26. Ответь мне на один вопрос. (2/2)

— А я не виновата, что ты не меняешься, — прошептала девушка. Она так сильно ненавидела себя за то, как реагирует на этого мужчину! Всё происходило так, словно на какое-то время мозг Вики отключался, позволяя запредельным чувствам полностью захлестнуть её.

— Хочешь, чтобы я остановился? — спросил Уваров.

— Хочу, — выдохнула Кузнецова. Ух, а вот и здравомыслящая часть Виктории голос подала! Ещё не всё потеряно...

И Вадим действительно отстранился.

— Ты узнала, что хотела?

— Угу, — будучи не в состоянии вымолвить что-то вразумительное, она промычала.

— Тогда чего ждёшь? — физрук улыбнулся, глядя на раскрасневшуюся девушку.

Кузнецова взяла паузу на пару секунд, чтоб отойти от импровизации Вадима. Она провела руками по тёмным волосам, прочистила горло и, сформулировав то, что хотела высказать, чётко произнесла фразу:

— Я хочу, чтоб ты понял, что я не собачка, которую можно поманить, когда захочется, а потом вышвырнуть за дверь.

— Странно, мне казалось, тебе нравится такое отношение, — Уваров чуть повернул голову в сторону, чтоб сделать пару шагов назад к столу. Он снова оперся на лакированную поверхность обеими руками и вернул взгляд на Вику.

— Что? — опешила девушка.

— Ну, Морозов же именно так с тобой обращался всё это время. Я прав?

— С чего ты взял? — разговор снова вышел на скользкую дорожку, и недовольная Вика сложила руки на груди.

— А с того, что он не будет на пустом месте вести себя так, как будто ему всё дозволено. Ты сама дала ему повод так думать.

— Хочешь сказать, я сама во всём виновата? — возмутилась она.

— Отчасти. Думаю, ты не раз давала ему понять, что как бы он себя с тобой не вёл, ты всегда будешь оставаться с ним.

— Сейчас дело не во мне, а в тебе, — покачала головой девушка, шаг за шагом приближаясь к мужчине.

— Вот как? — усмехнулся Уваров. — И с чего я стал новым углом в вашем любовном треугольнике?

— Максим знает, что я не ночевала у себя в комнате. Считает, что я с тобой, чтобы привлечь его внимание.

Вадим искренне рассмеялся.

— Хахаах, твоему Максиму не помешало бы спуститься с небес на землю. Если бы ты и задумала завязать что-то со мной ему назло, то после нашей ночи не захотела бы возвращаться к своим грёзам о нём, — самодовольно заявил он.

— Это почему это? — скептично поинтересовалась девушка.

— Он мне не конкурент.

Мысленно Вика с ним согласилась. Но она не хотела тешить его гордость и самомнение, поэтому, сузив глаза, протянула:

— Ну, не зна-а-ю.

Уваров обхватил руками её талию и потянул на себя. Вика ойкнула, соприкоснувшись с его телом, и ощутила прилив крови к щекам.

— Получишь сейчас за своё «не зна-а-ю».

— Так на то и расчёт, — на секунду осмелев, подмигнула ему Кузнецова.

Вадим почувствовал напряжение в паху. Рыкнув, он подхватил девушку под правое бедро, заставляя её обвить его туловище двумя ногами, развернулся и усадил её на стол, который, к счастью, был абсолютно пустой. Вика резко вдохнула воздух от неожиданности и во все глаза уставилась на мужчину. Это совершенно не входило в её планы. Вадим поцеловал девушку в её приоткрытые губы. Не почувствовав сопротивления со стороны Кузнецовой, он коснулся её влажного языка, вдыхая аромат её любимого шампуня. Вика опустила руки на мужские плечи и прижалась ещё ближе к его телу.

И вдруг раздаётся размеренный стук, после чего дверь тут же распахивается. Гость не стал дожидаться разрешения войти. В комнату заглянула Полина Мальцева и застала там едва успевшую оторваться друг от друга, ошарашенную парочку. Учительница танцев пристально посмотрела на школьницу. В памяти той всплыл их недавний диалог.

— Вик, ты можешь задержаться? — спросила Мальцева после очередного урока танцев.

Вика только-только сняла танцевальные туфли и вздохнула с облегчением. Её взгляд метнулся к преподавательнице, и она согласно кивнула. Прежде чем две девушки остались наедине, Кузнецова попросила подруг не волноваться и подождать её в коридоре.

— Да, вы что-то хотели?

— У меня к тебе серьёзный разговор, Вика. А я не знаю, с чего начать... — Вика подумала, что даже если преподавательнице было неловко, и она с трудом решилась на этот шаг, то девушка никоем образом не выдала своего смущения. Мальцева была привычно собранной и серьёзной.

— Полагаю, разговор будет касаться Вадима Юрьевича, — предположила Кузнецова.

— Правильно полагаешь. Пойми, я давно его знаю. — Вике очень захотелось сказать: «Поздравляю!» — но она сдержалась. — Он, мягко говоря, не самый хороший человек. И я тебя, честно, не понимаю.

— Не понимаете? — ученица свела брови к переносице.

— Он уже причиняет тебе боль. Дальше будет только хуже. Поверь мне, я знаю.

Вика невесело усмехнулась и недоверчиво покосилась на Полину Александровну.

— Что вы знаете?

— Он много лет меня добивался, несмотря на то, что я была в отношениях с его братом. — Кузнецова пришла в некое недоумение. Ей показалось, или эта девушка гордилась тем, что Вадим уже столько времени бегает за ней? Она что, хвалится перед ней?

— Братом? — уточнила Вика. Она и не знала, что у Уварова есть брат.

— Да. Братом-близнецом. Но он вряд ли сам тебе об этом расскажет. Так что лучше не спрашивай его о брате, у них всегда были натянутые отношения. А точнее, Вадим ненавидел Антона.

— Зачем тогда вы мне об этом рассказываете? — задала резонный вопрос старшеклассница.

— А чтоб ты поняла, что Вадим — не превращённый в чудовище принц, которого можно спасти, что он не тот, с кем можно быть рядом. Я не понимаю, как ты вообще могла с ним сблизиться, зная, чем он занимается. — На протяжении всего разговора Полина была скупа на эмоции, но произнося последнюю фразу, она явно выразила своё замешательство.

— Полина Александровна, я, конечно, сильно извиняюсь, но, мне кажется, это не ваше дело. Я не дура, сама всё прекрасно понимаю. И я не собираюсь никого спасать. Оправдываться перед вами я тоже не собираюсь. — Вика терпеть не могла непрошенные советы и вмешательство в личные дела, но, чтобы избавить себя от дальнейших вопросов со стороны преподавательницы, решила кратко изложить свою позицию. — Меня просто тянет к нему — вот и всё, что вам нужно знать. Благодаря вам, мы, может, не сегодня завтра умрём. Так что я буду поступать так, как мне хочется. Я не нуждаюсь ни в чьих советах. — Вика нарочито вежливо с лёгкой ноткой самоуверенности улыбнулась напоследок и сделала два шага к входной двери. — До свидания, Полина Александровна.

— До свидания, Вика, — попрощалась Полина. Разговор прошёл не так, как Мальцева ожидала, но ей удалось из него вынести некоторые интересные детали.

— Вика, — приветственно кивнула преподавательница танцев.

— Полина Александровна, — парировала Виктория.

— Простите, не хотела мешать, — Мальцева после принесённых извинений поспешила удалиться.

— Это что было? — спросил заинтригованный Уваров.

— Да ничего особенного, — пожала плечами Кузнецова. — Просто мы с ней недавно разговаривали по душам, так сказать.

— Даже так? И о чём же?

— О тебе, конечно. О чём же ещё? — фыркнула она. — Мне стоит беспокоиться из-за того, что она так запросто врывается к тебе в комнату?

— Не стоит. Раньше такого не было. Видимо, у неё было что-то срочное.

— Такое срочное, что она, увидев меня, тут же ушла.

— Не думай об этом, — попросил Вадим, вглядываясь в лучистые карие глаза.

***</p>

Выходя из библиотеки, Андрей заметил Анну Михайловну, зашедшую в комнатку младшеклассников. Он вспомнил о своём разговоре с Никитой.

Ольшанский подошёл к Авдееву в момент, когда тот играл со своей сестрой в холле.

— Андрей? Мы можем поговорить? — негромко спросил молодой человек.

Школьник поднялся с дивана, извинился перед Надей и обратил всё своё внимание на учителя рисования.

— Ну, давайте попробуем, — согласно кивнул парень. — Только если о Даше, то...

— Нет, не о ней, — предупредил его Никита. — Отойдём в сторону?

— Угу. — Они, не сговариваясь, скрылись от любопытных глаз за ближайшим углом. — Тогда о чём?

— Об Анне.

— Анне Михайловне? Ещё лучше, — усмехнулся он. — Послушайте, Никита...

— Давай на ты, — предложил ему Ольшанский.

— Хорошо. Тогда послушай, об этой женщине я даже слышать ничего не хочу.

— Андрей, ты же взрослый парень. Не надо так. Как бы ты ни был рассержен, расстроен, разочарован, ты всё равно должен поступать по-мужски. Я и так рискую, собираясь сделать то, что моей сестре может очень сильно не понравится.

— Интересно. И что же нового ты можешь мне сказать? — одиннадцатиклассник изогнул бровь в удивлении.

— Аня беременна. — Никита решил обойтись без длительных вступлений, перешёл сразу к делу.

— Ну, поздравляю. А я тут при чём?

— Насколько мне известно, вы встречались с ней.

— И что? Хочешь сказать, ребёнок от меня? — Андрей нахмурился.

— Зная Аню, я уверен в этом. Тем более именно в этом она призналась Даше.

— Даше?! — неожиданно воскликнул он. — Она что, всё знает?

— Да, они говорили об этом, и Даша дала ей слово, что ничего не расскажет тебе.

— Но ты рассказал. — Вид у Авдеева был потерянный. Он совершенно не ожидал, что окажется в такой ситуации. Он не хотел иметь с Ольшанской ничего общего, хотел вычеркнуть её из своей жизни, а тут такое... Ещё и Дашка всё знает. Как она могла не рассказать ему?

— Я не давал слово. И считаю, что она неправильно поступает в этом случае.

— Не только в этом... — парень намекнул на её работу в Ingrid.

— Андрей, ты много не знаешь. — Никита не собирался посвящать ученика в подробности их личных дел, но ему было обидно слышать подобные обвинения в адрес сестры. Ведь во всём, что с ней случилось, виноват только он сам. Он и его болезнь.

— И знать ничего не хочу. Ты сделал, что собирался, всё рассказал. Спасибо тебе большое. А теперь я пойду, ладно? — Андрей вышел из-за угла и направился обратно к сестре. — Удачи тебе, — сказал он, бросив взгляд на преподавателя.

— И тебе.

Андрей долго не мог решиться на беседу с женщиной, не мог определиться, стоит ли вообще что-то менять в их жизнях. Ему было не по себе от услышанной новости. И всё же он счёл нужным не убегать от проблемы, как и советовал Никита.

Парень зашёл вслед за женщиной. Он закрыл дверь, засунул руки в карманы и сделал несколько шагов в сторону Анны.

— Андрей, уходи! Тебе здесь делать нечего.

— Я так не думаю. — помотал головой Авдеев. — Значит, ты ждёшь ребёнка? — спросил он, краем глаза взглянув на её живот.

Анна Михайловна растерялась. Как он мог узнать? Неужели Даша не сдержала слово? Несколько секунд она просто хлопала ресницами и беззвучно открывала и закрывала рот, а потом всё же нашла в себе силы заговорить:

— Мой ребёнок — это моя забота.

Андрей понял, что просто так правду она раскрывать не собирается, поэтому выбрал тактику нападения.

— Я надеюсь. И кто же у нас тогда счастливый папаша? Кто-то из преподов? Что, Воронцов?! — он откровенно над ней насмехался. — Нет, ну, он такой, брутальный, да... Или ты по-прежнему предпочитаешь школьников? Тогда, может быть, Харитонов?

