Часть 5. Кто злодей? (1/2)
Рождённый править – умрёт злодеем. Как печально…и глупо. Чушь и лепета святых рыцарей. Зло умеет жить и приспосабливаться, в отличие от истинных добродетелей. Расчётливость, безжалостность, корыстность, хитрость, стремление, власть – «зло». Люди привыкли думать, что «плохой человек» – это тот, кто хочет солгать, но выжить, сделать больно, но добиться, убить, но получить всё. Что же это? Это защита.
«Либо ты умираешь героем, либо живёшь достаточно долго, чтобы стать злодеем.
***</p>
Замок Семейства Брикманов. Лестершир.
1895 год. 8 октября.
Торжественная музыка разливалась по залу. Её живот крутил от преизбытка чувств, что она так и подавляла, вслушиваясь в красоту величия. Камилл прикрыла глаза, дотрагиваясь к сердцу, что медлительно ударяло, создавая свой такт и пульсируя по всему телу, заставляя девушку упасть.
Зачарованные гости танцевали со своими партнёрами, представляя их разлуку, что должна будет разбить их сердца в конце замечательного вечера.
Камилл открыла глаза, увидев испепеляющий взгляд мужчины напротив, будто он стоял и ждал её век, в надежде того, что девушка откроет свои очи, в которых просочатся фиолетовые искры волшебства. В его зрачках играли задорные огни, словно он ждёт начало игры, уже зная, что победит в ней. Его ласкательный голос позвал девушку на танец, не задумываясь об отказе.
Камилл, как загипнотизированная ушла в объятия неизвестного ей джентльмена. Её тело поддавалось его касаниям. Она вовсе забыла о том, что отец может разозлиться на её неподобающее поведение, но ей плевать на окружение, на отца, на мать, на всех, кто мог бы помешать её счастью рядом с мужчиной. Девушка сияла от блеска его глаз, а улыбка будто была пришита к губам юной Камилл.
Одна рука на ее талии, его правая рука сжимала ее левую, они кружились по элегантному полу бального зала. Как будто они были в своем собственном мире. Все, что ее заботило, это его глаза и то, как его сердце бьётся в такт с её. Все, что его заботило, это сладкое ощущение, её холодных рук, будто он дотронулся до ледяной дверной ручки, открывая дверь в своё будущие, а её азарт во взгляде был ужасной манией, от которой он мог подстроиться под чары Брикман.
Камилл словно перестала дышать, то ли от корсета, что крепко затянула Лукреция, то ли от прикосновения незнакомца. Пара подстроилась под других танцующих в зале, двое молодых были под прицелом окружающих взглядов. Сердцебиение девушки участилось, ощутив сканирование отца, но она лишь улыбнулась своему наблюдателю, возвращаясь к глазам того, чьи огни до сих пор горели во взгляде мужчины.
Красное пламя жгло глаза Камилл, но она, как мазохист смотрела прямо в них, не желая отворачиваться. Они парили в танце, пока маленькая туфелька девушки, не коснулась начищенного кожаного ботинка мужчины. Он тихо зашипел, от острой боли, но увидев растерянный взгляд Камилл, дёрнул головой и усмехнувшись, приблизился к её уху.
- Не стоит так смущаться, я всегда могу вас научить танцевать, Мисс Брикман.
Девушка нахмурила брови, тихо смеясь над предложением джентльмена. В конце концов музыка стихла, она чуть потянула свою шею к мужчине, еле дотрагиваясь своими губами до его уха, прошептала:
- Вдруг, я это сделала специально? – и улыбнувшись на прощание - покинула партнёра, всё так же нелепо улыбаясь. Но увидев яростный взгляд отца, стала фарфоровой куклой, что не может даже улыбнуться, от холода внутри её тела.
Он крепко схватил за руку дочь, оставляя неприятные, болезненные синяки на белоснежной коже Камилл. Слёзы обжигали ледяные щёки девушки, промёрзшая Брикман надеялась, что она ещё немного сможет почувствовать ту любовь, те чувства, от которых охраняет её отец. Она морщится от боли, желание закричать от несправедливости брало вверх.
Где же та маленькая девочка, которая бежала к отцу в объятия, которая дарит своей улыбкой спокойствие всем, кто в гневе, которая не знает, что такое слёзы и печаль? Где же та маленькая девочка, которая пряталась от маминых рук, что хотела заплести ещё одну косу своей дочери? Где та девочка, которая первая прибегала за обеденный стол, ожидая прочувствовать вкус еды, от чего можно было закрыть глаза, ощутив мурашки наслаждения? Все искали ту девочку, но никто не знал, что они уже давно её потеряли. Серые глаза преобразовались в тёмно-синие, ямочки от искренней улыбки и не видать, а душа была заперта на ключ, который она давно потеряла.
- Ты совсем из ума выжила, Камилл?! – крикнул отец, закрывая дверь в тёмною комнату, - танцуешь с кем попало, когда свадьба уже на носу! – не угомонялся мужчина, - что если Фредерик увидел? Или ещё похуже, его мать или отец? Ты можешь себе представить, что подставляешь всё наше семейство? Мэннерсы не только отберут наш замок, но и проклянут всю нашу родословную, Камилл! Возьмись за голову уже, семья – это главное в твоей жизни!
