Часть 31 (1/2)

По проходу продуктового магазина медленно катила впереди себя тележку молодая девушка в длинном закрытом платье, сиреневый платок на голове покупательницы полностью закрывал от посторонних взглядов не только волосы, но и шею девушки. Некоторые люди бывало останавливались в неком недоумении, думая зачем нужно одеваться настолько закрыто в такую жаркую погоду, однако преимущественно прохожие даже не обращали внимания, давно привыкнув не только к огромному наплыву иностранцев из разных уголков света, так и к необычным пристрастиям местных жителей: кто-то одевается в кожу и красит губы в чёрный цвет, кто-то красит волосы в невообразимые оттенки, некоторые почти не носят одежды, что в этом городе совсем не удивительно, а вот некоторым по вкусу ходить замотанной в платки. Кому было дело до привычки других одеваться?

Однако человек, который следил за ней особенно внимательно, делал это вовсе не из-за удивления или интереса к необычному одеянию. Нет, этот представительный молодой человек сам удивлялся тому, какое наваждение захватило его, понесло по стремительному течению, когда речь заходила про эту конкретную представительницу прекрасного пола. Разве мог Зейн ещё год назад подумать, что он из всех людей будет бегать за девчонкой, которая даже слово боится ему сказать и убегает всякий раз, стоит увидеть его на горизонте? Тем не менее именно здесь он сегодня оказался, именно вот в этом сером и ничем не примечательном торговом комплексе, куда раньше сроду не заходил, даже не думая, откуда в его доме берутся еда или другие вещи первой необходимости,– их закупкой всегда занималась горничная, которая и убирала в доме, и готовила еду, и занималась всеми остальными делами. Вероятно, египтянин и дальше оставался бы в стороне от этой части жизни обычных обывателей, либо не желающих, либо не способных позволить себе прислугу, если бы наверняка не знал, что это хорошая возможность встретить интересную ему женщину,— по наблюдениям детектива, Латифа регулярно покупала продукты именно в этом магазине.

А именно сегодня девушка оказалась здесь одна, без мужа, о чём Зейн позаботился заранее: его секретарь подкупила достаточно людей, чтобы наплыв покупателей в маленьком магазине Мохаммеда не позволил предприимчивому торговцу покинуть своё заведение, рискуя таким образом потерять клиентов, которым прямо сейчас отчаянно необходимо посмотреть ковры, и обязательно несколько на выбор с верхнего стеллажа, выбрать серебряное блюдо или подобрать бижутерию, чтобы непременно подходила к глазам, срочно купить особенные марокканские духи или перебрать все платки в магазине по несколько раз, чтобы выбрать один, но действительно идеальный. Разве младший брат Саида, всегда немного скупой, насколько помнил египтянин из университетских лет, рискнёт потерять прибыль? Как оказалось, расчёт оказался верным, потому что Мохаммед легко отпустил жену в одиночестве в продуктовый, не подозревая, что внезапный интерес покупателей к его магазину вовсе не является результатом кропотливого труда марокканца, а всего лишь тщательно спланированная стратегия другого мужчины, положившего глаз на его супругу.

Латифа тем временем даже не подозревала, что может стать объектом пристального внимания, занималась обычными делами, а именно складывала в тележку крупы, выбирала лучшие фрукты и овощи, прикидывая что позже приготовит на ужин. Она осознала позже, в каком положении оказалась, уже оказавшись в узком проходе лицом к лицу с египтянином, мимо которого она не смогла бы спокойно пройти, не коснувшись постороннего мужчины, если он только не согласится посторониться. Восточная красавица тяжело вздохнула, прижимаясь спиной прямо к стойке с кофе, лишь бы не подходить ближе, чувствуя, как по телу распространяется жар против всякого смущения, которое она испытывала от этой встречи, какое-то время она только смотрела на него, будто и не верила, что он вправду реальный человек, а не джинн, сошедший с красочных книг рассказов, – он столько раз виделся ей во снах, что она почти позволила убедить себя, что только во снах он и существует, ведь даже первые их встречи казались настолько нереальными, что легко было убедить себя ради собственного спокойствия, что он лишь мираж, сновидение, человек из зазеркалья, которого только там и возможно повстречать, но отнюдь не в обычном продуктовом. Впрочем, Жади достаточно рассказала про своего начальника, и мимо воли Латифа впитывала информацию, как губка, хотя продолжала возмущаться всякий раз, когда кузина заговаривала про этого человека, потому она могла сказать, что встретить Зейна в обычном продуктовом было большой неожиданностью, тем более в этом районе, где мужчина сроду не жил, судя по тому, что раньше она его здесь никогда не видела. Девушка старалась как можно меньше озвучивать даже в уме его имя, потому что он от этого становился более реальным, ведь человек из зазеркалья должен был быть лишь плодом воображения, у него не могло быть имени, иначе ей опять пришлось бы думать слишком много, вернуться к мыслям, которые всячески пыталась выбросить из головы последние три месяца. И надо же было ему опять попасть ей на глаза, когда она почти вернулась к обычному укладу жизни, вновь начала улыбаться мужу, не ощущая при этом гнетущего чувства вины. Когда утихли первые эмоции, рациональная сторона девушки вдруг очередной раз дала о себе знать, напоминая, что богатые владельцы клубов не ходят по обычным продуктовым, да ещё на другой стороне города от их собственного дома, потому случайной эта встреча никак не могла быть, как не были и другие: этот человек пришёл сюда с целью её увидеть, сколько не ищи объяснения, чтобы опровергнуть «страшную» правду, он наблюдал за ней и поймал, когда она меньше всего могла этого ожидать. Что нужно от неё — верной мужу замужней женщины– мужчине с репутацией соблазнителя, тому, кого звали проклятием фараонов? Точно ничего не хорошего, ничего приличного, и она не позволит ему так легко поймать себя в оковы! Латифа набрала в грудь побольше воздуха, намереваясь громко закричать на весь магазин, привлечь сюда как можно больше людей, чтобы сбежать куда подальше от него, и от собственной части, которая хотела здесь остаться и вечность тонуть в его глазах, этих тёмных омутах, что манили к себе, стоило заглянуть в их глубину. Молодой человек вероятно понял, что она намеревается сделать, потому что мгновенно заговорил:

— Нет, не нужно кричать, Латифа. Я не собираюсь вам вредить.

Почему только его голос вызывал рой мурашек по девичьей коже? Почему ему хотелось верить, доверять, что он не навредит, не сделает ей ничего плохого? Точно он был факиром и ловко орудовал флейтой, заставляя гордую змею танцевать под завораживающую мелодию! Но дело в том, что мелодия обманывала змею, которая вовсе не хотела танцевать, устраивая зрелище для собравшихся вокруг зевак, так и она не должна верить этому человеку, потому что даже находиться рядом с мужчиной, который не является родственником или мужем, уже достаточно плохо, чтобы спешить уйти. Латифа вдруг устыдилась того, что вечно от него прячется и убегает, словно соблазняет побежать за собой, когда должна раз и навсегда остановить подобное безобразие. Девушка подняла голову и неожиданно строго посмотрела в глаза брюнета, чем удивила египтянина, не ожидавшего, что эта нежная лань способна метать глазами молнии не хуже своей пламенной кузины. Она даже на мгновение выбила из колеи опытного дамского угодника одним только вопросом:

— Почему?

– Что «почему», Латифа? О чём вы хотите меня спросить? – нашёлся наконец Зейн после незначительной паузы. Очень редко бывало, чтобы женщине удавалось не просто пресечь поток его красноречия, да ещё сделать это единственным взглядом.

– Почему я должна вам верить, почему не должна закричать и позвать на помощь, рассказать всем, что вы устроили мне ловушку? У меня нет причин вам доверять, вы уже не первый раз следите за мной! – от возмущения Латифа на какое-то время потеряла всю свою скромность, активно жестикулируя, и даже на щеках появился румянец вовсе не от смущения, а от возмущения.– И не говорите мне, что встреча случайная! Вы даже здесь не живёте! Я не рассматриваю мужчин на улицах, но даже я знаю, что вас бы я точно запомнила!— до девушки не сразу дошло, в чём именно она призналась постороннему, но тогда уже она пришла в ужас и невероятно смутилась, опуская глаза. Она тихо шептала себе под нос, не осознавая, что собеседник хорошо её слышит.– Что я говорю? О, Аллах! Какой стыд!

– Безусловно, мне очень приятно, что прекрасная девушка вроде вас, Латифа, считает меня запоминающимся человеком.— Зейн не удержался от улыбки, наблюдая милейший румянец на щеках девушки, однако он не хотел, чтобы она чувствовала себя слишком неловко, потому что получить от неё ответ и без того уже было большой удачей..— Не смущайтесь, вы ничего плохого не сказали. Вы правы: у вас пока нет причин мне доверять, они появятся только в том случае, если я буду честен с вами и не стану ничего скрывать. Наша встреча действительно не была случайной, я пришёл сюда с целью увидеть вас. Более того, именно я позаботился, чтобы в магазине Мохаммеда сегодня было много посетителей, чтобы он не смог вас сопровождать. Я хотел поговорить именно с вами наедине, узнать вас, потому что так получилось, что я вами заинтересован. Но я не вижу в этом ничего страшного или постыдного. А вы видите?

