Часть 2. (2/2)

⁃ Она не была мне подругой, так же, как и не была мне врагом. Мне было абсолютно плевать, что с ней может пройзойти, мне было плевать на неё, потому что я заботилась только о том, что бы получить роль Одетты. Я рассказала вам всё что знаю, это ваши проблемы, что вы мне не верите. Если вам некого обвинить, это не значит, что это надо делать со мной. А вдруг убийца вообще не с нашей академии, а просто нелепый маньяк и какая-то роль совсем не имеет значения, обычное совпадение?

Он смотрел на меня, разглядывал, пытался найти ложь, но он её не найдет.

⁃ Вы позже придёте на ещё один опрос, Александра.

Что? Он мне не верит? Мои кулаки непроизвольно сжались, а зубы издали скрипучей звук. Я подняла бровь в знак протеста. Почему он мне не верит?

⁃ Сэр, мне кажется она говорит правду, давайте отпустим её? У нас ещё сотни людей, не думаю, что это сделала именно она.

А это что за защитник вылез? Раньше нельзя было влезть? Он выглядил намного младше старика. Стоял парень чуть поодаль от здоровяка, перебирая в одной в руке ручку, а в другой какой-то блокнот, что-то записывая. Его было плохо видно, только силуэт.

Я преподняла подбородок, показывая превосходство, так же давая понять, то, что говорит смельчак - правда. Пусть отпустит бородатый, пока я не прияняла свои меры.

Мужчина осмотрел молоденького, негромко фыркнув, и сделав жест, означающий: ”иди давай”, я с радостью вышла.

Тяжёлыё дни будут существовать всегда. Каждый год, месяц, неделю, день. К жизни нужно привыкать, рутину нужно понимать, а проблемы отгнять. Но не всегда они могут так просто уйти, иногда и остаются навсегда, прячась за спинами людей. Но завсегда они будут появляться, пытаясь установить с нами зрительный контакт и напомнить о себе, как сообщения от надоедливых бывших. Вроде они уже ушли, а вроде и приходит момент, когда ты невзначай решаешь разблокировать свой телефон, но замечаешь то наивное, непонятное: ”Привет, как дела? Может встретимся?” Так же и с проблемами, только их можно навеки вечные истребить. Это будет долго и нудно, но зато сообщений ты больше не увидишь.

Я быстро переоделась, не обращая большого внимания на странных одногруппниц. И застегнув свои чёрные ботинки, я спешно пошла к выходу из чёртовой академии.

Домой возращаться было неохото, поэтому вариант пройтись по тёмным, но в тоже время и освещённым улицам Москвы было заманчиво. Зимой здесь правда волшебно и сказачно, невесомые снежинки, которые кружат вокруг тебя, хрустящий снег, морозные ветра, которые заставляют вздрогнуть от их холодных объятьев.

Я не люблю, когда любят меня. Я не терплю поцелуев или милого обращения, я не хочу верить этой любви, которая витает в пространстве превращаясь в огромную пандемию, которой потом заражаются другие. Мне не нужна для счастья она, не нужна её лживая забота и элегантные прикосновения к моему сердцу, которые пытаются открыть его. Она не найдёт тот ключ, тот, что способен открыть. Не сможет или даже не попытается. Зато она разозлиться, как бык на красный цвет. Любовь привыкла получать всё, словно изблалованный ребёнок, но получить её взамен трудно. Это как дать маленькому, вредному ребёнку игрушку, а потом попросить её отдать. Или же, как балерине дать роль Одетты в нашем спектакле, будто она её отдаст.

Может, во всём виноваты неосторожные воспоминания в моей голове, которые всплывают при каждом моём отдыхе, на едине с самой собой, может виновата я, а может и мои родители. Дети, как правило, ждут искренной, родительской любви. Они всегда ждут совместных игр, время провождения и общения. Я тоже ждала. Но ожидание было настолько долгим, настолько мучительным, что я перестала ждать. Родители работали изо дня в день, принося деньги в дом, обеспечивая меня. Они пытались прокормить всю семью, но даже с такими стараниями, как такового дохада не было. Я их пыталась понять, пыталась простить, поговорить. Но они были постоянно заняты.