- Семья – главное? Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, папа? Ты выгнал меня, не желая больше видеть моё лицо в этом замке, из-за того, что я не хотела подчиняться твоему воспитанию! Ты унижал меня, унижал моего брата, заставив учувствовать в дуэли. Поставил ультиматум на своё уважение к нему, а вскоре так и остался недовольным Эдвардом. Даже после смерти, ты его обвинял в том, что он был беспомощен. Ты сам виноват в том, что он умер, отец! Ты не заслуживаешь всего того, что имеешь! Ты никчёмен, ты виноват во всём, что происходит сейчас! – задыхаясь от слёз орала Камилл, она будто выплёвывала яд в лицо мужчине, она хотела, чтобы он заживо помер под радиоактивным веществом на коже, - молодец, отказался от дочери, а потом силою заставил вернуться, лишь для того, чтобы заключить сделку с идиотским семейством Мэннерсов! Я не выйду замуж за кретина – Фредерика Мэннерса, я не буду подчиняться твоему нездоровому мышлению, я не буду делать что-то ради нашей родословной! Ты называешь нас семьёй, когда тебе выгодно, ты даже не знаешь, что это такое! Пусть это семейка проклянёт нас, отберёт у тебя дворец, наконец ты почувствуешь, какого это быть угнетённым в мучительных страданиях жизни.
Это были её последние слова, она напоследок бросила яростный взгляд на отца, что стоял в оцепенении и хлопнула дверью.
Хлопнула дверью и поняла, что жизнь разрушилась, как громкий треск за стеной. Хлопнула дверью и резонно скатилась по отчаянному слиянию жизни. Хлопнула дверью, словно выстрелила из пистолета, истекая кровью, пока отец за дверью ломает всё на своём пути. Хлопок и ты плачешь от всепоглощающей боли, хлопок и ты погас в созвездиях небес, хлопок и ты мёртв. Закрытая дверь, олицетворяет твой проигрыш, открытая дверь олицетворяет продолжение тягостных игр. Что же ей выбрать? Продолжать изучать инструкции игры или выйти, ощущая тот самый последний хлопок, закрывающийся двери?
Камилл раздражённо вздохнула, наверняка понимая, что совершает ошибку. Девушка спустилась к джентльменам и леди, которые до сих пор плавали в танцах, в счастье друг друга. Её мать стояла поодаль ото всех, заметив дочь, она поспешила к ней, но Камилл отмахнулась, беря в свои руки бокал шампанского.
- Внимание всем гостям! – крикнула девушка. Эхо распространилось по всему пространству, заставляющее всех обернутся на голос, - хочу сказать тост, - плотоядно улыбнулась она, всё продолжая смотреть на обеспокоенную мать, - тост за нас! За тех, кто скучает по прошлому, но постоянно убивают себя за то, что помнят былое. За тех, кто завидует тем, кто может любить себя, так же сильно, как своего любимого, - нервно усмехнулась Камилл, поворачиваясь к двери, из который вышел отец, - за тех, кто чувствует поглощение одиночества, но боится от него оказаться. За тех, кто ненавидит присутствующих рядом, но почему-то до сих пор улыбается, смотря им в глаза. За тех, кто испоганил чью-то жизнь, сам того не осознавая, - девушка нежно улыбнулась отцу, - а ещё, за тех, для кого «семья» - обычное слово, которое ничего не значит в их жизни, - она выпила всё содержимое и разбив бокал в дребезги – ушла, ощущая позади взгляды, провожающие её персону.
Элиза, мать Камилл, последовала к мужу, злостно смотря на его обречённый вид.
- Что ты ей сказал? - шёпотом спросила женщина, всё так же смотря на Артура.
- Это скорее, что она мне сказала, - он опустил взгляд и грустно усмехнулся, - она меня ненавидит.
Элиза сглотнула повышающуюся истерику.
- А чего ты ожидал? – задала риторический вопрос Элиза.
- Я всё делал ради семьи, - неуверенно произнёс Артур, боясь поймать взгляд жены.
Она нахмурила брови, убирая скатившуюся слезу с щеки.
- Тогда ответь мне, что означает семья?
Мужчина молча стоял, всё с тем же опустошённым взглядом.
- Когда проклятье сдуется, ты будешь гнить в аду, Артур Брикман.
***</p>
Выход из Замка Семейства Мэннерсов. Лестершир.
25 октября. 1925.
- Я не хочу, чтобы вы расстраивались, Белладонна, - выходя из дворца, вслед за девушкой, сказал Кэмпбелл.
- Что вы, всё нормально, - не поворачиваясь ответила Розье, подавляя свой гнев.
- Скорее всего, девочка поехала к полю, что находится сзади замка. Там много пространства для езды на велосипеде и дальше, как я говорил, находится деревня. Она могла остановиться там или проехать. Мы узнаем у жителей.
Донна вздохнула, повернувшись к парню – язвительно улыбнулась.
- Тогда, давайте поспешим.
Вилард догнал девушку, ходя рядом, время от времени, поглядывая, будто переживая за состояние Розье.
Он знал, прекрасно знал, что она зла. Он понял уже давно, что, когда всё идёт не по задуманному плану девушки – она начинает переживать, усугубляя всё в злость. Было бы весьма просто, если бы она умела с ней справляться. Вилард и вправду боялся за то, что превращённая злоба сможет поглотить Донну. Всплески бывают настолько мрачны, что можно по глупости стать очередной приманкой Смерти. Кэмпбелл ничего не хотел говорить, только лишь желал удостоверится в том, что она в порядке.