Часть 3 (1/2)

Сегодняшний день для Дилюка должен был быть обычным, кроме одного…Наконец-то его ждет что-то новое. Хотя это трудно назвать уж таким «новым». Его ждет прежняя — но такой родная — квартира на Бруклине-Хайтс, с любимой матерью, с известными улочками и знакомыми лицами.

Сидя в самолете, он решал, что же будет делать как минимум месяц в своем дорогом районе. Друзей и знакомых у него там вполне достаточно, что идет в плюс; не надо искать новые лица — Дилюк этого терпеть не может. С мамой, конечно же, он постарается провести времени столько, сколько он сможет. Раз раньше у него это не получалось, то теперь вот она — возможность! Несомненно, Рагнвиндр был этому рад: увидеть старых друзей, посетить старые места. Был рад так сильно, что руки слегка потряхивало, а на лице появлялась дурацкая улыбка.

Но все перекрывало одно… Прежде всего его главная задача — не упасть перед отцом лицом в грязь. Он правда постарается сделать все на новой работе, что сможет. Есть мотивация — свобода от отца, и эта часть ему больше всего нравится. Хотя есть возможность, что эта работа действительно устроит, и он захочет остаться, — это пугает — но еще рано об этом говорить, поэтому Дилюк расслабляется и старается отвлечься от этих мыслей, начиная читать книгу — путь все же долгий.

—Эй, Клари, я тут! — рыжеволосый махает рукой, а его рот натянут до ушей.

— Опять «Клари», Дили, — фыркает женщина и подходит ближе, дабы обнять сына, — я твоя мать!

— Прости, мам, но привычка, — пожимает плечами Дилюк, и они начинают наверстывать упущенное своими разговорами, о чем позже пожалеют, поскольку столько информации в их головы просто не дойдет, а если и дойдет, то с болью.

Кстати, о прозвищах: в детстве Дилюк ненавидел называть маму «мамой», странновато, конечно, но для него это было чем-то пугающим, поэтому отец предложил называть ее «Клари», собственно, как и он сам называл жену. Младшему это настолько понравилось, что все свое детство он так и называл маму. Ближе к подростковому возрасту он посчитал, что это выглядит смешно и старался называть родительницу так, как полагается, но привычка все же дает о себе знать.

Проезжая парк Колумба, он засмотрелся на редкие деревья, что окружают так гордо показывающие себя небольшие здания и глубоко вздохнул. Рагнвиндр дома. Они ехали в тишине, хотелось, конечно, говорить и говорить обо всем, но воздух просто иссяк до того, как семья подошла к машине.

— Ты не объяснил, почему приехал, — нарушила тишину первой Кларисса, — не подумай ничего, я очень рада, но все же…Как отец отпустил тебя?

На слове «отец» оба сморщились, но никак не в отвращении, это лишь больная тема для них обоих. Дилюку очень жаль, что так все резко произошло с семьей: отец быстро стал просто невыносимым и также быстро смотался от них в другой район, мать некоторое время была как на иголках, а затем вообще превратилась в бомбу замедленного действия, только один Дилюк «стоял» между ними и не понимал, что же происходит и как все это разрешить мирным путем. Но увы, все разъехались; старые раны все также кровоточили, слава богу, новых не добавляло — это еще один плюс.

— Сделка, — махнул рукой Дилюк, как бы пресекая дальнейший разговор об этом, — решили, что я буду тут работать.

На эти слова мать лишь пожала плечами и снова устремила все внимание на дорогу.

Выходя из машины, первым делом парень поздоровался с Мисси Мартл — его соседкой — что часто присматривала за ним в детстве, когда родители уезжали на работу. Эта бабуля одно из самых замечательных воспоминаний, что были у него в детстве.

— Ох, сынок, ты так вырос! — нежно взяв его за руки, произнесла она.

— Здравствуйте, Ру, как поживаете? — увидев улыбку, он взял из багажника вещи и направился к дому.

Милый, милый дом.

Дилюк поднимается по лестнице в подъезде и заходит в родную квартиру. Он думал, что, уехав, все поменяется и уже не будет чувствоваться такой сказки, какая царила в квартире ранее. И все было, так, как он предполагал. Но зато в доме остался тот же родной запах чего-то травяного и подгорелого, чего-то мягкого и уютного, отчего пальцы ступней поджимались, а дыхание в груди захватывалось в вихрь сладостей и теплоты.

Переступая порог, он видит все тот же платяной шкаф, тот же серый коврик, на котором в детстве он любил спать, обидевшись на родителей, те же часы, на которые раньше парень любил смотреть в ожидании родителей и те же, когда разрисованные гуашью, синие стены. Вздох. Дилюк любил дом так же, как и ненавидел. Любил за все увиденное ранее, любил за дружных соседей — например, Миссис Мартл, — любил за иногда когда-то нежные посиделки с семьей, которые через некоторое время превращались в скандал, что сразу ветром отвращения селилось у него в груди. Но это неважно, ведь сейчас он приехал за новыми воспоминаниями, которые точно будут дарить только радость и уют.

— Чего не раздеваешься? — спрашивает мать и слегка подталкивает своего сына ближе к проходу, — сегодня мы…

Не успела она сказать, как у Дилюка зазвучал телефон, он поспешил ответить, увидев иконку звонившего.

— Отец? — чем дольше старший Рагнвиндр говорил что-то в трубку, тем мрачнее становилось лицо младшего, — я понял, сейчас поеду. Прости, мам, хорошо? Мне придется сейчас же ехать на работу, у старшего работника есть время только сегодня.

Кларисса лишь вздохнула на это и коротко спросила: