

– Лобату! – Лукас быстро двинулся к тому, задерживая его, пока он не вырвал из руки ещё и капельницу.– Тебе нельзя вставать, Лобату! У тебя была остановка сердца, может стать хуже, врачи едва вытащили тебя с того света!– между тем он посматривал на кнопку вызова доктора, думая, не вырвется и не сбежит ли Лобату, если он на мгновение его отпустит.

– Не переживай, я не собираюсь никуда бежать... — прочитал его намерения Лобату.– Я всю жизнь бегу, Лукас... Так имеет ли это в конце-концов какой-то смысл? Если я только и делаю, что кручусь в одном и том же колесе, как какой-то хомяк, не зная, как жить иначе. Зачем мне эта жизнь, если я не знаю, как жить?

– Лобату... Ты же не...– Лукас не закончил предложение, однако было сразу ясно, о чём он подумал. Вдруг Лобату нарочно принял эту адскую смесь, имея вполне определённую цель.

– Не пытался ли я покончить с собой?— озвучил вопрос адвокат.— Нет... Я не знаю, что я пытался или не пытался сделать. Разве я не убивал себя день за днём, снова и снова принимая наркотики, выпивая больше и больше алкоголя? Имеет ли действительно значение, что при этом я не помышлял убить себя? Я разрушал всё вокруг, разрушал основы всей своей жизни, отношения с людьми, но прежде всего рушил самого себя... Путь в никуда начинается с саморазрушения. А я настолько глубоко в этой яме, что почти не вижу солнца, как не пробую вырваться...

– Но что случилось, Лобату? Мы виделись накануне, с тобой всё было в порядке...— не понимал Лукас.– Может в своё время ты совершил ошибки, зашёл слишком далеко, но ты взял себя в руки и привёл свою жизнь в порядок. У тебя есть работа, жилье, имущество, девушка...

— Жилье и имущество, которые в общем-то не приносят радости, когда в твоей жизни так мало настоящего, малая часть в сравнении с тем, что у меня было и что я проиграл, потерял... Девушка, молодая энергичная женщина, появляясь с которой на людях, я словно бы говорю себе, что ещё не всё потеряно... Посмотрите, она обратила внимание на меня, на неудачника Лобату!— он горько рассмеялся.— Но я не люблю её. Не люблю, понимаешь? Сколько успешных мужчин могли бы любить такую девушку, как Лаура, в разы лучше меня во всех смыслах, а я не люблю. Всякий раз, когда я позволяю себе увлечься женщиной, после довольно таки хорошего вечера всегда наступает пустота... Потому что рядом только наши тела, но не души. Твой отец даже не подозревает, как ему повезло, несмотря на всё плохое, что случилось в его жизни! Он любил твою мать, он любит Иветти... До чего любовь непредсказуема! К кому-то приходит несколько раз, а к другим отнюдь не так благосклонна, как её не жди. Но чего мне стоило ждать? Ведь я сам разрушил всё, когда у меня было всё, чего только можно пожелать для счастья: любимое дело, моё собственное детище, куда я вложил столько энергии, столько энтузиазма, любимая женщина, от одного взгляда которой хотелось летать без всяких наркотиков, семья... Я всё разрушил своими руками! Ничто будто и не имело значения, когда я шёл за дозой, как идёт на заклание овца, зная, что впереди погибель, но всё равно не сворачивает с намеченного пути... Потому что так проще, не нужно бороться, просто идти туда, куда ведут!— он с досадой ударил себя по лбу.— Думаешь, я не осознаю, какой я лицемер, Лукас? Я снова и снова повторяю, что нужно быть благодарными за то, что нам даёт судьба, а сам не умею найти в себе эту самую благодарность!

– Нет ничего плохого в том, что ты хочешь кого-то любить,— возразил молодой человек.— Разве это не то, чего хотим мы все? Не надо так корить себя из-за естественных человеческих желаний, Лобату! Ты замечательный человек и ещё найдёшь свою женщину, я в этом уверен!