Я лишь мечтала почувствовать поцелуй на ночь или учуять запах маминых блинчиков с утра. И в том, то и дело, что я только лишь мечтала. Потом, с шести лет, меня решили записать на занятия по балету, мол, чтобы не достовала нас глупыми разговорами. Было обидно, что вместо того, чтобы проводить время с папой и мамой, я страдальчески мучилась, садясь на мои неудачные шпагаты. Я правда пыталась полюбить, но я устала ждать того же взамен.

⁃ Эй, прости, ты же Александра, да? Афремова, я имею ввиду. Я не хочу напугать тебя, просто заметил, как ты шла. Я Данил. Тот парень, который спас от того ворчуна.

Как его сюда занесло?

⁃ Ага, - ответила я, не знаю, что можно ещё сказать, на такое заключение.

⁃ Я думал, что услышу: ”Ой, спасибо, Данил! Ведь это дед меня так измотал, а ты меня спас!”

- Значит, думать - это не твоё, Данил.

Парень промолчал, сделав кривую улыбку, он вытащил из своей сумки блокнот, на который я обратила внимание при душераздирающих разговорах с полицией. Он что-то листал, с уставшим, на мой взгляд видом, наверно он и в правду устал слушать этих глупых людей и их истории, особенно с этим надоедливым стариком и его вопросами.

⁃ Я хотел тебя дать это.

Данил вырвал листок из блокнота, где была написованна я. Я? Что?

⁃ Ты вроде бы полицейский, а не художник, Данил, - проговаривала я и с недоверием брала рисунок.

⁃ Ты гений, Александра, но мне было слишком нудно слышать твои оправдания, которые мне было ясны. И скука меня убила, попала прямо в сердце, - парень сделала жест руками, будто стрельнул в своё ранимое сердечко, - поэтому я решил нарисовать тебя.

На момент его речь меня правда развеселила, лёгкая ухмылка скользнула на моём лице, но так же и быстро спряталсь за тенями.

⁃ Наверно, тебе надо было стать художником.

⁃ Наверно.

Рисунок был правда реалистичен. Даже мои синяки под глазами были прорисованны. Мне жаль, что он не пишет картины, мог бы стать богатым. Но точно, вспомнила, это не моё дело.

⁃ Может, я тебя провожу до твоего дома?

⁃ А вдруг ты маньяк, который хочет выследить, где я живу, а потом убить?

⁃ Разве маньяки работают в полиции?

⁃ Это у тебя надо спросить, работают ли?

⁃ Может быть, - легкомысленно ответил парень.

⁃ И ты думаешь, что после этих слов, я соглашусь на то, чтобы ты меня проводил?

⁃ Это у тебя надо спросить, - улыбка заигралась на его лице, но она не была хищной или что-то похуже, а просто излучение искренности, шутки или веселья.

⁃ Я отвечу: нет.

Парень поджал губы, но продолжать диалог не стал, он только кивнул, немного нагнувшись, делая наигранный поклон, постепенно скрывась за тенями домов. Он странный. <s>Но забавный. </s>

Я долго стоять не стала, до дома было далеко, но мне и не надо было торопиться. Комендантское время уже закончилось, значит, я свободна.

Мне казалось обидным слово: ”одиночество”, оно такое жалкое и никчёмное. Его все бояться, людям страшно остаться с ним наедине, но почему? К этому слову, к этому одиночеству можно привыкнуть, ко всему мы со временем привыкаем и это не исключение. Иногда, оно даже помогает, исцеляет. Одиночество - не равно чему-то плохому. Просто люди решили так его олицетворять.

Громкое уведомление прервало мои философские темы, но нагнало существенную апатию, панику и бурю непонятных для меня эмоций.

Кто же станет Одеттой?

Неправильно. Вы же подумали, что это буду я?

<s>Ну, соврите, хотя бы. </s>

Ей будет Елизавета.

Чёртова, академия.