— Не смей со мной так разговаривать! — возмутилась Ольшанская.

— Тогда скажи мне правду! Слу-ушай, это наверняка кто-то из твоих дружков-фашистов, да? — Аня тяжело вздохнула. Она многое могла стерпеть, но подобное...

Женщина решила уйти, раз парень не собирался оставлять её в покое. Но Андрей не планировал всё так оставлять: он схватил её за левое предплечье, препятствуя побегу. Анна резко вырвала руку из его хватки.

— Отпусти меня. Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтоб ты хоть раз в жизни сказала мне правду.

Ольшанская понимающе улыбнулась.

— Боишься, что это твой ребёнок?

— Допустим.

— Это не так! — сказала она уже без тени улыбки.

— Зачем ты тогда вернулась в школу?

— Это моё личное дело. Тебя не касается, — отрезала женщина.

— Знаешь, таких людей, как ты, ещё... ещё поискать надо. — Андрей не стал скрывать своего разочарования. Он надеялся, что хотя бы в этом вопросе она будет с ним честна. И снова ошибся. — Мне искренне жаль твоего ребёнка. Жаль, что у него будет такая мать.

Андрей уже собрался уходить, как вдруг его остановили слова Ольшанской.

— Мой сын смертельно болен! — сорвалось с языка Анны Михайловны.

Авдеев обернулся, чтобы посмотреть в глаза женщине.

— Болен? Чем?

— Я не знаю. — призналась она. — Поэтому я сюда и вернулась, ему нужно определённое лечение. Иначе... иначе я потеряю его!

— М-м, очень удобно. Прикрываться неизвестной болезнью... И, заметь, ты всегда ни при чём! — презрительно высказался парень, после чего вышел, захлопнув дверь за собой.

***</p>

Вадим, спускаясь на нижний уровень, думал о том, что же такого срочного хотела сообщить ему Полина. Сегодня Колчин по плану должен был «поработать» с ней. Может, она волновалась и хотела обратиться к нему за поддержкой?

«А может ты не будешь питать ложных надежд, Вадим? Она ненавидит тебя, и ни за что не пришла бы к тебе по собственной воле», — сказал он сам себе.

Мужчина сразу направился в операционную к Колчину, где ожидал увидеть Мальцеву. Накинув халат, Вадим вошёл в стерильное помещение. Полина, накрытая белой простынёй, лежала на операционном столе без сознания. Рядом с ней суетился ассистент. Он наложил на довольно длинный кровоточащий порез на левой руке девушки адгезивную повязку, а потом ушёл.

Уваров приблизился к столу. Полина была очень бледной, её губы были на грани посинения. А Вадим даже понятия не имел, что входит в планы Колчина в отношении Мальцевой.

Ощущение беспомощности и неведения — те чувства, которые мужчина терпеть не мог и не принимал, и вот, они снова его настигли.

— Что вы с ней сделали? — с подозрением поинтересовался Вадим.

Колчин развернулся к нему лицом и удивлённо уставился на мужчину.

— Я и не знал, ты такой чувствительный, — произнёс Владлен Петрович, снимая маску. — Нам нужны были образцы её тканей. Пришлось немного помучить твою старую подругу.

— Немного помучить? Она еле жива. А если она умрёт?

Глава корпорации Ingrid подозвал к себе ассистента, чтобы тот помог ему справиться с завязками на халате.

— А ты думаешь, я такой идиот, чтобы это допустить? Она ценнейший экземпляр для наших исследований, уникальный. Другого такого нет и, возможно, не будет ещё много лет. Ты это знаешь, — убеждённо заявил Владлен Петрович, — я это знаю. И она это знает. Поэтому она согласилась снова участвовать в нашей работе. Так что не волнуйся, я слежу за этим.

Вадим вернулся глазами к Полине. Её ресницы задрожали. Она всё ещё была бледной как полотно, но постепенно начала приходить в себя. Уваров был вне себя от злости, но при начальнике, как обычно, не давал этому чувству никаким образом проявиться.