– А что у меня ещё есть?— будто и не слышал, продолжал Лобату.— Ах, работа! Работа, на которой мой друг держит меня из жалости, при этом не доверяя мне ничего серьёзного, потому что боится, что в самый неподходящий момент я опять сорвусь и разрушу всё. И разве я могу винить твоего отца в этом? Ведь так оно и было всякий раз, когда он доверял мне что-то важное... Я так хотел доказать, что чего-то стою, могу снова заслужить потерянное доверие, загорался делом, работал ночи напролёт, а потом одно мгновение и я уже не осознаю себя... Один косой взгляд или посторонний шёпот — и я опять падал всё глубже и глубже! А может и не было никаких взглядов, никакого шёпота... Это моя неуверенность уводила меня с истинного пути — и я шёл у неё на поводу! Кто теперь доверит мне что-то важное?— снова рассмеялся он сквозь слёзы.– Ты знаешь, что от имени нашей фирмы в процессе с аргентинцами в качестве адвоката выступит Тавиньо? Он будет защищать интересы компании, хотя я в своё время предупреждал о возможных рисках, потому что этот договор я изучал, я догадывался, что они могут не выполнить обязательства, а теперь мы хотим разорвать контракт и требуем выплатить неустойку, потому что изначально ошиблись! Я не виню твоего отца, несколько лет назад у него на плечах было достаточно всего, но он поверил не мне, своему многолетнему другу, а мальчику, который едва окончил университет! Вот уровень доверия ко мне! Вот чего стоит Лобату! Я – пустое место!

– Значит ты настолько расстроился из-за этого дела?— поразился Лукас; он никогда особенно не горел делами компании, хотя и втянулся немного по ходу, во многом из-за сил и времени, потраченных ради работы, однако можно было понять чувства Лобату: дело не столько в конкретной работе, сколько в том, что его усилия не оценивают должным образом, будто заранее считают убыточным просто поверить в его силы.— Но почему же ты ничего не сказал? Если не отцу, так хотя бы мне... Я мог убедить Тавиньо отказаться от этого дела, если уж не удастся уговорить отца!

– Только зачем тебе это делать? Неужели после всего, что ты недавно увидел, ты стал бы говорить, что я чего-то стою?

– Я верю, что ты профессионал своего дела, Лобату, соответственно ты заслуживаешь свой шанс. Может быть, если бы в тебя больше верили...

– Может мне стоило дать повод поверить в себя? Человек чаще всего является существом неверующим, ему нужно всё доказывать... Но чтобы доказать кому-то, нужно для начала доказать себе, что всё не напрасно!— мужчина тяжело вздохнул.— Я не из-за этого принял наркотики, Лукас... Совсем не из-за этого!

– Почему же ты это сделал?

— Вчера был день рождения моего сына...— слабо улыбнулся Лобату, хотя казалось, что вот-вот опять начнёт плакать, как в конец отчаявшийся человек.— Который год подряд я планирую наконец увидеть своих детей, чаще всего это происходит по праздникам. Я готовлюсь, говорю себе, что на этот раз точно сумею переступить через себя, покупаю подарки... А потом оставляю их под дверью и убегаю! На этот раз я поступил так же... Очередной раз я просто струсил!

– Лобату...— он просто не знал что сказать, чтобы утешить человека в этой ситуации. Сказать, что в следующий раз всё непременно получится? Но где гарантии, что так оно и будет?

— Я видел их, видел своих детей издалека... Но я слишком слаб, слишком инфантилен, чтобы предстать перед их глазами. Я думал слишком много и это было моей главной ошибкой! Никогда не повторяй моих ошибок, Лукас... Ни за что не отказывайся сразу от того, что действительно тебе дорого, чего бы там не произошло....

— Не отказываться...— пробормотал он, поражаясь тому, как всё закономерно в жизни. Это ли не ответ, что ему делать? Может стоит хотя бы ещё раз поговорить с Жади, попробовать понять... Он готов был сорваться с места немедленно, но нельзя было просто так уйти из палаты больного человека.— Я верю, что у тебя всё наладится Лобату. Твои дети остаются твоими детьми, может сначала они будут злиться, но если ты не будешь сдаваться, они тебя простят. Может я могу что-то для тебя сделать?

– Нет, ничего не нужно... Ты сделал достаточно, тебе тоже нужно отдохнуть. Тем более, есть вещи, которые человек может сделать только самостоятельно. Разве что...— он замолчал на мгновение.— Если бы ты позвонил Леонидасу и сказал ему что произошло, я был бы очень благодарен... Боюсь, что я просто провалюсь под землю, если мне придётся самому...

– Хорошо,– кивнул Лукас,– я позвоню отцу и обо всём ему расскажу. Выздоравливай, Лобату.

– Лукас, а что ты делал в офисе в такую рань?

Однако ответа на этот вопрос ответа он не получил, поскольку молодой человек уже ушёл, поспешно направляясь домой. Тем не менее, как он не подгонял машину, по приезде в свой дом ранним утром Лукас застал одну только пустоту: не было ни Жади, ни значительной части её вещей, как и вещей обоих детей. Зато в пустой и полуразрушенной спальне на комоде он нашёл записку, написанную таким знакомым почерком Жади, с единственным предложением:

«Ты ушёл – и я ушла...»

***</p>

Рано утром Леонидас вышел из спальни, бесшумно прикрывая за собой дверь. Примерно в этот момент на него налетел босоногий белокурый вихрь в пижаме, являющийся его маленькой дочерью. Он подхватил девочку на руки, Тина же крепко обхватила шею отца своими маленькими ручками, тихо хныкая, слёзы ручьями текли по её детскому личику:

– Папа, не отдавай меня ей!

– Кому не отдавать? От кого ты бежишь с утра пораньше?– поразился мужчина, поглаживая по голове хныкающего ребёнка, откровенно говоря, ему всегда было сложно иметь дело с женскими слезами, не говоря уже о слезах маленьких девочек.— Ну что такое? Кто обидел мою девочку?

– Здесь вчера была Баба Яга! Она была такая страшная и злая, я испугалась и убежала, она хотела забрать меня, я знаю!– со всей серьёзностью заявляла девочка, продолжая плакать.— Я ждала вас с мамой, а вы не приходили и не приходили, я боялась, что она заберёт меня и увезёт на своей метле, как только я усну! А потом я проснулась и никого не было... Я испугалась, что она опять придёт за мной!— девочка уткнулась в пиджак отца.– Далва говорила нам с Мел, что Баба Яга забирает только плохих детей! Но я же хорошая!— Тина нахмурилась.– Я правда хорошая, я даже кашу ем почти всегда!

– Конечно хорошая, ты самая лучшая девочка. Никто тебя не заберёт, мы тебя никому не отдадим, не надо плакать. Никакой Бабы Яги не существует, это просто сказки!– убеждал Леонидас, наконец понимая, что же так напугало ребёнка.

– Правда?— Тина подняла на отца глаза, который тут же кивнул, пристально глядя ему в лицо, словно искала следы лукавства.– Но кто же это тогда был? Она была так похожа на Бабу Ягу!

– Это была очень плохая женщина, но она больше сюда не придёт, потому не переживай. Вытри слёзы и ничего не бойся, здесь никто тебя не обидит!– мужчина вздохнул с облегчением, когда девочка наконец медленно улыбнулась.– Ну вот, умница! А теперь давай спустимся вниз и найдём Далву или кого-то ещё, чтобы тебе помогли одеться. Хорошо?

– А где мама?– Тина тут же посмотрела на дверь родительской спальни.– Я хочу к маме!

– Она ещё спит, пусть мама отдыхает. Не будем её пока будить, хорошо?

— Мама заболела?— нахмурилась малышка.

– Нет-нет, ничего подобного,— возразил тут же мужчина,— мама здорова, она просто вчера устала и хочет немного отдохнуть.

— Значит у меня скоро будет сестра!— восторженно воскликнула Кристина, к шоку её отца, тут же объясняя свою теорию.— Мама Камиллы с танцев много отдыхала, а потом у Камиллы появилась сестра! Я её видела, она такая маленькая, немного больше куклы, и очень миленькая! У меня тоже будет такая, папа?