Оппонент по взглядам (1/2)

Пока у одного робианца выдалось незабываемое утро, из-за которого он опаздывал на очень важное мероприятие, у другого же мобианца это было, словно обычный спокойный день, который ничем невозможно было испортить. За окно птицы, в руке чашка чая, а на столе лежала газета.

Белый кот язычком прикасался к напитку, ведь никуда не торопился. Конечно, он должен был уже бежать в парламент, как в эти секунды делала Сонет, но вместо этого спокойно сидел и ожидал чего-то нового для себя. Глаза были устремлены в глазету с яркими заголовками.

О проведенном параде, о том, в каком положении находится Империя Эггмана, конечно, о других странах говорилось, а еще о внутреннем положении. Про его партию выделена отдельная строка, что очень радовало, ведь средства массовой информации оказались очень кстати.

Он чувствовал свободу в этом государстве, такую, о которой он мечтал еще со времен Королевства Акорн. С той регрессии, о которой не хотелось говорить. Как он справлялся с этим? Жил, как и все, но также стремился изменить систему, хоть и не выделялся.

Его попросту не брали в тогда еще открывшийся парламент при Салли из-за неподходящих взглядом, как тогда выражались высшие чины. Но что на самом деле думал кот, когда смотрел на всех чиновников, политиков и пропаганду, говорящую только то, что нужно.

Он не видел за ней ничего хорошего. Империя Акорн как быстро появилась, так и мгновенно пала под натиском сил, у которых были свои идеалы, те мысли, ни в коем случае не нарушавшихся. Винфорд вглядывался в строки, в котором говорилось о плюсах его партии.

И о минусах. Куда же без них? Ничего идеального не существует, кто бы что ни говорил. Всему есть или предел, или желание самосовершенствоваться пока не умрешь. На следующей странице уже написано про правящую партию, в которой главный Сонет.

Улыбка на лице. Он видел в этом еже не столь опытного политика, такого, который еще не полностью погряз в интригах, в шантаже, в том, дабы взять и править, не слушая мнение остальных. В его глазах премьер-министр — новичок, столь чистый, словно сам ангел.

В отличие от остальных, легко поддаваемых на любые сладкие речи. Некоторые члены партии Винфорда были падки на уговоры, что же, он знал их слабость, на чем мог спокойно играть. Кот видел эти недостатки и в противоборствующих сторонах, готовых на сотрудничество.

Все было заранее спланировано. Те малочисленные партии, что были в парламенте поголовно подкуплены тем, что именно в законопроекте от СДПИЭ будут некоторые свободы для предпринимателей, для аристократии, сохраняя некий достаток, незаметный, но столь ценный.

Слова — вот главное оружие политика. Он способен ими как и уничтожить оппонента, так и возвысить его, дабы врагу было более падать с огромной высоты. Переворачивая страницы, он также смотрел и то, что происходило в деревне под управлением Салли.

Все, как он и думал: ничего нового, практически те же ограничения, боль и страдания жителей, как и при полном контроле всех территорий. Нет той свободы, нет ничего, за что можно было сражаться, как в этой империи. В той, которая не стала вести себя, как тиран.

Все благодаря Айво. Винфорд это знал, улыбался, когда понимал, что без такого императора все быстро рухнуло. Но также отдавал должное Сонету, ведь без того давно бы чиновничий аппарат прогнил, словно железо, на которое попала вода. К счастью, этого не происходит.

Идеалы у каждого свои, но у Станзенса они точно были похожи на те, которые преследовал и еж. Вера в Роботника, улучшения качества жизни в Империи Эггмана, вера в то, что именно их решения станут ключевыми в победе над внешними силами или внутренними.

Другие государства сейчас полностью отставали. В некоторых наблюдались начинающиеся междоусобицы. В одном королевстве монарха, который жестоко правил, подавляя любое инакомыслие, парализовало, а его сын, не способный ничего принимать самостоятельно, полностью провалился.

Сейчас королевством правят несколько группировок. Богатые семьи используют наследника, как предлог, чтобы самим взойти на вершины. Такого не было в Империи Эггмана, что еще больше радовало. Вылизывая остатки чая, он только вздохнул, наблюдая за солнышком.

— Одно королевство пало… интересно, можно ли его остатки присоединить к нам? — спрашивал сам себя Винфорд. — Было бы славно.

Вновь обратив внимание на газету, он увидел статью и про другую республику, в которой произошел коррупционный скандал и там теперь введено военное положение. К сожалению, армия не лояльна к правительству, поэтому это вопрос времени, когда «демократия» падет.

И еще одна страна на другой странице, в которой вовсе взорвали правительства, уже началась гражданская война. Удивляло следующие. То, что добровольцы от Империи Эггмана посланы для стабилизации ситуации, для помощи восставшей стороне, не запятнавшую себя полностью.

— И все же Роботник думает наперед, — сошло с его уст. — Иронично получается, все три страны, с которыми заключался пакт о ненападении погрязли в собственных проблемах, а мы… — спокойная речь, способная расслабить любого. — А мы процветаем.

Пропела кукушка на его настенных часах. Это означало, что до собрание осталось считанных десять минут. Он спокойно поднялся со стула, задвигая его в стол, а затем, подправляя свой черный пиджак, стал смотреть в сторону зеркало, дабы убедиться в хорошем виде.

Белая рубашка отлично сидела на его теле, бабочка на шее не выделялась особо, но предавала некую изюминку, а сам пиджак полностью мог поразить в глазах остальных. Также на нем черные брюки да туфли. Все новое, будто куплено вчера для особого мероприятия.

— Ну что ж. В путь, — проговорил он.

Свои недостатки в виде оторванных на половину ушей, он вновь скрыл за цилиндром, дабы никто не смог заметить выделяющихся особенностей, полученных в прошлом. Он все еще вспоминал те моменты, когда не смог ничего поделать, когда потерпел поражение.

— Братик, п-помоги… — голос в голове напоминал о ней.

О сестре, которую потерял во время дворцовых переворотов Империи Акорн. Тогда, когда Салли и заявила о полном очищении, о том, что принесет настоящую свободу для мобианцев, а не затопчет их гордость в грязь. Ошибалась ли бывшая императрица? Кто знает.

Винфорд вздохнул, вытащив из кармана часы, в которых стрелка уже била во всю. На ней была изображена маленькая мобианца, белая кошечка, столь мило смотрящую в душу брата. Он быстро закрыл их, чтобы не вспоминать тех подробностей, из-за которых и лишился ушей.

— Теперь-то я не трус, сестрица, — произнес Винфорд. — Я сделал то, чего мы хотели.

«Добраться до верхов и попытаться все изменить» — его не столь и подростковое желание. Он был способен это сделать, когда начинались реформы в Империи Акорн, но все опять провалилось из-за неправильной повестки дня, из-за того, что его взгляды были левее, чем надо.

Он вышел из своего дома, закрывая дверь на ключ. Воздух ласкал его кошачьи усы, он по природе своей хищник, который в любой момент может показать когти своей новой жертве, но из-за случившихся обстоятельств не делал этого. Странно, не так ли?

Мобианец, который по всему своему виду отличался от остальных представителей социал-демократической партии, на самом деле верил в свое дело, что не скажешь о некоторых соратниках, наживающихся на возникшем престиже. Нельзя судить по обложке.

Он шел в сторону парламента, задумываясь о чем-то своем. Прикрыл даже глаза, чтобы заглушить все смятения на улице, на оживленный народ, который спокойно выходил из дома, дабы добраться или на работу, что относилось к взрослым, или в школу, что относилось к детям.

А ведь когда-то это было сложно представить, что крестьяне смогут хоть как-то оказаться в учебных заведениях. Но сейчас все иначе. Когда-то было трудно даже подумать о том, что рабы будут с радостью идти на работу, где их труд с достоинством оплачивают.

Заворачивая за угол, он увидел нелицеприятную для себя картину. Два мобианца, которые больше походили на отбросов, не привыкшим к новым реалиями или просто потерянные из-за недосмотра родителей прижали к стене девочку с портфелем в руках.

— Н-не надо… — произносила школьница.

— Да не бойся так, — сошло с уст первого. — Деньги гони, это наша точка.

— У. м-меня… нет… — сошло с ее уст.

— Тебя не учили, что нужно отдавать долги? — спросил второй. — Оплата может производиться и по-другому.

К сожалению, во всех государствах, да что там про страны, с той поры, когда мобианцы стали существовать, появлялись определенные индивиды, о которых не стоит и вспоминать. Те, кто недостоин тех благ, что сейчас приносит общество, Империя.

Некоторых можно было понять: выходцы из бедной семьи, в которой отец или мать часто издевались над ребенком, поэтому он стал проявлять злость на других, но есть и иная сторона. Винфорд видел, что эти парни из богатого, по виду их одежды, рода.

В голове мобианца лишь одно. Те воспоминания, о которых не стоило думать в такие мгновения. Он мог уйти, ведь это не его проблемы. Зачем вмешиваться туда, где ничего хорошего нет, даже выгоды никакой? Только испачкать костюм, который так долго подбирал.

Но память все запомнило. Как два стражника, которые прижали его сестру к стене, насмехались над девочкой, пытающийся освободиться. Она звала на помощь, но никто не приходил. Ни одного взрослого, который может хоть что-нибудь сделать военным.

Один схватил белую кошечку за волосы, прижав к стене, а затем ударив по зубам. Второй насмехался, смотря на такое дикое зрелище. Винфорд же стоял в стороне, ноги подкашивали, ведь он не мог пошевелиться из-за страха. Дикого страха, овладевшего всем телом.

Он, конечно, не подросток, ведь через два года стукнет двадцать пять лет. Но он еще молод, чтобы рисковать жизнью. Стража же не обращала никакого внимание на него, будто вовсе не существовало брата той, которую они сейчас допрашивают.

— Вы обвиняетесь в заговоре против Салли Акорн, — произнес стражник. — Ваша семья Станзенсов очень сильно насолила императрице своими выходками, время платить по счетам.

Родители уже были арестованы, так зачем нужно было детей трогать? Все просто. Ярость простого народа на аристократию была столь велика, что никто и не разбирался виновен или нет. Все решалось на улице, пока сама Акорн формировала парламент, закрепляла свое правление.

Винфорд кинулся на двух громил, дабы хоть как-то отвлечь, чтобы было время сбежать из их лап, готовых в любую секунду лишить жизни только из-за того, что их родители что-то не так сделали. Белый кот смог навалиться на одного, отвлекая второго.

К сожалению, позади него появился третий стражник. Замахнулся мечом, чтобы отрезать голову наглецу, но, заметив это, Станзенс попытался увернуться, попятившись вниз. К сожалению, именно в тот момент половина ушей и была отсечена из-за медлительности.

Дикая боль пронзила мобианца, но он не сдавался. Страх, который мешал, сходил на нет, адреналин в крови не давал так быстро схватиться за отрубленные куски, при этом закричав на всю улицу. Нет. Он был выше этого. Смог оттолкнуть второго от своей сестры.

Схватив белую кошку за руку, он, не долго думать, быстро, словно сам ураган, стал бежать вместе с ней, дабы никто больше не смог догнать. Это сработало! Он смог спасти ее, но вдруг резкий звук пронзил его оставшийся слух. Это было то, что он слышал только по телевизору.

Пуля пролетела сквозь сердце младшей сестры, закрывающей собой брата. К сожалению, он не заметил пистолет у одного стражника, не выхватил его. Те мгновения страха сыграли свою роль, затуманивая глаза для успешного отступления.

Возможно, он должен был ненавидеть Империю Акорн из-за того дня? Конечно. У него были все мотивы это сделать: смерть всех родных, жизнь в бедности до того момента, когда Империя Эггмана не восстанет из пепла. Но, что странно, ненависти в его душе не было.

Он, замечая, как два мобианцы прижимают школьницу, не смог вытерпеть, вспоминая ту же картину, ту же ситуацию, что была два года назад. Оскал появился на лице, а тело само стало передвигаться к нападавшим. Нужно ли это было делать? Уже никто не скажет.

— А вас родители не учили, что нужно с уважением обращаться к слабым? — спросил Винфорд грубым голосом.

— Это что еще за тюфяк? — спросил первый.

— О. Это ж тот кот, который… спикер вроде, — почесал голову второй.

— Шел бы ты отсюда, старик, — заявил первый, плюнув в стенку. — Не видишь мы тут разговариваем.

Ему всего-то двадцать пять лет. Возможно, в Королевстве Акорн это и был уже определенный возраст, до которого еле как доживали крестьяне, не выносившим своего бытия из-за вечного страха перед хозяином, но сейчас все иначе. Винфорд лишь улыбнулся.

— Видимо уважению к старшим вас тоже не учили, — сошло с его уст. — Предлагаю разойтись на мирной ноте.

— Че? — удивились мобианцы. — Ты за кого нас держишь?

— За кого? — усмехнулся Станзенс.

Он точно знал кто они. Он осознавал кто они. Он понимал их место в этом мире. Зазнавшиеся дети аристократии, у которых на уме лишь собственное благополучие. Они не терпели насмехательств, они не терпели той боли, что была у остальных в эти сложные времени.

— За простую чернь, — так спокойно, что невольно пугало. — За чернь, населяющую нашу прекрасную Империю Эггмана. За тех, кто мешается под ногами, за что должны быть раздавлены, ведь не несут в себе ничего лучшего, кроме жалкого существования. Иными словами. Просто паразиты.

— Да ты видно попутал, дядя, — со злостью заявил первый мобианец. — Ты знаешь кто наш отец?

— Дай угадать, — вновь улыбка. — Приспособленец, который ничего не может предложить своего? Живет и видит, как бы сколотить состояние. И видимо забыл, что у него есть семья.

— Ах ты тварь! — не стерпел последний.

Сейчас два мобианца не думали рационально. Простые слова вывели их из колеи, заставляя делать необдуманные решения. Первый, не выдерживая таких издевательства над своим славным родом, попытался ударить обидчика. Тут же подбежал, замахнувшись на Винфорда.

— Как всегда. Не умеют говорить, так сразу в драку, — сошло с уст Винфорда. — Ничтожества.