Часть 7 (1/2)

Громкий стук по столу. Кейя это просто ненавидел. Ненавидел отца, который так небрежно к нему относился, ненавидел мать, что ушла так и не попрощавшись, ненавидел соседей, которые делали вид, будто ничего не замечали. Но большую часть ненависти он полагал на себя: за то, что был таким слабым, за то, что не мог и вынести любого — даже малейшего — крика отца, за то, что не мог дать отпор ему.

— Что это? — Рудольф держал у себя в руках книгу Джейн Остин, — ты глухой?

— К-книга, — скрючившись в клубок, произнес двенадцатилетний мальчишка. Он был и так маленьким, но с каждыми криком, казалось, становился еще меньше.

— Я это знаю, — трясся перед самым лицом сына книгой, прогрохотал отец, — какое дерьмо ты читаешь? «Гордость и предубеждение», — напускно важно сказал родитель, — ты что, пидор? Разве я этому тебя учил?

— Нет…но, папа.

— Ты жалкий, — выплюнул он, — прямо как твоя чертова мать. Не смей больше держать этого у меня в доме! — мужчина собрался выкинуть ее, но маленькие ручки вцепились в отца, как в спасательный круг.

— Не надо, папочка! — послышался шлепок — отец дал такую затрещину, что тот отлетел на несколько метров, сразу же придерживая рукой щеку, — за что?

— Чтоб неповадно было, — ушел, так и оставил сидеть маленького мальчика на полу с горящими от слез глазами.

Кейя стремительно пробуждается. Как же сильно передернуло от этого сна. Ничто не вызывало отвращения, как это воспоминание: первый раз, когда отец его ударил. Все продолжалось очень долго, с каждым разом удары становились сильнее и больнее. Так было до шестнадцати лет, пока подросток просто не сбежал из дому к своему знакомому.

Далее он старался учится — правда старался — но, так и не сдав вступительные экзамены в институт, он пошел в колледж, где благополучно провалился, отчего ему пришлось идти работать. Работал Альберих недолго, коллектив был просто ужасным, поэтому он отправился на другую работу, затем на другую и так по кругу.

Нигде он не мог найти себе места. Зато с каждым вылетом он становился морально сильнее: научился сдерживать свои эмоции, контролировать себя в нужные моменты — да и контролировать себя вообще — подлизываться, когда нужно…но были и минусы. Он ощущал, что становился ветреным, не понимал, где был настоящий «он сам» и где было его второе «я».

Кейя запутался в себе: не понимал, что с ним происходит и кем он стал.

«Легкомысленный, без грамма милосердия и капельки души» — как-то прозвучало из уст его давнейшего друга. Что если это так? Парень не хотел быть таким, но с каждым разом, как он находился в обществе, такое звание помогало ему жить, жить без боли и страданий. И, если понадобится, он проживет всю свою жизнь таким образом.

Кейя встал — пытался, если точнее — из-за стола, пошатнувшись. Все вокруг рябило, а голова шла ходуном. Еле как дойдя до выхода, он резко вспомнил — Тарталья! Где же он черт, возьми?

«Зря я сказал те слова. Надо бы извиниться».

Но, не найдя по близости хоть какое-то знакомое лицо, он направился прямиком на улицу. Его тут же резко хватают за плечо.

— Эй, малыш, ты в порядке? — грубый голос, этот человек притягивает ближе к себе и старается утянуть на другую сторону улицы.

— Постойте…Что вы делаете? — Альберих совсем не понимал ничего, поэтому последовал за незнакомцем, положив на него руку, — мы…мы куда? А где Аякс?

— Сейчас я отведу тебя к нему.

— Стоять! — их прерывает надменный голос. Затем другой человек тянет его на себя, и парень ударяется прямо о его грудь, — он со мной!

— Ты что ли «Аякс»? — ухмыляется, разминая шею и хрустя кулаками, — это моя добыча!

— Какая еще «добыча»? Ты в своем уме? — Дилюк садит Кейю на скамейку, понимая, что сейчас начнется драка, но тот, увидев воинственный взгляд парня — а еще нож в левой руке — надевает капюшон на голову и скрывается за дальним поворотом.

Рагнвиндр неосознанно выдыхает, дрожа. Еще не хватало подраться в первый рабочий день с каким-то дядькой.

— Кей? — заглядывает в лицо, стараясь уловить признаки жизни. Он кладет руку на щеку, слегка поглаживая, — ну и что мне с тобой делать, а?

— Отведи…отведи меня домой, проводи…, — еле-еле шепчет Альберих, поэтому рыжеволосый слегка наклоняется. Тут же, почувствовав дыхание рядом со своей щекой, Кейя поспешно открывает глаза, расплываясь в улыбке, — мне уже снится тот красавчик из метро! Я точно сошел с ума. Я так хочу его увидеть вновь! — промаргивается еще медленнее, с расстановкой, закусывая щеку.

Черт. Не сон!

Дилюк удивленно приподнялся: «Красавчик»? Он же выглядел как обормот. Что еще за сказки? Неужели это ему все снится? Да нет вроде, вот он, стоит, болтает с Кейей…С Кейей?!

— Ну, ты пришел в себя, значит, мне пора! — опять испугался, да сколько можно? Вас же сталкивают с друг другом уже второй раз.

«Вы связаны даже в этой жизни» — промелькивает у него в голове.

— Постой…Мне нужна твоя помощь, отведи меня домой, — из последних сил хватается за рубашку парня и заглядывает ему в глаза.

— Прости, но я и правда не могу, — только бы хватило сил устоять, но, видя этот взгляд, полный одиночества, его сердце просто не выдерживает. Он же не железный, верно? — Хорошо, только дай мне секунду и, пожалуйста не вляпайся опять в какую-нибудь ерунду.

— Да что вы все заладили? — возмущенно, в спину кричит ему Альберих, но, тем не менее, принялся ждать его, — ты меня видишь-то…ик….во второй раз, а уже даешь какие-то указания.

Дилюк лишь на его высказывания ухмыльнулся. Кейя такой забавный: если бы он осознавал, сколько рыжеволосый его знает, то у него не оставалось бы вопросов.

Быстрым шагом он переходит улицу, направляясь к бару. Осталось только отпросится у «начальницы».

— Сахароза? Мне срочно нужно уйти. Можешь докладывать это отцу, без разницы, я в любом случае уйду, — скороговоркой произнес Рагнвиндр, зажмурившись.

— Я не скажу.