Часть XX. Непоправимые последствия (2/2)
— Остановись… Пошел вон!
— Эмир-бей…
— Я сказал, пошел вон. Я не собираюсь обсуждать с тобой свою дочь. Проваливай по-хорошему.
— Рано или поздно вам придется принять ее выбор, — с этими словами Ибрагим покинул кабинет.
***</p>
После утреннего разговора с Ибрагимом рыжеволосая все никак не могла настроиться на работу. Это была их первая значительная ссора, не беря в расчет вчерашний инцидент с Хатидже. По своей сути ситуации были похожи, но если девушка смогла взять себя в руки и не раздуть из его объятий с бывшей женой скандал, то Ибрагим даже толком ее не выслушал.
Сейчас она уже пожалела, что вообще оправдывалась перед ним. В конце концов, девушка его никак не предавала и лишь отчасти ощущала себя виноватой, но, даже признавая свою ошибку, чувствовала, что не заслужила сказанных в ее адрес слов.
Сейчас внутри противно скреблась обида, что мужчина так пренебрежительно отнесся к ее объяснением.
Ибрагим уже не раз говорил о любви к ней. Но что есть любовь, как не полное доверие в любых обстоятельствах. Но вместо этого он предпочел пойти по пути обвинения, заставив ее ощутить несоразмерное с поступком чувство вины.
Если бы не столкновение с Хатидже, рыжеволосая бы спокойнее отнеслась к его реакции, списав все на слепую ревность, потому как до этого сама ни разу не испытывала к нему чувства собственности и точно не знала, как среагирует в провокационной ситуации. Но справившись с подобными чувствами буквально накануне, теперь Хюррем ощущала нарастающую злость в отношении мужчины за его поведение.
От размышлений рыжеволосую вновь отвлек звонок. Она совсем забыла, что хотела перезвонить отцу и напроситься на ужин, и как раз кстати сейчас звонила его жена.
— Здравствуй, Гюльфем. Как там папа? Я хотела сегодня заехать к вам на ужин, ты не против? — прощебетала девушка.
— Хюррем… — послышался из трубки настолько тихий, бесцветный голос, что заставил девушку инстинктивно напрячься.
— Гюльфем? С тобой все в порядке?
— Его… больше нет…
— Чего нет? Не поняла…
— У Эмира был приступ час назад… его больше нет с нами… — повторила Гюльфем и не услышав ответа, начала звать рыжеволосую по имени, — Хюррем?.. Хюррем?..
Но девушка ее уже не слышала. Из легких словно выпустили воздух, сердце перестало стучать, а голос Гюльфем доносились как из-под толщи воды.
Новость застала Хюррем в переговорной, где она ожидала на встречу партнеров по проекту, но все это моментально ушло на второй план. В глазах потемнело, стены поплыли и закружились, очертания предметов растворились в размытых пятнах, а по щекам побежали слёзы.
С трудом поднявшись с кресла, рыжеволосая на ватных ногах направилась в свой кабинет. Колени подгибались, ступни будто проваливались в пол и тонули в нем, все тело колотило, и девушка тщетно пыталась успокоить тяжелое прерывистое дыхание.
Единственное, что хотелось, это просто исчезнуть… И из последних сил добравшись до места под вопросительными взглядами подчинённых, Хюррем рухнула на пол прямо за дверью, дав волю болезненным вскрикам вперемешку с глухими всхлипами.
Тишина. Оглушающая тишина. Она до сих пор была в многолюдном здании, но вокруг царило безмолвие, словно в заброшенном подземелье.
Сознание отчаянно отказывалось воспринимать слова Гюльфем, отчего рыжеволосая вновь и вновь повторяла, что все это неправда. Мысли лихорадили рассудок, голова раскалывалась…
Казалось, что пространство вокруг нее сжималось, и, найдя опору в виде спинки кресла, Хюррем попытаюсь собраться с мыслями и подняться, но это простое действие оказалось невозможным. Внутри все будто стянулось в тугой узел, заставляя сгибаться пополам.
Отчаяние… Оно пожирало изнутри. Ужасное чувство, что постигает при потери близкого человека. Впервые в жизни девушка ощутила, как хрупка человеческая жизнь. Один миг… и ее отца не стало…
Она больше никогда не увидит его.
Легкие будто резали осколки, заставляя задыхаться. Сейчас она могла только плакать, судорожно хватая ртом воздух.
И ужаснее всего были подозрения… После первого приступа отчаяния в голове начали всплывать утренние события.
Он ведь не мог? Нет, он не мог…
В попытке прервать поток этих жутких мыслей рыжеволосая ударила кулаками о пол, почувствовав резкую боль, но она лишь на миг отогнала это отвратительное предчувствие, пока что-то внутри вспыхивало понимаем, догадкой…
Это не может быть просто совпадением…
Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка начала со всей силы бить по полу ладонями… снова и снова… игнорируя боль и онемение, пока не закончились силы. И от этого действительно стало слегка легче.