– А вы ещё спрашиваете! — возмутилась девушка.— Вы только что признались, что нарочно спланировали нашу встречу, да ещё позаботились, чтобы моего мужа не было рядом! Это харам – большой грех! Даже разговаривать с незнакомым мужчиной для замужней женщины харам, я ужасно виновата перед своим мужем за то, что разговариваю с вами!– она было собиралась потребовать, чтобы он немедленно отошёл и никогда больше не появлялся перед ней, но вдруг остановилась на полуслове:— Откуда вы знаете Мохаммеда?

– Я учился в Сан-Паулу и был другом его старшего брата Саида. С Мохаммедом мы тоже знакомы, но наши пути разошлись, не в обиду ему, но Мохаммед решительно не принимает людей, взгляды которых чем-то отличаются от его собственных.— Зейн сделал паузу, стараясь заглянуть в глаза девушки, но она их настойчиво отводила.— А что касается вашей якобы «вины» перед мужем, вы ни в чём не виноваты. Не вы, а я искал нашей встречи и поставил вас в такое положение, что вы вынуждены вести со мной разговор. И когда я искал встречи с вами, я не преследовал никаких плохих целей, не собирался похитить вас и украсть у законного мужа. Я хочу только узнать вас получше стать вашим другом. Разве это харам? В нашем обществе, в тех местах, где мы с вами родились, люди слишком консервативны, не видят чувств, не знают эмоций, предпочитая следовать древним традициям, словно время вовсе не идёт вперёд. Почему обычный разговор, искреннее желание стать другом замечательной девушки, должны вызывать осуждение?

– Но мужчина не может дружить с женщиной! Нельзя...– нерешительность постепенно росла внутри Латифы. Кузина Жади всячески пыталась себя убедить, что не должна поддаваться дурману, искушению, но невольно находила немного смысла в словах собеседника, несмотря на то, что они шли в разрез со всем, что ей внушали с раннего детства.

– Кто так сказал? С каких таких пор дружба заслуживает осуждения, когда стала чем-то порочным?– возразил Зейн.– Латифа, это не более чем предрассудки, пережитки прошлого, вроде того, что многие женщины в том же Марокко не должны не только учиться, но даже знать грамоту, или того, как во многих племенах, и даже в современном городе, до сих пор наносят увечья юным девушкам, чтобы якобы «защитить их от разврата». Неужели вы с этим согласны? Как любой разумный человек может считать подобное нормальным? Я не против традиций, когда они разумны, но иногда слепое следование традициям мешает нам видеть других людей, лишает нас индивидуальности. Когда мужчина-араб женится на женщине, он спрашивает всё о её родственниках, узнает, не замешана ли она в малейшем скандале, пробует приготовленное ею печенье, чтобы знать, как она готовит, но при этом не узнает, что ей нравится, о чём она мечтает, что у неё на душе. Вот вы, Латифа... Вы постоянно покупаете продукты в этом магазине. Вы действительно любите готовить, или делаете это только потому, что должны угождать мужу и готовить еду для семьи? Что вы ещё любите делать? Чем увлекались в школе? Чем мечтали заниматься до того, как вышли замуж?

Девушка действительно поразилась, услышав слова молодого человека, потому что даже с мужем она никогда не обсуждала такие вопросы. Да Мохаммеду и в голову не могло прийти спрашивать у неё о школе, а уж тем более спросить, нравится ли ей готовить еду,– она должна готовить, как любая жена, вот и всё! Возможно потому она забыла о своём намерении бежать и вправду задумалась, ведь и сама никогда не задумывалась о том, что собственно говоря любит или не любит делать, после чего тихо ответила:

– Что я люблю? Мне правда нравится готовить, добавлять что-то своё в рецепты, нравится петь и танцевать, меня научила танцевать ещё моя мама, это одно из немногих чётких воспоминаний о матери, я о ней почти ничего не помню, потому что я рано осталась без родителей и жила у дяди Али. Когда я жила в Фесе, я любила играть в футбол с местными девушками. А в школе мне нравилось учить младших девочек французскому, я помогала учителю, когда заканчивала собственные занятия.

– Так вы знаете французский язык?

– Да, в школе Феса преподают не только на арабском, но и на французском. Когда я маленькой девочкой приехала жить в дом дяди Али, я почти не знала арабский, не понимала других людей, кроме тех, кто знал португальский, но я привыкла и всему научилась. Потому я понимала, как сложно, когда другие не могут понять что-то важное, я всегда очень любила детей и мне нравилось помогать им с уроками.

– Вы никогда не думали о том, чтобы пойти учиться дальше после школы и вправду стать учителем, если вам нравилось учить детей?

