Пролог (1/2)

Наклонившись над раковиной, я смотрю на себя в зеркало.

Я так сильно устала от всего. Устала от себя, от чувств, от всех своих мыслей, которые не оставляют меня в покое ни на секунду. Хоть я больше и не нахожусь в Эверморе, всё, что я пережила в том месте, ещё продолжает крутиться в моей голове, как проклятый фильм, который я не могу выключить или поставить на паузу.

Команда, в которую я мечтала попасть с тех пор, как начала заниматься спортом, оказалась той командой, которая в итоге уничтожила меня. Той самой командой, которая отняла у меня желание жить.

— Иззи.

Поворачиваясь, вижу Кевина, который стоит у входа в ванную, опираясь на дверной косяк, и смотрит на меня с некоторой тревогой во взгляде.

— Что случилось? — спрашиваю я, оборачиваясь к нему.

— Думаю, мы должны уходить.

Я не отвечаю, просто смотрю на его раненую руку.

День, когда я покинула команду и уже собиралась уходить, оказался тем же днём, когда Рико Морияма сломал руку Кевину. Я нашла его, когда он торопливо шёл по коридору с кровоточащей рукой, перевязанной куском футболки, которая, как я думаю, принадлежала ему. Он выглядел отстранённым и довольно беспокойным, вовсе не хотел говорить мне, что случилось с его рукой и кто это с ним сделал.

В итоге уехали вместе, и вот мы здесь. Расположились в гостиничном номере и разговариваем так, будто мы старые друзья.

— Ты позволишь мне помочь? — спрашиваю я, указывая на его раненую руку, которая всё ещё перевязана той же тканью.

— Я в порядке.

Ты чёртов лжец, Кевин Дэй.

— Позволь мне хотя бы взглянуть.

— Нет… — он замолкает, когда я осторожно беру его руку, чтобы посмотреть, что я могу сделать.

Засохшая кровь покрыла всё его запястье, и я не вижу раны из-за куска ткани, обёрнутого вокруг тыльной стороны его ладони. Если мы не позаботимся об этом, в рану попадет инфекция, и ему придётся лечь в больницу, а это на данный момент последнее место, где стоило бы находиться.

— Ты позволишь мне помочь или окажешься в больнице. Без какой-либо помощи ситуация будет только ухудшаться, — пытаюсь уговорить его.

— Я сказал, что я в порядке, — упрямится Кевин.

— Да, в полном. Ты дрожишь от боли, Кевин.

И это действительно так.

Мы молчим несколько минут и, наконец, прерываю затянувшуюся тишину тихим утверждением:

— Я пойду в аптеку. Оставайся здесь и ложись.

Он сдаётся и послушно кивает, затем направляется к единственной в этом помещении кровати.

Я выхожу из комнатки, надев кроссовки и захватив куртку. Смотрю на Кевина, лежащего на боку и всё ещё дрожащего, и закрываю дверь. Быстро добираюсь до аптеки, которая находится всего в нескольких милях от отеля, где мы остановились, и покупаю обезболивающие, противовоспалительные средства, мази и бинты. Когда я возвращаюсь в отель, Кевин всё ещё лежит в постели, но не спит. Он настолько растерян, что даже не заметил, как я вошла в комнату. Я подхожу к кровати и сажусь, подмечая, что он перестал дрожать. Кладу руку ему на лоб, и ощущаю, что он горячий от поднявшегося жара.

— Вот, — говорю я, протягивая ему обезболивающие и противовоспалительные средства, которые я ему купила.

Жду, пока он примет таблетки, а затем мы идём в ванную, чтобы обработать рану на его руке. Он садится на один из стульев, которые я принесла и поставила рядом с раковиной, чтобы легче было добраться до воды. Сажусь напротив него, ставлю небольшую сумку рядом с нами на табурет. Затем осторожно беру его руку и кладу на свою ногу.

— Я сниму это, хорошо?

Он смотрит на меня мгновение и кивает.

Я начинаю разворачивать ткань, но вскоре останавливаюсь, когда вижу, что он смотрит. Мучения, отражающиеся в его зелёных глазах, причиняют боль мне самой, и я даже не знаю почему.