Взглянула затуманенными глазами на руки... Ладони заметно покраснели, опухли и практически перестали слушаться, лишь неприятно пульсируя. Но только рыжеволосая прекратила самоистязание, как губы вновь поджались и задрожали, ознаменую начало очередного приступа истерики.
Проигнорировав сопротивление собственного тела, Хюррем вновь замахнулась для повторной серии ударов, но внезапно кисти перехватили крепкие, нежные руки, а спина прижималась к знакомой груди.
— Хюррем? Тише… тише, дорогая. Что случилось? — тёплое дыхание обдало затылок, а ноющая боль отозвалась в самых кончиках пальцев.
Застать Хюррем в таком состоянии было слишком неожиданно для мужчины. Они расстались всего пару часов назад, и даже после ссоры, Ибрагим не ожидал увидеть ее такой разбитой. Хотя первая мысль была, что это из-за него, но в это совершенно не верилось. Так убиваться было не в характере рыжеволосой. Но кто знает…
— Это же не из-за меня, нет? Утром я погорячился, прости меня, — успокаивающе произнес мужчина, отпуская левую ладонь ниже и приобнимая девушку за талию. Его подбородок лёг на затылок, а руки крепко прижали к груди хрупкое подрагивающее тело девушки, что все еще не до конца верила, в произошедшее, — Хюррем, — ласково протянул Ибрагим, собираясь прикоснуться ладонью к ее щеке, что стало для нее последней каплей.
Подняв затуманенный взгляд, рыжеволосая с надеждой взглянула в глаза мужчины.
— Ты же не говорил с моим отцом сегодня? — сорвалось с бледных дрожащих губ.
— Говорил. Я только от него.
В этот момент внутри все оборвалось, и блеск голубых глаз окончательно померк, сменяясь тенью отчаяния… Закрыв рот ладонью, девушка с трудом сдержалась, чтобы не закричать во весь голос. В один крошечный миг, что длился какие-то доли секунды, пока Ибрагим подтверждал ее опасения, случилось непоправимое.
Хюррем не понимала, как так вышло. От утреннего ощущения счастья и беззаботности не осталось и следа. Буквально несколько часов назад ей казалось, что она абсолютно счастлива и впереди ещё множество радостных моментов, а если что-то и пойдет не так, будет полно времени, чтобы все исправить, потому что впервые рыжеволосая была абсолютно уверена, что перед ней тот самый мужчина, ради которого стоит перебарывать себя и совершать невозможное.
За такой короткий срок он стал для нее целым миром. Стал домом, что дарил ей спокойствие, умиротворение и бесценное ощущение счастья. Каждая эмоции, каждая улыбка, каждый жест стали принадлежать ему.
Но судьба вновь внесла свои коррективы. Тот самый момент, когда она поняла, что приступ отца случился из-за Ибрагима, разрушил все…
Она точно знала, о чем они говорили. Знала, что он нарушил данное ей слово всего лишь из-за своего задетого самолюбия. И произошло то, чего она так боялась… То, что разбило ее сердце на мелкие осколки.
— Что ты наделал… — прохрипела девушка совершенно убитым голосом.
— Хюррем, что с тобой? — растерянно прошептал Ибрагим, все еще не понимая, что происходит, и вновь потянулся к лицу рыжеволосой.
— Убери руки! Не смей трогать меня! Убирайся! — восклицала она, срываясь на крик, пока глаза выражали немыслимую боль.
— Хюррем, да что произошло?! Вы поссорились из-за этого?
— Поссорились… — вырвался нервный смешок из ее уст, а лицо странно перекосилось, — мой отец мертв! Понимаешь! У него был инфаркт!
Произнеся это вслух, Хюррем ощутила гнев и больше не могла терпеть присутствия Ибрагима. Губы задрожали, а слезы хлынули еще сильнее, и девушка резко дернулась в сторону в попытке отстраниться от мужчины, но он не собирался ее отпускать, а в ее теле не было сил для сопротивления.
Сейчас ему ничего не оставалось, кроме как держать ее, крепко прижимая к себе, пока она колотила кулаками по его груди, давая волю нахлынувшей ярости, что горела внутри адовым пламенем. Это было единственное, что он мог.
Ибрагим не переставал спускать с нее глаз, переваривая услышанное сквозь осознания, что он натворил, и ощущая страх, что теперь она в один день может исчезнуть из его жизни без следа, и он абсолютно бессилен помешать этому после произошедшего…
— Прости меня, Хюррем… — произнес Ибрагим, дождавшись, когда она беспомощно обмякла, облокотившись на его грудь. Продолжая сжимать ее в своих объятиях, пока хрупкое тело подрагивало от всхлипов, мужчина утешающе поглаживал девушку вдоль талии, пытаясь хоть как-то успокоить.
— Уйди… — еле удалось пробормотать Хюррем одно слово сквозь тяжелые вздохи, пока слезы продолжали тихо литься из глаз.