– Нет, я никогда...– смутилась Латифа.– Я всегда знала, что после школы выйду замуж...

– А вам никогда не хотелось чего-то большего? – спросил Зейн, внимательно изучая девушку.– Я вижу, что вы особенная девушка, Латифа, но так же вижу, что вы больше пытались не отличаться от других, нежели быть собой. Вы смущены каждым своим порывом, каждым словом, которое вам кажется лишним, вы заботитесь про своего мужа, забывая о себе, но в то же время он не может принять ваше общение с кузиной, вам приходится прятаться и чувствовать себя виноватой. Вы никогда не хотели больше свободы, увидеть мир, узнать себя, почувствовать больше...– голос молодого человека завораживал девушку, но в то же время она явно была в шоке от вопросов, которые он ей задавал. Зейн в какой-то момент спросил, пристально глядя в её глаза:– Латифа, вы любите своего мужа? Вы любите Мохаммеда?

Последний вопрос не только поразил Латифу в самое сердце, но и неожиданно отрезвил. Какой она была глупой, доверяя ему воспоминания, вела с ним разговоры, какие не вела даже со своим мужем, а он только искал подходящего повода, чтобы её соблазнить, как наверняка сбивал с пути истинного многих других девушек! Восточная красавица жёстко сузила глаза:

– Вы не имеете права у меня спрашивать подобное. Немедленно отойдите, иначе я правда начну кричать! Не ищите больше со мной встречи, вот что я хотела вам сказать с самого начала, вот почему осталась и продолжила этот разговор!

– Подождите, Латифа,– молодой человек не хотел, чтобы разговор закончился таким образом.– Я признаю, что перешёл черту и не должен был задавать вам такой вопрос. Должно быть, я сильно отошёл от традиций своей родины, многие люди здесь, так и в Европе, спокойно обсуждают подобные темы. Даже ваша кузина Жади...

– Мы совсем не похожи! Вы путаете меня с моей кузиной! Я очень люблю Жади, но я совершенно другая!— быстро перебила его Латифа.– Вы задаёте мне вопросы, на которые она рада была бы отвечать, но я не могу! Я никогда не мечтала ни о чём, кроме замужества, я счастлива заботиться про своего мужа! Вот и всё, мне больше ничего не нужно! Не преследуйте меня, я не тот человек, которым вы меня видите!

– Я и не утверждал, что знаю, о чём вы мечтаете, всего лишь спросил, чтобы узнать вас из ваших уст, и я вижу, что вы пока сами себя не знаете, но это совсем не страшно, Латифа,— он отошёл в сторону.– Я вижу, что вы хотите уйти и не стану вас держать. Я бы никогда не удерживал вас насильно, и хочу, чтобы вы знали: я осознаю, какая у меня репутация и совсем не оправдываю свои поступки, вы вольны меня судить по своему усмотрению, но чего бы обо мне не говорили, я никогда в жизни не заставил ни одну женщину быть рядом со мной, ни разу не проявил силу. Точно так же я искренне хочу стать вашим другом, но не стану вас к этому принуждать. Не бойтесь меня, не бегите прочь, подобно дикой лани, если случайно увидите на улице. Меньше всего на свете я хочу навредить вам, Латифа.

Девушка не ответила и поспешно убежала прочь. Она не помнила, как заплатила на кассе, как дошла до дома, готовила ужин или разговаривала с домашними, всё происходило на автомате, пока ум девушки был всецело посвящён мыслям о встрече с этим необычным человеком, который вновь сумел перевернуть весь её мир с ног на голову. Когда умывалась перед сном, Латифа посмотрела в зеркало и долго изучала своё отражение, понимая, насколько правдиво говорил о ней начальник Жади: она правда ничего о себе не знала. Так как могла судить других людей? Что могла знать про своего мужа Мохаммеда, или про загадочного Зейна, который неожиданно появился в её жизни неизвестно ради чего? Как могла даже разобраться в собственных чувствах, если из зеркала на неё продолжала смотреть незнакомка, которой она совсем не знала и не понимала?

— Помоги мне, Аллах! – взмолилась Латифа.– Умоляю, защити меня от самой себя!

***</p>

В уютном кафетерии торгового центра расположились две женщины: одна из них была довольно молодой эффектной блондинкой, другая — совсем юная с виду брюнетка, которая постоянно смотрела на ребёнка в стоящей рядом коляске, одновременно слушая подругу. Они заказали несколько видов десертов — пирожные, мороженое, фрукты в шоколаде,– но не прикоснулись ни к чему помимо напитков. Младшая девушка продолжала что-то активно доказывать взволнованной собеседнице, которая хватала салфетки одну за другой, сгибая их в незамысловатые фигурки, или и вовсе разрывая, только бы руки не пустовали.