Часть 1 (1/2)

Она сидела на полу тайной библиотеки. Белладонна в своём полном составе собиралась нечасто, а потому это место было прекрасным для уединения. Лицо девушки ничего не выражало, впрочем как и всегда. Однако в этот раз что-то всё же было не так: безэмоциональный взгляд, губы сложенную в тонкую линию, едва подрагивающий подбородок, неравномерное дыхание, - казалось девушка сейчас заплачет. Конечно, все, кто знал Уэнсдей Аддамс, просто бы посмеялись над чудаком, в голову которого закралась бы подобная мысль: все знали: Уэнсдей не плачет, она поклялась не плакать. И всё таки…

После приезда в Невермор (чему несказанно обрадовалась Энид и возможно немного Ксавьер) в жизни юной Аддамс всё пошло наперекосяк. С каждым днём Уэнсдей всё больше казалось, что она теряет хватку быть собой, всё больше становится мягкой и чувствительной, что очень её бесило. Но это было бы ещё полбеды. Самым страшным были её видения, точнее не так – не видения, а сны, которые она за них принимала. Всё лето Уэнсдей узнавала о своём даре в семейной библиотеке и, когда находило настроение, у матери. Оказалось далеко не ко всем видения приходили через прикосновения. Некоторые, глядя на человека, сразу могли увидеть его жизнь как на ладони, говорят таким провидцам сами духи правду шептали, к некоторым, как и к Уэнсдей, видения приходили спонтанно после прикосновений, некоторые же видели всю правду во сне, и по статистике именно эти люди чаще всего сходили с ума от увиденного, отчего так - неизвестно. Однако летом у Уэнсдей не было ни одного видения даже самого крошечного. Быть может это было из-за Гуди, присутствие которой не было заметно глазу, но юная Аддамс чувствовала – предок рядом, или же попросту ничего значимого не должно было случится, поэтому дар молчал – фиг его поймёт.

Но с прибытием в школу изгоев всё перевернулось с ног на голову, и в другой раз девушка может и оценила бы такое сумасшествие, если бы ей не было так страшно (хха подумать только Уэнсдей Аддамс и страшно в одном предложении). По правде сказать, видения её не посещали, но раз за разом приходил один и тот же сон, точнее разные сны, но об одном и том же. И имя всем этим кошмарам – Тайлер. Нет, Аддамс любила кошмары, ведь что может быть лучше ужастика, созданного самим? Но этот сон был ужасным в плохом смысле этого слова. Уэнсдей не боялась ни Тайлера, ни его демонической версии - хайда. Но страшнее было то, что он делал. Во снах всегда был либо лес, либо склеп Крэкстоуна, либо старая молельня, но это значения не имело. Уэнсдей бродила по неизвестным ей тропам, но всегда мистическим образом выходила к нему – высокому парню с улыбчивым лицом и кудрявыми волосами. Он приветливо машет ей и подзывает подойти поближе. Приближаясь, Аддамс всё больше и больше понимала, какую ошибку совершает. Подойдя к парню вплотную, Уэнсдей смотрит в его глаза и видит себя – девушку с непоколебимым выражением лица, с двумя длинными чёрными косичками и в нестандартной чёрной форме Невермора. Его же глаза пусты – они выражают сосредоточенность и непоколебимое спокойствие. Аккуратно взяв лицо Уэнсдей в свои руки, парень наклоняется ниже и припадает своими губами к её. Он целует нежно, оглаживая скулы девушки, словно бы так и должно быть, словно так правильно. И каждый раз, как в первый, Аддамс настигает видения, но во сне всё по-другому, она не походит на человека, сразившего приступом эпилепсии, не отклоняет голову назад и не падает в обморок, нет, она просто слышит голоса, которые немыслимым образом превращаются в картинки в её воображении, и она всё вспоминает. Мгновенно отталкивая парня от себя, Уэнсдей смотрит на него безумным взглядом, её дыхание учащается, а руки сжимаются в кулаки. Тайлер ухмыляется, отходит назад и смотрит на изгоя не менее сумасшедшим взглядом, он поднимает руки и щёлкает пальцами. Раз, два… Уэнсдей падает, а просыпается прикованная к дереву, и он снова рядом… он опять её целует, несмотря на её протесты, затем отходит от неё на два шага и… превращается в монстра. Аддамс не боится, что он её убьёт, нет, она точно знает, что хайд её не тронет, он сделает намного хуже. Его огромные глаза жадно шаркают по лесу, злобный оскал не предвещает ничего хорошего. И тут раздаётся первый крик:

- Уэнсдееей! Уэнсдей! Куда ты ушла? Уэнсдей? Жужжащие же должны держаться вместе! – осознание приходит еще до упоминания клуба – Юджин, немного неуклюжий парнишка, так сильно похожий на её брата. Он потерял её в лесу и теперь пытается найти, она должна его спасти или хотя бы предупредить, но как? Каким-то невероятным образом она не может вымолвить ни слова, а стальные цепи держат запястья так крепко, что не дают ни малейшей возможности пошевелиться.

Хайд смотрит на её старания и зло ухмыляется: оба знают, что сейчас произойдёт. Вот в зоне видимости монстра появляется Юджин, он затихает и смотрит на хайда обезумевшими от страха глазами. Ночную тишину мгновенно разрывает нечеловеческий душераздираемый крик. Мгновение – и тело мальчика разодрано когтями дикого зверя… Уэнсдей смотрит на это с открытыми глазами и не может вымолвить ни слова, но её разъярённый взгляд выдаёт её с головой. Даже во сне Аддамс не давала эмоциям брать над собой верх, но тут это получалось непроизвольно – ею двигала только одна безумная мысль: убить, разорвать на куски, по капле высасывать жизнь из монстра… защитить, заслонить собой других, спасти…

Однако все мысли девушки прервал другой голос:

- Уэнсдей! Нам пора возвращаться в комнату! Мисс Торнхилл нам ещё даст по шапке за ночные вылазки! Уэнсдей, ты где? – голос, который Аддамс не спутает ни с чьим. Кажется, даже просто разговаривая, Энид излучала лучи счастья, разные цвета и единорогов. Этакий оборотень-весельчак.

Девушка, всё ещё будучи прикованной к дереву, яростно замотала головой: он не посмеет её тронуть! Ни за что! Однако монстр с презрением глянул на закованную и зарычал. Уэнсдей поняла, что что-то не так, и, глянув в ту сторону, откуда исходил голос соседки, девушка увидела оборотня, глаза которого были налиты кровью. Хайд озверел и бросился на волка: их схватка была недолгой… Вспоротое горло Энид и добрые глаза, которые в последний раз взглянули на подругу и из которых уходила жизнь… Казалось Уэнсдей кричит, хотя она не издавала ни звука…

Наконец придя в себя, девушка осмотрелась: хайда рядом не было, но она знала, он не ушёл, он всего лишь спрятался в тени леса. И вдруг на поляне появился тот, кого Уэнсдей хотела бы видеть меньше всех – Ксавьер Торп, со своим неизменным пучком на голове, задумчивой улыбкой и удивлённым взглядом. Он подходил к Уэнсдей медленно, словно бы недоверчиво, как брошенный пёс, который подходит к новым хозяевам. Подойдя к девушке вплотную, парень словно бы опомнился:

- Уэнсдей? Кто тебя примотал? Почему ты от нас сбежала? – и куча других неуместных вопросов от придурка, который яро игнорировал мычание девушки и её яростное мотание головой из стороны в сторону.

Словно по волшебству цепи спали, и Ксавье с лёгкой полуулыбкой уставился на Аддамс: