Часть 22 (2/2)

Только для этого оказалось мало прожить жизнь, умереть и возродиться заново.

Глава Юэ и сам не успел осознать, как оказался рядом не в обычном своем желании защитить, а в слепом поклонении; устроившись прямо на полу, он молча уткнулся лбом в острое колено и зажмурился.

— Я обещал, что остановлю тебя, если ты станешь вредить другим, — невнятно пробормотал он и нахмурился. — Я обещал, но я не хочу останавливать тебя.

Шэнь Цинцю ни о чем не спрашивал, только рассеянно опустил ладонь и коснулся туго стянутых темных волос, разом разорвав оболочку того самого фальшивого Ци-гэ и обнажив кровоточащую душу.

Я никогда не дам полудемону добраться до тебя, подумал вдруг Юэ Цинъюань, едва удерживая стон. Не дам ему навредить тебе, но и сам уничтожить его не сумею, пока он твой. Ты все равно поймешь и не простишь. Только если ты сам откажешься от него… и если он вырастет из мелкого щенка в злобного волка, но станет оберегать тебя — я приму его, потому что ты будешь в безопасности.

Если ты хочешь творить зло, то я буду стоять рядом с тобой.

Люди так долго считали Юэ Цинъюаня великодушным спасителем всех и вся, а Шэнь Цинцю — эгоистичным и равнодушным интриганом, что так и не заметили несоответствия. Нынешний Шэнь Цинцю готов был на многое ради спасения близких или в попытках достигнуть справедливости. Он попытался бы выжить любой ценой, но снова и снова бросался бы в бой, оставаясь в тени, действуя как угодно грязно и оправдывая цель средствами. Однако Юэ Цинъюань уже давно набрался смелости признаться себе в том, что постарается спасти мир только во вторую очередь, потому что мир не имеет права существовать ценой жизни А-Цзю.

И неважно, сколько жизней придется разменять на спасение одного-единственного лорда.

Бинхэ с размаху рухнул на постель и накрыл голову подушкой.

Почему он никогда не видит того, что так очевидно для других? Почему он снова и снова выставляет себя бесталанным, не желающим думать мальчишкой, который приносит только беспокойство? Стыд до хрипа клокотал в горле, привкус крови из многократно прокушенных губ наполнил рот.

Если уж он решил стать для своего учителя надежным защитником, недостаточно будет просто устранить других лордов. Отсутствие выбора вовсе не означает близости Шэнь Цинцю.

Для начала неплохо бы перестать доставлять проблемы учителю и постараться научиться учитывать последствия, чтобы не быть тем самым грузом, который Шэнь Цинцю тащит за собой из жалости.

Исполненный самоуничижительных мыслей, Бинхэ незаметно погрузился в дрему.

Комната вокруг него переменилась: зазвенели колокольчики, потянуло сладким и фальшивым ароматом переспелых фруктов. Дрожали огоньки свечи, превращая тени в затаившихся по углам чудовищ.

Бинхэ растерянно приподнялся. Он оказался не на своей низенькой постели, а на роскошном ложе с десятком подушек и легким балдахином.

В углу, возле резного деревянного столбика, сжался в комочек ребенок. Он был таким худым, что кости едва не разрывали тонкую кожу; в огромных сине-зеленых глазах тлел ужас и паническое предчувствие. Он так знакомо сплетал пальцы и кривил губы, что Ло Бинхэ захотелось ущипнуть себя.

— Учитель? — неверяще спросил он и протянул руку, но мальчик не обратил на него никакого внимания. Его взгляд был прикован ко входной двери, и только сейчас Бинхэ заметил тонкий ошейник на его шее и изящную цепочку, уходящую куда-то под кровать.

На вид крошечному Шэнь Цинцю было лет десять или тринадцать, но худоба никак не позволяла определить его истинный возраст. Заслышав шаги, он сжался еще сильнее и выставил перед собой шелковую подушку.

В комнате появился мужчина. Он был нестар, но и немолод, и один вид ухоженной бороды привел Бинхэ в состояние дикой ярости. Спрыгнув с постели, юноша кинулся к цепочке и попытался разорвать ее, но звенья казались туманом и расползались в пальцах, не давая ухватиться; зарычав, Бинхэ бросился к столу и попытался бросить в вошедшего тяжелое блюдо.

Ни стола, ни блюда словно и не было: мебель пропускала руки Бинхэ сквозь себя и равнодушно сходилась, как вода. Была только отвратительная и ужасающая картина, в которой перепуганный ребенок молчал, стиснув зубы до скрипа, и пытался увернуться от жадных рук, а еще нестарый хозяин Хуаньхуа ласково бормотал какие-то успокоительные глупости и пытался изловить свою жертву, и глаза его горели предвкушением.

Сорвавшись с места, Бинхэ с отчаянным криком бросился вперед. Всем телом он протаранил ненавистный образ, но тот только колыхнулся, потеряв четкость, и собрался заново.

— Нет, нет, я не хочу, — беспорядочно бормотал Бинхэ. Он метался по комнате и не мог ни уйти, ни остаться; оставалось только молиться, чтобы вмешался кто-то другой, кто-то, кому хватило бы сил развеять страшное видение. — Это было? Неужели это действительно было?!

Сорвавшись на крик, Бинхэ зажал рот ладонями и не сразу услышал осторожное покашливание.

— Не знаю, как там было на самом деле, но в целом я не ошибаюсь, — проскрипел старческий голос и угрюмо хмыкнул. — Не повезло твоему учителю, малец.

— Убери это, умоляю, убери, — Бинхэ никак не мог отвести взгляд от отчаянных глаз маленького лорда, и этот загнанный взгляд был так знаком, что внутри что-то рвалось наружу и выло, требуя крови.

Неведомый собеседник хмыкнул:

— Это твой сон, сам и убирай. Я только поместил сюда немного правды, чтобы ты понял наконец, насколько глубоко ранен этот человек.

Маленький Шэнь Цинцю не выдержал и гортанно вскрикнул, пытаясь ударить заклинателя крошечным кулачком; Бинхэ рухнул на колени и зажал уши, лихорадочно мотая головой.

Пусть все это прекратится.

Если это правда, то Бинхэ и вправду не стоит сетовать на жизнь — она с ним обошлась куда мягче, чем с беззащитным малышом, у которого не оказалось рядом совсем никого. Теперь стало ясно, почему Шэнь Цинцю так боится и так яростно пытается защитить его, Бинхэ, от старого своего врага.

Боль смешалась с горьким теплом, и по щекам потекли слезы.

— Ну вот, — с легким разочарованием заметил голос уже внутри головы Бинхэ, минуя зажатые уши. — Видишь, получилось.

Медленно открыв глаза, Бинхэ осмотрелся. Ресницы его слиплись длинными черными стрелками.

Комната исчезла, оставив после себя только бескрайнюю серую пустошь с редкими островками огня.

— Не понимаю, чего так волноваться, — продолжал бубнить незримый собеседник. — Все это дела давно ушедшие, слезами тут разве поможешь?

— Где я?

— Там, где и был. Пространство сна — тонкая штука, ты ее прямо в клочья разнес, малец, ну и силища у тебя… Я могу помочь тебе узнать правду из снов и наводить на врагов такие кошмары, что они начнут медленно сходить с ума и путать грезы с явью. Я могу дать тебе силу, с которой ты этого заклинателя заставишь ползком добираться до пика и вымаливать прощение у твоего учителя, разбив лоб о камни.

Старческий голос дребезжал и прерывался кашлем, но был так убедителен, что Бинхэ вдруг захотелось ему поверить. За любую мощь придется платить, но с такими умениями Лао Гунчжу и вправду станет и вполовину не так опасен…

Он сможет узнать правду, не повергая Шэнь Цинцю очередной боли. Вытянет ее из старика и принесет учителю на блюдечке.

— Ты ведь демон? — равнодушно уточнил Бинхэ, вытирая лицо и поднимаясь с колен.

Собеседник развеселился:

— Сильный мальчик, умный мальчик! Конечно, демон, разве заклинатели могут обладать такими талантами? Но с тобой я и вправду поделюсь…

Той ночью бамбуковая хижина опустела. Растерянный и запутавшийся в туманных воспоминаниях Шэнь Цинцю решил провести ночь на пике Му Цинфана, а Ло Бинхэ, уложив в сумку все немудреные пожитки, сбежал.